И тихой сапой сверху, с Олимпа блаткомитета, не прямо, но иносказательно, с усмешкой, шуточками, спускались, впрыскивались нарративы: «Да дай ты ему пройти в этой столовой… Ну на хуй тебе эти конфликты? Ну конечно, мы его потом прессанем, эту чурку, лагерь наш… Но зачем эта возня?»
«Да приди ты в баню в другое время, когда там «пиковых» нет… Ну ты же знаешь, когда они там (они там всегда. — Прим. авт.)».
«Да забей ты на его слова… Это же обезьяны, ты что… Он сам не понимает, что он сказал».
«Крепанитесь, мужики…»
Уже вернувшись с СВО, я узнал, что «пиковое» сообщество на ИК-53 разгромлено.
Перед Новым годом тихо и без пыли лидеров «пикового джамаата» упаковали в воронки и развезли по разным учреждениям.
Указание на сей счет пришло с ГУ ФСИН по Свердловской области, прямо из областной управы, и не являлось инициативой местного начальства.
Оказавшись без сильных, харизматичных, обладающих несокрушимым авторитетом вождей, «пиковая» масса не смогла противостоять воле людей в синей пятнистой форме.
Без особых усилий, а вернее сказать, по щелчку пальцев они были разогнаны по производственным участкам колонии и покорно сели за швейные машинки, принялись колотить поддоны, таскать доски.
Тот, кто еще год назад на вопрос об отношении к работе пафосно говорил, что «я того рот ебал», теперь обычный смирный трудяга…
Но никуда не делись их базовые настройки. Их ультразвук или инфразвук, образующий недоступную посторонним коммуникацию их термитника.
Рано или поздно в их среде вырастут новые вожди, новые лидеры, новые авторитеты.
Они организуют своих термитов и поведут их за собой качнуть систему. Они не будут атаковать ее сразу. Они начнут медленно, шаг за шагом откусывать свое. И они продавят. Я не сомневаюсь в их успехе.
Не стоит думать, что «пиковые» не понимают чуждый им русский городской мир. Все они понимают. Не стоит недооценивать их интеллект именно в плане инструмента познавания и изучения внешнего мира.
У «пиковых» есть своя масса — простые термиты. Есть бойцы. Есть своя интеллектуальная верхушка. Не стоит иронично усмехаться. На «пиковых» бараках мне доводилось видеть книги по психологии, по социологии, по НЛП, по искусству переговоров. Они внимательно изучают и осмысливают чужой мир.
А их культурно-цивилизационный код жестко фильтрует способное найти применение в их мере (техника) и угрожающее его изменить (ценностное).
Одно они безжалостно и без колебаний отметают, а другое принимают на вооружение.
Они стремительно эволюционируют. Это не полчища диких обезьян, ворвавшихся в город.
Полагать так — значит уже заведомо проиграть им.
Васька Тоткайло
Однажды глубоким вечером в камеру № 31 °CИЗО-1 г. Екатеринбурга вошел высокий старичок с баулом в руках и матрасом под мышкой.
Старичок, не здороваясь, решительно прошел в центр «хаты», замер как вкопанный и, ощупывая нас взглядом бесцветных подслеповатых глаз, вопросил: «Людская хата?»
Все с искренним интересом повернулись к нему, настолько грозный и безапелляционный тон старичка не соответствовал его совершенно безобидному кротовьему виду.
«Людская, людская, — бросил ему Толя Хохол, оценивающе, как рентгеном, пронизав старичка взглядом. — Сам-то кто будешь?»
Старичок расслабился, оплыл как-то даже, матрас и баул выскочили из его рук, и скрипучим своим глуховатым голосом начал рассказ.
Васька Тоткайло всю жизнь был простым мастером на заводе. В 90-х приходилось водительствовать. Слушался 80-летнюю маму и был несколько раз женат на мерзких и грязных меркантильных сучках, которых мама выводила на чистую воду и открывала Ваське глаза на их презренную сущность. После чего Васька вздыхал, разводил руками и разводился. Сквозь мамину селекцию не мог проскочить никто, в силу чего размножался Васька так себе, и к 50 годам жизни оставил на земле лишь одну только дочь.
Дочь зато росла в неге и заботах и в двадцать лет опекалась, как принцесса какого-то восточного владыки. Оказавшись в тюрьме, Васька попросил близких рассказать ей, что уехал осваивать дальневосточный гектар в глухую тайгу и решительно лишен связи и прочих благ цивилизации.
Как по мне, это было более оригинально, чем папа-космонавт, но тем не менее смешно.
Дальневосточный гектар всплыл в Васькиных фантазиях не случайно.
С Дальним Востоком Ваську сближали его чудовищные криминальные дела, ставящие его в один ряд с отъявленными якудза и деятелями Триады.
У Васьки был друг, пограничник по фамилии Кузнецов.
Кузнецов предложил ему бизнес.
Очень выгодный бизнес по торговле лесом с Вьетнамом. Естественно, с учетом солидного Васькиного возраста, мощного интеллекта и деловой хватки водителя скорой помощи из 90-х генеральным директором вновь созданной корпорации «Азия-трейд» должен был стать Васька Тоткайло, и никто больше.
Это даже не обсуждалось, и Васька, оценив трезвость и здравомыслие своего друга, возложил на себя гендиректорские полномочия.
Чтобы торговать лесом с Вьетнамом, да и вообще с любой другой азиатской страной, нужны личные связи. Без них на Востоке никуда.
Поэтому по приглашению генерального директора «Азия-трейд», на основе деловых виз в Российскую Федерацию потянулся поток деловых партнеров — начинающих лесопромышленников.
Правда, люди они оказались какие-то нестабильные в плане душевной и психологической организации. Меняли свои планы и намерения прямо на лету.
Ни один из деловых партнеров из Вьетнама на переговоры в фирму «Азия-трейд» не явился. Более того, ни одна из этих ветреных особ даже не появилась в городе Екатеринбурге. Все они растворились в промзонах Санкт-Петербурга и Москвы, вместо торговли лесом усевшись за швейные машинки в разбросанных вокруг этих мегаполисов ангарах.
Во всяком случае, оттуда их в течение пары лет вытягивали сотрудники МВД и миграционных служб.
Объяснить эти удивительные вещи Васька сотрудникам ФСБ не смог. Равно как не смог прояснить у своего друга Кузнецова, а что это их деловые партнеры в своих показаниях говорят, что за каждое приглашение и выданную на его основе бизнес-визу переводили ему какую-то денежку, и почему Васька, гендиректор и, не побоюсь этого слова, соучредитель корпорации, ничего об этих деньгах не знает.
Ибо Кузнецов на судебные заседания не являлся.
Он исчез. Растворился, как мираж в пустыне Сахара. Как будто бы и не было никакого Кузнецова.
Зато был мальчик-мажор из УФСБ по городу Москва, сосланный за бесчинства и любовь к dolce vita в холодный провинциальный Екатеринбург, с четкой установкой — размотать какое-то серьезное дело и получить взамен прощение с правом вернуться к огням Цветного бульвара и оливье с раками в ресторане «Живаго».
Мальчик сразу же оценил перспективы попавшего к нему в руки дела и Ваську Тоткайло как строительный материал своей сногсшибательной карьеры.
Васька стал его Тулоном. Олицетворением его восходящей звезды.
Вместе с судьей Кировского суда Катей Иванченко (та же, что и меня судила) они все оформили в лучшем виде, и генеральный директор «Азии-трейд» был упакован на несколько лет за организацию нелегальной миграции в РФ целой орды вьетнамских деловых партнеров.
Кузнецов при этом был объявлен в розыск, но, как мне стало известно, просто переехал с адреса прописки на другую улицу и продолжал вести привычный для себя образ жизни, опротестовывая через адвоката все эти судебные дела и попросив передать Ваське, что скоро он разнесет всю эту тухлую лавочку вдребезги и вытащит своего друга на свободу.
Целыми днями ходил тот по камере со своим приговором, перечитывал его по нескольку раз, поднимал взгляд своих бесцветных глаз на стену четвертого корпуса за окном и бормотал: «Как же так… Как же так?»
Его близкие продолжали кормить адвоката с какой-то очень звонкой, благородной фамилией, отсылающей не то к иудейским царям времен Соломона, не то к рыбным рядам одесского привоза, никак не могу вспомнить, солидными траншами, а адвокат кормила их обещаниями «все зарешать».
Меня этапировали на ИК-53, а Васька остался бродить по камере с приговором в руках и бормотать: «Как же так… Как же так?».
В октябре 2022 года мы встретились вновь.
Апелляция завершилась бодрым звенящим словом «бэзэ» (то есть приговор оставлен без изменения), и Васька переместился к нам, в леса и болота Верхотурского уезда.
В колонии он тихо-мирно сидел где-то в уголке за швейной машинкой, пытался что-то шить, часто бросал все это неблагодарное занятие и часами сидел, замерев и устремив невидящий взгляд куда-то вдаль.
В СИЗО он оживал и наполнялся витальной силой, едва лишь где-то вдали зазвенит тележка баландера. Одним из первых с миской в руках он оказывался у кормяка.
В колонии точно так же: едва лишь кто-то из локальщиков прокричит: «Обед!», Васька оживал, молодел лет на двадцать и бодрой рысцой устремлялся в столовую.
Собственно говоря, минуты завтрака, обеда и ужина были его самыми светлыми и наполненными жизненным смыслом моменты в заключении.
В феврале, с учетом отбытого в СИЗО, минул год, как Васька оказался в неволе.
Никакой ценности для швейного производства он не представлял, нарушений (как, впрочем, и поощрений) у него не было, с точки зрения администрации ИК-53, Васьки просто не существовало.
Никто никаких препятствий ему чинить не стал, суд одобрил его ходатайство на УДО по полсрока, и Васька, получив команду «на выход», бегом устремился к шлюзам, ни с кем не попрощавшись и никому не сказав даже слова на прощание.
Не знаю, чем он занимается сейчас.
Надеюсь, в бизнес он больше не полезет, тем более в компании с такими людьми, как Кузнецов.
Думаю, живет себе тихо и спокойно в своей квартирке на ВИЗе, слушается маму и пьет положенные и предписанные ею лекарства на ночь, так и не осознав до конца, что же, собственно говоря, с ним произошло и как так вышло…