Она просто дарила всю себя без остатка и оглядки на условности человеку, которого ЛЮБИЛА.
Глава 13
Неизвестно, сколько времени прошло. То ли миг, то ли век.
Они лежали, обнявшись, на портьерах, прикрытые его тулупом. Арина накручивала на палец его волосы и блаженно улыбалась.
- У тебя было много женщин? - неожиданно спросила она.
- Нет.
- Сколько?
- Не знаю. Я рано начал взрослую жизнь. Работал с 9 лет, поэтому и созрел, наверное, раньше других. - Никита вспомнил свою бурную молодость. Его красота начала привлекать женщин еще с тех пор, как он только достиг тринадцатилетия. Невинности его лишила одна лавочница. Дородная, немолодая, но очень искусная любовница. Сколько их было у него с тех пор - и красивых, и не очень, и опытных, и невинных, и любящих, и равнодушных. Но ни с одной, даже самой изощренной, он не испытывал такого блаженства, как недавно. - У меня были женщины. Но ни одну я не любил так, как тебя. Поэтому они не считаются.
- Значит, можно сказать, что я твоя первая.
- Первая и единственная. Я всегда мечтал о любви, но не думал, что встречу такую девушку, которая заставит меня забыть обо всем.
- Я заставляю?
- Кроме тебя, мне никто не нужен. Я бы увез тебя на необитаемый остров, чтобы нам никто не мешал.
- А нам никто не помешает. Ты мой, я твоя. Больше ничего в этом мире не существует.
- Кроме бархатных портьер. - Никита засмеялся, опрокинул ее под себя, потом долго страстно целовал, шептал неразборчивые слова любви. Арина вновь ощутила приятное тепло внизу живота и отдалась вновь.
Они перевели дух. Никита приподнялся на локте, хотел что-то сказать, но Арина закрыла его рот рукой. Ей показалось, что кто-то приоткрыл дверь и заглянул в комнату.
- Ты не запер? - спросила она шепотом.
- Я не подумал. А чего ты испугалась? Сегодня воскресенье, никто так рано не встанет.
- Который час?
- Не знаю. Часов восемь.
- Уже? Но сейчас прислуга собираться начнет. Надо одеваться, Никита. Быстрее.
- Ты беги. А я следом. Беги.
Но она не успела не только убежать, даже одеться. Дверь распахнулась. На пороге, бледный, растрепанный, с перекошенным злостью лицом, стоял ее отец.
- Шлюха, - зашипел он. - Дешевка.
Арина охнула, прикрыла наготу рубашкой и зажмурилась. Какой стыд!
- Подстелилась под конюха, мразь. - Барышников выплевывал слова с такой злостью, что Арина никак не могла прийти в себя от испуга, наконец она залепетала:
- Папочка, мы любим друг друга…
- Шлюха. А я еще не хотел отдавать твою руку Рукавишникову, думал, что он тебе не ровня. Крестьянский внук и графиня. Старый я дурак, конечно, он тебе не пара, ты с навозниками кувыркаешься!
- Ваше превосходительство, Алексей Ананьевич… - робко начал Никита.
- Заткнись, смерд! Я тебя на каторгу упеку. А дочь свою, потаскуху, первому попавшемуся старику в жены отдам.
- Папочка…
- А больше на тебя теперь никто не позарится. Ни один честный человек! - Отец завизжал. Его руки тряслись от переполняющей его злобы. - Я отдал тебе все, неблагодарная. И чем ты мне отплатила, дура? Убью! - Он вдруг бросился на Арину с кулаками. И замолотил скрюченными ладошками по ее лицу. Никита оттащил извивающегося и изрыгающего проклятия старика. Но Алексей вырвался и с новой силой вцепился в дочь. Теперь он схватил ее за волосы.
- Подстилка! Я тебе покажу, как с холопами путаться…
- Оставьте ее. - Никита подбежал сзади, оттеснил Барышникова.
- Убью паскудину. - Отец задыхался, но волосы из рук не выпускал.
- Папочка, перестань, мне больно.
- Что ты знаешь о боли? Больно мне, я умираю от стыда. - Он хлестнул дочь по лицу, еще раз.
Арина зарыдала. Никита больше не мог видеть искривленное от боли лицо любимой девушки, он схватил старика в охапку и отбросил без труда в сторону. Барышников отлетел, стукнулся о стену и осел.
- На господина руку поднять посмел, щенок безродный?
- Я не хотел, простите…
- Тварь всякая будет меня бить? - Старик сощурился, а потом заверещал так громко, как только был способен: - Лю-ю-ю-ди! Убива-а-а-ют!
- Папа, папочка, давай все уладим.
- Заткнись, дура. На помо-о-ощь! Я твоего холопа-любовничка упеку в тюрьму, а тебя в сумасшедший дом. Там ты обойдешься мне гораздо дешевле.
Арина еще что-то хотела сказать, но, услышав далекий топот, заметалась, запричитала. Кинула Никите тулуп, сама набросила шубу.
- Беги, Лошадник любимый. Беги. Он тебя точно на каторгу отправит. Беги!
- А ты?
- Все хорошо будет. Потом найдешь меня. Беги к задней двери. Ну! - Она вытолкала Никиту из комнаты, которую заперла, чтобы отец не выбрался, а сама бросилась навстречу приближающимся людям, надеясь хоть на мгновение их задержать.
Глава 14
Прошло три дня. Никита благополучно скрылся. Алексей приболел - сердце прихватило. Арина пребывала все это время в каком-то лихорадочном возбуждении. Она то весело кружилась по комнате, переполняемая радостью от удачного бегства любимого, то рыдала от тоски и одиночества, то бросалась к окну и видела в каждом проходящем мужчине Никиту. Она не спала ночами, думая о нем, мечтая, моля Бога о милости. Утром подымалась с постели то грустная, то готовая петь и прыгать от смутного предчувствия надвигающегося счастья.
На четвертый день Алексей вышел из своей комнаты. Ссохшийся, бледный, сосредоточенный. Он был нарядно одет, причесан. По его приказу Арина пришла в библиотеку, села напротив него на стул с прямой спинкой. Опустила глаза. Ей было стыдно, но не за себя - за него.
- Как ты себя чувствуешь? - сухо спросил отец.
- А ты?
- Не твое дело, как я себя чувствую. Ты наплевала на меня, так что не пытайся быть вежливой.
- Папа, прости меня. Я не хотела, чтоб ты знал.
- Хотела шоркаться по углам, как дешевая девка, что ж, понятно. Я не поверил, когда меня разбудил Федька-дворник и сказал, что видел вас в бельевой. Но пошел посмотреть. Что же я увидел? Моя дочь без стеснения валяется голая на полу…
- Папочка, прости. Хочешь, я уеду, и ты никогда меня больше не увидишь?
- И куда, интересно?
- Если ты позволишь, в имение.
- И на что ты там собираешься жить? Ты знаешь хотя бы, какой налог на землю должна будешь платить ежегодно?
- Я как-нибудь проживу, не беспокойся. Я продам драгоценности, они ведь мои. Потом, Никита…
- Плевать твоему Никите на тебя, дура. Знаешь, скольких он оприходовал за свою жизнь? Хотя графинь в его «джентльменском» списке, скорее всего, еще не было. В какой-то степени ты у него первая.
- Он любит меня!
- Если бы любил, не сбежал бы, как пес, поджав хвост. Он - смазливый конюх, а не благородный принц, о котором ты с детства мечтала. Что ж, дождалась. Конюшня вместо дворца, бельевая вместо королевского ложа. Дура!
- Мне все равно, что ты говоришь. Я знаю, он любит меня и я его. Мы уедем, поженимся.
- Дудки! - Отец гневно встал. - Если он появится под окнами дома, его пристрелят, как вора. А ты, дорогуша, отправляешься в монастырь, как я и обещал.
- Ты не смеешь распоряжаться моей жизнью. Я совершеннолетняя.
- Ты психбольная, и я это докажу. Выбирай: либо психушка, либо монастырь.
- Я убегу!
- Не сможешь. Я велел глаз с тебя не спускать. Не хватало мне большего позора, чем недавний. К счастью, о последнем никто не узнал. - Алексей Ананьевич снова сел, задумчиво посмотрел в окно, будто в комнате он был один, потом, словно очнувшись, произнес: - Ты еще здесь? Свободна.
- Но, папа…
- Не желаю тебя слушать. Ко мне человек должен прийти для делового разговора. Теперь я должен позаботиться о себе, а о тебе Господь теперь будет.
- Папа…
- Пошла вон!
Арина выбежала из комнаты. Привалилась устало к двери. Закрыла глаза, чтобы не дать навернувшимся слезам скатиться по щекам. Она не будет плакать. Она еще поборется! Дождется Никиту, а потом убежит вместе с ним. Арина открыла глаза. Ей навстречу шел человек в черном. Полный, бородатый, длинноволосый. Лицо его показалось смутно знакомым.
Арина посторонилась, давая незнакомцу пройти. Где же она его видела? Черные, с сильной проседью волосы и борода. Серые, чуть навыкате глаза. Густые брови. Невысокий, тучный, лет сорок с небольшим, хотя из-за полноты и седины выглядит старше. Мужчина равнодушно посмотрел на нее, взялся за ручку двери, потом резко обернулся, воззрился пристально, в глазах появилось странное выражение то ли тоски, то ли отчаяния. И тут Арина вспомнила! Незнакомец из леса. Тот, что скакал на вороном жеребце. Мужчина приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, потом, видно передумав, тряхнул головой, буркнул приветствие и вошел в библиотеку.
Арина ушла, потом вернулась. Незнакомец ее заинтриговал, ей захотелось послушать, о чем он будет беседовать с ее отцом. Арина прижалась ухом к замочной скважине, как делала в детстве, и замерла.
- Я ждал вас, Федор Григорьевич. Присаживайтесь.
- Благодарю. Что за девушку я встретил у двери? - Говорил незнакомец правильно, но чуть заметно окая.
- Дочь моя, Арина.
- Правда? Я представлял ее совсем другой. Более светской, пышной.
- Она и была такой. Знали бы вы, какой фурор она производила на балах в Москве. А сколько мужчин просило ее руки. Все богачи и аристократы. С одним она была даже помолвлена. Но болезнь помешала свадьбе.
- Что было с девушкой?
- Перенервничала перед встречей с женихом, ее и перекосило. Потом воспаление легких, затяжной бронхит. Целый букет болячек. Но теперь она полностью выздоровела. Только прежней становиться не хочет. И замуж не спешит, хотя женихов и сейчас полно. А почему вы спрашиваете - она вам нагрубила?
- Что вы. Не думала даже. Просто она очень похожа на мою сводную сестру, ныне покойную. Я даже испугался, когда Арину Алексеевну увидел, думал, Лизонька воскресла. - Голос гостя изменился - погрустнел. Повисло неловкое молчание. Но Федор Григорьевич взял себя в руки и продолжил уже по-деловому: - Ну так что, граф, насчет имения? Решились?