— Яна, ты поняла, что нужно делать? — голос Вэйдена отвлек меня от размышлений, и я, тряхнув головой, отбросила все несвоевременные сейчас мысли.
— Разумеется!
Сделала последний глоток травяного чая, который в гостинице умели готовить особенно вкусно, и порывисто встала.
— Я готова. Идем?..
В кондитерскую мы вошли с черного хода, ведущего на соседнюю тихую, безлюдную улочку.
Тамсин уже ждала нас — сразу за дверью, как и было заранее условлено. Невысокая, стройная, изящно и безукоризненно одетая, безупречно выглядевшая. Лишь неестественная бледность и едва заметные тени под глазами напоминали о ночи в храме, о том, что совсем недавно госпожа Гьин была Иратой, пусть и недолго. Служить вместилищем божественной силы — очень непросто.
Нас проводили в кабинет мастера-кондитера, из окна которого хорошо просматривался вход для посетителей, и предложили располагаться.
— Морс? Отвар? Сок фруктовый? Ягодный? — женщина указала на сервированный чуть поодаль стол. — И эклеры. Вы обязательно должны их попробовать. Повару они сегодня удивительно удались.
— Сока достаточно. Любого, на ваше усмотрение, — сухо остановил ее Алистер. — Когда явятся заказчики?
— Эгнар закончит готовить «Поцелуй» через двадцать минут, и за ним сразу же должны прийти. Если и опоздают, то ненадолго. Десерт необходимо съесть в течение следующих трех часов, потом он потеряет свои свойства.
— Ясно...
Алистер прошел к окну, аккуратно отодвинул штору, а Тамсин, повернувшись ко мне, неожиданно произнесла:
— Леди Демтор, позвольте на пару слов.
Отвела меня в сторону, пытливо заглянула в лицо, и вдруг подумалось, что она ведь была там, в храме, вместе с Иратой, вернее, вместо нее, и теперь знает все мои секреты.
Жрица, похоже, догадалась, о чем я размышляю. Улыбнулась понимающе, мягко коснулась руки.
— Вот об этом я и хотела сказать. Я не помню ничего. Совсем ничего. Вам не о чем беспокоиться, поверьте. Все, что случилось, останется между вами и богиней.
Кивок — теперь уже нам обоим. Негромкое: «Как только гости придут, я тут же дам знать», и Тамсин ушла.
А мы расположились за столом у окна и принялись ждать.
Час…
Два...
Три...
Время неумолимо бежало вперед, а сопровождавшие виконтессу люди не спешили забирать свой заказ. И я не чувствовала... абсолютно ничего не чувствовала — никто из тех, кто был связан с Алеминой, в этот день даже не приближался к заведению Гьинов.
Что-то пошло не так.
Только вот что? И почему?
Вечерело, когда мы с Алистером в полном молчании покинули кабинет мастера-кондитера. Герцог ненадолго задержался, чтобы еще раз обсудить с Эгнаром создавшуюся ситуацию, а я остановилась на пороге кондитерской. Вдохнула полной грудью теплый летний воздух, пропитанный запахом цветов, дымом магических фейерверков, сладким ароматом выпечки и медленно огляделась.
Стакка жила уже привычной для меня карнавальной жизнью. Вдоль улицы разгорались разноцветные огни, взмывали в воздух иллюзорные птицы — к таким же призрачным облакам, актеры на углу разыгрывали очередное представление. Неподалеку нищий безуспешно просил подаяния — протягивал руку к прохожим, но парочки, поглощенные друг другом и окружавшим их праздником, проходили мимо, не замечая его.
Не замечая....
«Ищи того, кто все видит и слышит, но кого почти никто не замечает, и он укажет тебе путь», — далеким эхом пронеслось в памяти.
Внутри словно кипятком плеснули. Сердце оборвалось, а потом забилось так быстро, что у меня перехватило дыхание. Я замерла на мгновение, всматриваясь в седого, тощего старика, и уверенно шагнула вперед.
Нищий моментально заметил меня в толпе прохожих — вычленил взглядом, внимательно наблюдал, как я подхожу, и встретил очень настороженно. Осмотрел с ног до головы, и тут же протянул руку, точно желая отгородиться, сохранить между нами дистанцию. А потом состроил придурковатую мину и заголосил нараспев, чуть гнусавя, хорошо отработанным тоном уличного попрошайки:
— Подайте на пропитание инвалиду последних магических войн. Не проходите мимо…
— Насколько мне известно, Стакка никогда ни с кем не воевала, — хмыкнула я, придирчиво изучая мужчину.
А он моложе, чем сначала показалось. Не юноша, разумеется, но далеко не старик. И не худой, скорее, жилистый. Ветхая, потрепанная, на удивление чистая одежда, загорелая до черноты кожа и цепкий, умный взгляд, который он прятал под густой, неровно подстриженной челкой.
— Э-э-э, добрая леди, были бы инвалиды, а войны для них завсегда найдутся.
Оборванец многозначительно подмигнул, и вид у него при этом сделался беззаботно- лукавым — чтобы через секунду снова смениться преувеличенно скорбной гримасой. Этот тип менял маски с невероятной быстротой. Что, впрочем, неудивительно — профессиональные нищие, в большинстве своем, прекрасные актеры.
— Подайте… — снова загнусил хитрец и запнулся, захлебнулся звуком, когда на его ладонь опустилась серебрушка.
Золотой я не рискнула вот так сразу дать, а медяка мне показалось мало. Но, судя по реакции нищего, начинать надо было все-таки с меньшей суммы. Бедняга вытаращил глаза, приоткрыл рот и даже немного отпрянул, рассматривая монету. Потер ее пальцами, проверяя не сотрется ли серебро, зыркнул на меня исподлобья, усмехнулся неласково.
— А леди-то, в самом деле, добрая… Только вот с чего бы? Нужно что? На убийство не пойду, говорю сразу, а в остальном… Столкуемся. Если в цене сойдемся.
Мужчина ловко подбросил монету в воздух, и та, блеснув на солнце, исчезла, даже не долетев обратно до ладони этого фокусника. А сам он выжидающе уставился на меня.
— Так что требуется уважаемой и оч-чень доброй госпоже от такого горемыки, как я?
Когда-то голубые, а теперь выцветшие, почти прозрачные глаза странного нищего смотрели не мигая, словно пытались загипнотизировать. Почему-то показалось, что юлить и изворачиваться сейчас не стоит — неправильная это тактика, и я ответила предельно честно, в пределах разумного, конечно:
— Информация. Мне нужна информация. Я ищу одного человека и за любые сведения о нем готова хорошо заплатить. За то, что вы, возможно, случайно видели или слышали… Вы же каждый день здесь стоите?
— Стоять-то стою, и верно, каждый день. С рассвета до темноты, а порой, бывает, и ночью. Слышу много всего, вижу еще больше… — оборванец умолк, прищурился, явно прикидывая, сколько с меня можно взять, и продолжил: — Да только информация дорого стоит. Очень дорого. Опасный товар. Тот, кто треплется впустую, да болтает лишнее, долго не живет. Как говорил один мой знакомый, покойник: «Я слишком много знал»...*
И вот вроде бы ничего особенного он не сказал — обычные слова, а я вмиг словно оглохла и ослепла.
Такая знакомая фраза, до боли знакомая...
Мне, конечно, не пятьдесят лет, не сорок и даже не тридцать, но цитаты из старых фильмов я помнила наизусть. Так уж получилось.
Последние полгода перед смертью мама почти не вставала с постели. Она быстро угасала, теряла интерес к жизни, и лечащий врач как-то обмолвился, что ей нужны новые впечатления и побольше положительных эмоций. С впечатлениями оказалось туго, а вот эмоции… Их обеспечивали старые фильмы, комедии, в основном. Сколько мы всего вместе пересмотрели — не счесть. И не по одному разу. Так что не узнать сейчас эту давно ставшую крылатой фразу, я просто не могла. Оттого и застыла на месте, не веря своим ушам.
Наверное, разумнее и намного безопаснее было бы проигнорировать, сделать вид, что ничего не заметила, не поняла. Но так хотелось проверить, случайное это совпадение или все-таки судьба вот так внезапно свела меня на улицах чужого города и мира с бывшим соотечественником? И я произнесла, осторожно подбирая слова, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего:
— А мой знакомый любил повторять: кто не рискует, тот не пьет… гм… нкерское игристое. И вообще, риск…
— Благородное дело? — подхватил, подавшись вперед, мужчина.
— Очень благородное, — согласилась я, и мы замолчали, не сводя друг с друга глаз, заново оценивая собеседника.
Я уже совсем по-другому взглянула на лицо, покрытое сетью преждевременных морщин, на впалые щеки, заострившиеся скулы, резкие складки у губ, руки со следами многочисленных шрамов. На костыли, стоявшие рядом, и подвернутую до колена пустую штанину на левой ноге.
Через что же ему пришлось пройти здесь, на Сеоте? Как он выживал? Чем занимался?
— Вот как… — медленно протянул мужчина. — Вот, значит, как… Интересно…
Я только молча развела руками.
Не было радостных объятий, приветствий, ликующих улыбок. И признаний тоже не было. Мой собеседник, как и я, опасался подвоха, ловушки, не доверял до конца и, в то же время надеялся… отчаянно надеялся на чудо. Я видела это по его глазам.
— Иван… Айван то есть. Можно Айв, — произнес он наконец, чуть заметно кивнув.
— Яна, — эхом откликнулась я и услышала твердое.
— Я помогу. Спрашивай. Расскажу все, что знаю.
Глава 24
— Молодая женщина с двумя сопровождающими. Мужчины рослые, темноволосые, коротко стриженные, с военной выправкой. Чем-то похожи друг на друга. Маги. Девушка —голубоглазая блондинка, миловидная, худенькая и невысокая, лет двадцати на вид… Все трое приходили в кондитерскую семь дней назад, днем. После этого леди больше не появлялась, а вот мужчины вернулись тем же вечером, затем — на следующий день и совсем недавно. Можешь сказать что-нибудь о них? Любая деталь, обрывок разговора — хоть несколько слов, в какую сторону направились… Буду за все благодарна.
Я старалась говорить быстро, по существу, без лишних подробностей. Айв не перебивал, слушал, склонив голову набок, а в конце задал один-единственный вопрос:
— Кто она и зачем тебе понадобилась, конечно, не скажешь?
— Нет, прости. Не моя тайна, да я и клятву давала. Считай, это моя подруга, которая по своей наивности и доверчивости попала в беду и очень нуждается в помощи. Так ты ее видел?