— Я вижу, вы близко знакомы с его светлостью, — как бы невзначай, проронила высокая поджарая брюнетка, одаривая меня лучезарной улыбкой во все тридцать два белоснежных зуба. А взгляд такой цепкий, оценивающий.
Я не стала отнекиваться, протестовать, а уж тем более, возмущаться и изображать оскорбленную невинность. Ни в коем случае. Первое правило разведчика в тылу врага — прикинься своим и будь, как все, тогда, если повезет, узнаешь что-то интересное.
— Знакома, но не так близко, как хотелось бы, — мурлыкнула в ответ, пряча в уголках рта усмешку. — Исключительно по службе. Как член гильдии розыскников, не больше. Подробностей, увы, рассказать не могу. Интересы короны, сами понимаете.
И ведь не соврала ни словом. Как мужа я Алистера совершенно не знаю.
Фрейлины дружно потупились, а брюнетка, видимо почувствовав во мне родственную душу, выдвинулась вперед.
— Да, сблизится с герцогом непросто, — зашептала она доверительно. — А уж понравиться, тем более.
— Многие пытались, — поддержала ее девушка с очаровательными ямочками на щеках и задорными рыжими кудряшками, непокорно выбивающимися из строгой парадной прически. — Что только не делали, чтобы привлечь его внимание, все бесполезно.
— Он такой отстраненный, такой строгий и таинственный, — закатила глаза пышногрудая блондинка в идиотском розовом платье.
Остальные согласно закивали, и я невольно поморщилась.
Да не таинственный он. Просто с девицами на выданье и их бдительными мамашами связываться не хочет. Уверена, в любовницах у него всегда ходили исключительно замужние дамы и вдовы. А, может, и сейчас, ходят.
Мысль о том, что Алистер до сих пор состоит в необременительной любовной связи с какой-нибудь придворной красоткой кольнула сердце странной ревностью, холодными мурашками разбегаясь по позвоночнику. А юные аристократки, не замечая моего состояния, продолжали чирикать, чем дальше, тем больше возбуждаясь, перебивая одна другую. Как стайка потревоженных экзотических птиц.
— Он ни за кем официально не ухаживал. Хотя о его любовницах столько разных сплетен ходит…
— Мы все гадали, кому его светлость предложение сделает. Маменька говорит, ему давно жениться пора. А потом прошел слух, что он якобы выбрал баронессу Гефрой.
— Многие считали, что этот брак — дело решенное.
— И Оллана такая важная стала. С нами едва здоровалась. Не понимаю, что Вэйден в ней нашел? Ни внешности, ни манер…
— И фигура так себе…
— Наверное, герцог как следует ее разглядел и жениться передумал, — торжествующе выпалила блондинка. — Уже столько месяцев прошло, а оглашения так и не было. Его светлость по-прежнему свободен.
Последние слова она почти пропела. Томно, протяжно.
Со всех сторон послышались мечтательные вздохи, а потом фрейлины переглянулись и разом подались ко мне, обступая еще теснее.
— Вы ведь с ним общаетесь… — начала брюнетка, как самая смелая.
— Видитесь чаще, чем мы… — поддержала ее «кудряшка».
— Скажите, что герцог любит больше всего? — закончила фанатка розового.
И все девушки жадно уставились на меня.
Повисла пауза.
— Что любит? — повторила я, обводя присутствующих взглядом.
Блестящие азартом глаза, прикушенные в нетерпеливом ожидании губы, прижатые к груди ладони… Сборище очаровательных акул, предвкушающих погоню за заранее намеченной жертвой.
Видит бог… вернее, богиня, я не хотела. Но они собирались охотится на Алистера. На моего Алистера. И я не выдержала.
— Значит так… Записывайте. Не на чем? Тогда запоминайте. Больше всего его светлость любит сладкое. Десерты — вообще его слабость. Ни дня без них прожить не может. И к живописи он неравнодушен. К портретам особенно. Мечта Вэйдена — повесить изображение своей возлюбленной над камином в кабинете. А еще массажи… гм… Ну это вам точно не пригодится — вы ни в гильдии, ни в канцелярии не числитесь.
По лицам девушек было заметно, что последнее их особенно заинтересовало, но переспрашивать они не решились.
— Ах, я тоже обожаю сладости, — расцвела в лучезарной улыбке блондинка. Кто бы сомневался, что обожает. В этой особе сразу угадывалась поклонница выпечки. — Вы не могли бы, при случае, упомянуть об этом в беседе с его светлостью? Буду очень признательна. Меня зовут Афена, графиня Афена Гресиль.
— Я тоже люблю десерты. Наш повар каждый день их готовит… Нет, три раза в день, —оттерла ее плечом брюнетка и представилась: — Маркиза Килея Итайз.
— И я… И я… — понеслось со всех сторон.
— Я прекрасно рисую…
— Папенька заказал четыре моих портрета…
— Скажите ему…
— Сообщите…
— Достаточно пары слов...
— А я лучше всех вышиваю крестиком, — брякнула рыжая, тряхнула головой, и кудряшки на ее висках весело подпрыгнули.
Господи! Это-то здесь при чем?
Я мысленно застонала и поняла, что пора ставить точку.
— Расскажу. Упомяну. Обязательно. Никого не забуду, — пообещала торопливо. — А сейчас, извините, мне совершенно необходимо отлучиться в дамскую комнату. Ненадолго. Не подскажете, где она находится?
В туалете я отсиживалась минут пятнадцать — в надежде, что за это время обо мне забудут, — и, когда вернулась, фрейлин поблизости уже не было. Алистера и правящей четы тоже не наблюдалось. Зато на другом конце зала обнаружился Гилгик, который явно кого-то высматривал. Я надеялась, что не меня, но, на всякий случай, решила на глаза святоше не показываться — так безопаснее.
Очень хотелось пить. Поэтому я, взяв у первого попавшегося слуги с подноса бокал с соком, проскользнула за колоннами на небольшой балкончик. Кресло, столик возле него, тишина и ни одного человека… Прекрасно. То, что надо, чтобы спокойно дождаться Вэйдена.
Прохладный, с легкой кислинкой сок почему-то не освежил. Наоборот, после него жажда ощущалась еще острее. Вдруг закружилась голова — легко, как от бокала шампанского. А потом по телу прокатилась тягучая, горячая волна, оставляя на коже странное ощущение покалывания, и стало нестерпимо душно.
Я поднялась, чуть наклонилась над перилами, подставила лицо вечернему ветерку, чтобы унять жар, и замерла, услышав за спиной низкий, удивительно приятный… да что там приятный — самый красивый на свете, мужской голос:
— Позвольте к вам присоединиться, баронесса…
Вздрогнула, инстинктивно прижимая руку к груди — сердце непонятно, почему, вдруг начало колотиться, как бешенное, — и медленно обернулась.
Ингер Хэйн…
— Пока еще не баронесса, маркиз. Титул не утвержден королевским указом.
Не представляю, как мне удалось выговорить все это без запинки, да еще и относительно спокойно.
— Ингер… Для вас — просто Ингер. К чему эти ненужные церемонии? Называйте меня по имени.
— Мы недостаточно знакомы, лорд Хэйн.
— Но никто ведь не мешает нам познакомиться ближе, верно?
Кузен его величества улыбнулся, мягко, нежно, и я не сдержала ответной улыбки. Да и какая женщина осталась бы равнодушной, когда на нее так смотрят, разговаривают? И вот так касаются приветственным поцелуем пальцев — легко, не выходя за рамки приличия, но словно выжигая клеймо на ладони.
А Хэйн продолжал, доверительно понижая голос и ловя мой взгляд:
— Надеюсь, теперь мы сможем чаще видеться при дворе и узнаем друг друга лучше… Раянна.
Раянна…
В его устах это слово прозвучало сладостной музыкой, так, что меня снова бросило в жар, и в голове смешались все мысли. А еще захотелось немедленно бежать — все равно, куда — и срочно менять имя. «Яна» на…
Черт возьми! Я его и так уже поменяла. Это я — Раянна! Я…
Как я умудрилась об этом забыть? Хотя, немудрено, когда такой мужчина рядом. И почему я раньше не замечала, какие у него широкие плечи, красивая линия рук, потрясающая фигура? Губы… невероятно чувственные, сексуальные. И глаза голубые-голубые.
А вот у Вэйдена они зеленые…
Воспоминание об Алистере острой иглой кольнуло сердце, разгоняя хмельной дурман, что подобно липкой сахарной вате обволакивал сознание. Мешал нормально соображать. Я будто вынырнула из мутного, вязкого омута и теперь жадно хватала ртом свежий воздух. Потрясенная, ничего не понимающая.
Что за ерунда творится? С какой стати меня так развезло при виде Хэйна? Ну да, красивый. И что? Он мне никогда особо не нравился. И вообще, это не в моем характере — так терять себя в присутствии мужчины. Каким бы он ни был.
Тряхнула головой, пытаясь хоть немного прийти в себя. Но тут маркиз, точно почувствовав перемену во мне, сделал шаг вперед, остановился рядом, и моих ноздрей коснулся ни с чем не сравнимый, умопомрачительный аромат. Наполнил легкие до отказа, вмиг вытеснив другие запахи, шелком скользнул по коже и впитался в нее, доставляя почти физическое удовольствие.
По телу пробежала дрожь, и я невольно подалась к Хэйну — хотелось вдыхать окружавший его аромат снова и снова, вбирать в себя. Раствориться в нем.
— Здесь… душно, — пробормотала, чтобы… Да чтобы хоть что-то сказать и не растечься безвольной сладкой лужицей у ног этого мужчины.
Сознание опять путалось, и я, как ни старалась, не могла думать ни о чем другом — только о его руках, губах, теле… Интересно, а целуется он так же сногсшибательно?
Вот проклятье!..
— Душно, — ласково согласились со мной и придвинулись еще ближе. — В зале столько народу. Вам нужно выйти на свежий воздух. Давайте спустимся в парк? Прогуляемся… Вдвоем.
Прогуляемся? А почему бы нет?
Совет показался очень логичным… правильным таким. Могу я хоть раз за месяцы, проведенные в чужом мире, обо всем забыть? Подумать о себе и провести время с тем, кто мне нравится? Кому нравлюсь я?
Ингеру интересно со мной, и никто другой ему не нужен — это же очевидно, иначе он давно бы ушел. И смотрит так, что в животе тугой, горячий узел сжимается. Жадно смотрит — глаз ни на секунду не отводит. А Вэйден пусть остается с Афенами, Килеями и прочими претендентками на его драгоценную герцогскую тушку.
И снова мысли об Алистере странным образом отрезвили. Вот где он ходит, когда меня так откровенно и нагло соблазняют? Может, с одной из фрейлин заигрывает, а обо мне давно забыл? Идиотское предположение, признаю, но я уцепилась за него, как утопающий за соломинку, старательно разжигая огонек ревности, вспыхнувший в глубине души.