Жаркое солнце пустыни за двадцать два дня полностью иссушило труп; имелись многочисленные признаки того, что его обглодали дикие животные. Патологоанатом мало что смог определить, даже время смерти оставалось под вопросом. Единственный способ определить момент смерти по прошествии столь значительного времени заключается в оценке степени разложения тканей, однако в условиях жары оно значительно ускорилось.
В перечне вещественных доказательств дневник не значился.
Никто не видел, как жертва была похищена и как избавились от ее тела, и восемнадцать лет назад нераскрытое дело было передано в архив.
Болдуин отправил сообщение Ярдли:
В отчете сказано, что у жертвы пропало кольцо.
Та ответила:
Отец подарил Джордан серебряный перстень с сапфиром. Это ее камень. На обороте имелась надпись: «Моей Пчелке». Так называл ее отец. Думаю, кольцо у Уэсли.
В его ячейке в камере хранения никаких колец и перстней не было.
Знаю. Заезжай ко мне домой.
Глава 60
Болдуин подкатил к самому крыльцу. Сев к нему в машину, Ярдли сказала:
— Я отвезла из своего дома все его вещи в камеру хранения. Но я их не перебирала. Их складывали и выносили грузчики.
— Ты думаешь, мы найдем перстень там? Даже не надейся. Уэсли слишком осторожен. Если это вообще он.
— Это он, — кусая ногти, сказала Ярдли. — И если ему доставляло удовольствие держать у меня дома дневник Джордан, уверена, он и другие вещи тоже держал.
Болдуин заглушил двигатель.
— Джесс, не нужно тебе вмешиваться в это. У тебя конфликт интересов. Только представь себе, что будет, если именно ты найдешь какие-либо улики? Как это будет выглядеть?
— Кейсон, кроме меня, это больше никто не сделает. Мне чертовски хочется, чтобы это был кто-нибудь другой, но я единственная, кто может это сделать. Мы должны рискнуть.
Какое-то мгновение он молча смотрел на нее. Наконец произнес:
— Ты можешь поехать со мной, но останешься в машине, а обыск проведу я с другими агентами. Впрочем, даже если мы найдем перстень, Уэсли скажет, что Джордан просто подарила его ему.
— Не сомневаюсь, если мы начнем копать, найдем и другое. Тогда следователи, ведущие дело, не знали про Уэсли.
Включив передачу, Болдуин тронулся. Посмотрев на него, Джессика отвернулась к окну.
— И еще я думаю, что Эмилия жива.
— Почему?
— Ну, это что-то вроде дополнительной страховки. Чтобы использовать ее как рычаг давления. Если Уэсли все-таки осудят, он попытается торговаться. Живой эта девочка имеет гораздо бо́льшую ценность, чем мертвой. Значит, если Уэсли от Оскара поехал к себе домой, он должен был оставить ее где-то по пути. И сейчас за ней кто-то присматривает.
— Может быть, он просто запер ее где-нибудь, рассчитывая, что вернется сам и покормит ее…
Ярдли покачала головой, по-прежнему не глядя на него.
— Нет. Уэсли знал, что его арестуют, а ходатайство об освобождении под залог будет отклонено. Он оставил малышку с кем-то. Я бы собрала всех, кто есть у тебя под рукой, и прочесала весь район от дома к дому.
— На это потребуются месяцы!
— Обратись к средствам массовой информации. Привлеки волонтеров. Эта тема сошла с первых полос, и нужно снова о ней напомнить. Насколько мне известно, друзей у Уэсли нет. Значит, он заплатил кому-то, чтобы этот человек сидел с девочкой, и, полагаю, тот не догадывается, кто она такая.
У дверей камеры хранения ждали двое мужчин в темных костюмах.
Болдуин и его люди принялись разбирать вещи Уэсли. Ярдли выбрала самую отдаленную камеру хранения. Ей хотелось, чтобы его вещи находились как можно дальше от ее дома.
Оставаясь в машине, она наблюдала за тем, как сотрудники ФБР достают вещи из коробок и складывают их на землю. Одежда, обувь, канцелярские принадлежности, сувениры, привезенные из поездок в Кению и Камбоджу, среди которых была копия древней маски, выцветшая, с подтеками под глазами, придающими вид слез. Здесь также были стоматологические капы Уэсли с точными слепками его челюстей, которые он иногда надевал на ночь. Джессику едва не стошнило при мысли о том, что ее язык проникал в этот рот.
— Кажется, что-то есть, — сказал Болдуин.
Он достал из коробки деревянную шкатулку, запертую на замок. Похоже, это была коробка для сигар восемнадцатого или девятнадцатого века, отделанная серебром.
— Ты ее уже видела? — спросил Кейсон у Ярдли.
— Он держал ее в кабинете. Я никогда не спрашивала, что это такое. Полагала, что там сигары.
— А замок-то прочный… Сигары такого не заслуживают.
Достав из багажника своей машины ящик с инструментом, Болдуин положил шкатулку на капот.
— Подожди! — остановила его Ярдли.
— В чем дело?
— Я сейчас получу ордер, — сказала она, поднося к уху телефон.
— Зачем он нам? Шкатулка хранилась у тебя вместе с другими вещами Уэсли, а дневник Джордан и рассказ ее матери уже дают достаточные основания.
— Я не собираюсь рисковать.
Джессика позвонила в прокуратуру. Помощница составила документ и сказала, что ей нужно какое-то время, чтобы подписать ордер у судьи. В ожидании ответа Болдуин улегся на капот, уставившись в небо. Два агента стояли у камеры хранения.
— Ты в детстве могла предположить, что твоя жизнь примет такой оборот? — спросил Кейсон.
— Какой такой? — сквозь опущенное стекло отозвалась Ярдли.
— Ну, что тебе придется иметь дело с подобным дерьмом. Вот я в детстве хотел стать пожарным. Помогать людям, оказавшимся в огне. Неважно, кто они такие. Наверное, тут можно было бы сохранить позитивный взгляд на жизнь, несмотря на смерть и горе вокруг. Но то, чем занимаемся мы, — совсем другое. Это меняет взгляд на людей. Просто я порой гадаю, кем стал бы, если б выбрал для себя другой жизненный путь.
— Трудно сказать. Возможно, все было бы даже хуже, чем сейчас.
— А может быть, я бы женился, завел целый дом детей и занимался любимой работой, вместо того чтобы гоняться за всякими подонками и жрать один фаст-фуд…
— Гадать, как все могло бы обернуться, — совершенно бесполезное занятие.
Повернувшись, Болдуин посмотрел ей прямо в лицо.
— Давай договоримся. Если через пять лет у тебя никого не будет и если у меня через пять лет никого не будет…
— Сначала тебе придется подстричься, — Ярдли улыбнулась. — Я не собираюсь выходить замуж за рок-музыканта.
У нее пискнул телефон: пришел подписанный ордер на обыск.
— Получила? — спросил Болдуин.
— Вскрывай шкатулку, — Джессика кивнула.
Болдуину потребовалось меньше минуты, чтобы открыть крышку. Он достал из багажника латексные перчатки.
— С сапфиром, так?
— Да.
Первым делом он извлек из шкатулки прядь темных волос, затем серебряный перстень с ярким сапфиром. Перевернув перстень, сказал:
— Здесь надпись: «Моей Пчелке».
«Попался!» — подумала Ярдли.
Глава 61
Тэра спала у себя в комнате. Приоткрыв дверь, Джессика посмотрела на дочь, гадая, не смотрит ли сейчас Ортис на пустую колыбельку своей малышки.
Стивен Кэл сидел на диване, закинув ноги на кофейный столик, и, приглушив звук, смотрел по телевизору вечерние новости. Он встретил Ярдли теплой улыбкой. Та скинула туфли и подсела к нему, подобрав под себя ноги.
— Как Тэра? — спросила она.
— По-моему, она отлично провела время, хотя мы мало ее видели. Почти весь день она была со своими друзьями. Тэра рассказала нам про того парня. Она боится, что он может ей позвонить.
— Я собираюсь сменить номер ее телефона. Пока что я ничего ей не говорила, но, скорее всего, мне также придется забрать ее из школы. Нельзя допустить, чтобы они снова встретились.
Стивен не отрывал взгляда от телевизора, и Джессика догадалась, что он уже давно составил в уме свою следующую фразу.
— У нас рядом с ранчо отличная школа. В классах не больше пятнадцати человек, все всех знают. В нескольких милях подальше есть и частная школа. Я запросто смогу оплатить обучение.
— Стивен, Тэре нужно быть рядом со своей матерью.
— Знаю, — он кивнул. — Но из-за своего отца она начала жизнь, уже находясь в неблагоприятном положении, так что нам нужно по возможности ее поддерживать. — Наконец Стивен оторвался от экрана. — Этот город — неподходящее место для того, чтобы растить молодую девушку. Возможно, и тебе пора уехать отсюда.
Приготовив два джина с тоником, Джессика протянула один стакан свекру. Какое-то время они пили молча, глядя в телевизор, хотя она была уверена в том, что оба не обращают никакого внимания на происходящее на экране.
— Вы навестите его? — наконец спросила Ярдли.
Стивен отпил большой глоток.
— Я еще не решил.
— Он ведь ваш сын.
— Я и без напоминаний знаю, что он мой сын. — Уставившись в свой стакан, Стивен покачал его, стуча кубиками льда. — Это страшные слова, и я очень долго решался, чтобы произнести их вслух, но на самом деле я жалею о том, что Эдди не умер прямо тогда, когда его подстрелили полицейские. В глубине души я молился, чтобы он умер. Какой же я отец, раз желал такого собственному сыну?
— Вы отец, но в первую очередь вы человек.
Он покачал головой.
— Думаю, если б Эдди умер, это хоть отчасти принесло бы успокоение родственникам его жертв. Принесло хоть какое-то успокоение его матери. Ей потребовались годы, чтобы снять со стен его фотографии. И еще дольше, чтобы отказаться от лекарств, прописанных ей психиатром. И если мы навестим Эдди, все то, через что нам пришлось пройти, нахлынет снова неудержимым потоком.
Следующие слова Ярдли подобрала очень тщательно.
— Возможно, вы пожалеете о том, что встретились с Эдди, но еще больше пожалеете о том, что не встретились с ним, потому что другой возможности у вас больше не будет.
Поставив стакан на столик, она поцеловала свекра в щеку.
— Спокойной ночи, Стивен. И я поговорю с Тэрой, чтобы та обязательно погостила у вас.
— Спокойной ночи.