Теперь соперник смотрел на меня иначе. Кажется, наконец понял, что легким поединок не будет. А я мысленно усмехнулась в третий раз, вспомнив, как еще пару дней назад он с убежденностью доказывал, что своим успехом в играх я обязана влиятельному папочке.
– Значит, поиграем, принцесса? – Прищурившись, он отер тыльной стороной ладони выступившую кровь.
– Счастливого проигрыша, мой принц, – от всей души пожелала я и в мгновение ока оказалась рядом с ним, вооруженная полыхающими клинками.
Один удар сменял другой, появлялась и исчезала защита, пробиваемая активными, набирающими силу атаками. Отбросив все лишнее, забыв обо всех чувствах, помимо неистовой жажды победы, мы сцепились, точно не поделившие территорию гартахи.
Я уже сбилась со счета, сколько раз приходилось падать и вставать, сколько ударов было пропущено, отражено и нанесено. От непрестанного столкновения с водой я была насквозь мокрая, капли стекали по лицу, шее, рукам, забирались под одежду, но не спасали от жары. Через некоторое время даже собственный огонь стал казаться невыносимо горячим, лучи палящего солнца были повсюду, вызывая мимолетное сожаление о том, что наша пара сегодня сражается в числе первых. Вечером биться проще.
Наю тоже приходилось несладко. Открытые участки его кожи покрывали царапины и мелкие ожоги, растрепавшиеся волосы налипли на разгоряченное лицо, дыхание водного мага было прерывистым и тяжелым.
Окружившие меня водяные львы стали неожиданностью. Только-только Най с трудом отразил мой особо изощренный удар, как вдруг глухо зарычал и, выставив перед собой руки, сотворил сложный жест. Львы появились внезапно – огромные, скалящиеся, обнажающие ужасно реалистичные клыки.
«Вот оно, – мелькнуло в окутанных жаром мыслях. – Самое время».
Появление доспехов сопровождалось окутавшим меня сиянием, слившимся с огнем. Удивительно, но, как только на мне появилось прочное золотистое облачение, стало гораздо прохладнее, словно оно защитило даже от невыносимой жары.
Мимолетно отметив всеобщий изумленный вздох, я сосредоточилась на противнике. Контроль над львами отнимал все его силы, и концентрироваться на чем-либо другом Най был сейчас не в состоянии. Этим я и намеревалась воспользоваться.
Стоило попытаться броситься прямо к нему, как пара львов с грозным рыком преградила мне путь. Еще пара оказалась позади, а слева и справа – еще по одному. Наличие доспехов придало уверенности, и я решительно побежала вперед. «Братики» устремились к водным тварям, что стояли по бокам, огненные клинки обрушились на тех, что позади, а со стоящими впереди я вознамерилась совершить немыслимое.
«Сумасшедшая!» – словно со стороны услышала глас собственного здравого смысла, которому вторил мой личный ангелок.
Зато бесшабашность и хвостато-рогатый толкали вперед, заставляя не замечать препятствия и не видеть ничего, кроме одной-единственной цели в лице Ная. Все окружающее превратилось в неясную абстракцию, крики зрителей слились в один сплошной гул.
Пригнувшиеся, готовые к атаке львы, переливающаяся под солнцем вода, бег и прыжок. Два громадных водяных хищника и сошедший с ума боевой маг.
На несколько долгих мгновений я будто оказалась в вакууме, превратившись в само сосредоточение раздирающей тело боли. Охваченный огнем клинок проходил прямо сквозь водные создания, и я… проходила вместе с ним. Доспехи стремительно нагревались, преодолевая мощное сопротивление, я с силой сжала челюсти и вцепилась в рукоять как в последнюю возможность на спасение.
С раздирающим горло криком, собрав все оставшиеся силы, прошла сквозь толщу воды, лишив ее созидательной энергии. За моей спиной львы обрушились наземь мощным потоком, а я, прежде чем нанести последний, решающий удар, столкнулась с потрясенным взглядом Ная.
Глава 25
Стоя рядом с поверженным соперником, я подняла вверх руку, сложив пальцы знаком игр, и трибуны взревели. Мое тело дрожало от перенапряжения, магия все еще бурлила в крови, в голове шло настоящее сражение суматошных мыслей.
Я пришла в себя, лишь когда на негнущихся ногах покидала арену. До последнего держала спину прямо и шагала ровно, но едва спасительный коридор оградил меня от публики, буквально рухнула на холодный пол, привалившись спиной к стене. Ко мне тут же бросились лекари, оттеснившие столпившихся журналистов. К всеобщему удивлению, беглый осмотр показал, что госпитализация мне не требуется. Кажется, этому факту не удивилась только я. Еще бы она требовалась при такой защите, какую обеспечили мои новые доспехи!
Тем не менее восстанавливающий эликсир все же пришлось выпить, как и обезболивающее. В конце дня мне еще предстояло выйти на арену вместе с остальными победителями, а опыт подсказывал, что уже через час из-за ноющих мышц будет трудно даже пошевелиться.
Между боями традиционно выступали певцы и танцоры, публике показывали зрелищные номера, из-за чего этот этап игр растянулся еще на несколько часов, которые я провела в личной комнате отдыха. Компанию мне составил Чука, колдующий над порушенной прической, цокающий языком по поводу многочисленных ссадин и смазывающий их какими-то собственными, а также выданными лекарями кремами. Все это, разумеется, после того как я отмокла в персональной ванне, вода в которой была щедро сдобрена маслами, оказывающими расслабляющий эффект.
– Как себя чувствуешь, детка? – осведомился Чука, втирая мне в шею очередной крем.
– Флаконом духов, – распластавшись в кресле и наблюдая, как Плакс гоняется за собственным хвостом, выдохнула я.
Благодаря вышеупомянутым процедурам, ароматы от меня исходили разнообразные, от хвойно-цитрусовых до цветочно-ягодных.
– Что за страдальческое выражение лица? Ты походишь на кислую капусту. – Чука, как всегда, не скупился на «комплименты». – Где блеск в глазах и улыбка от радости победы?
– Можно подумать, ты знаешь, что такое кислая капуста, – хмыкнула я, невольно поморщившись от соприкосновения крема с особо глубокой царапиной.
Чука выразительно вскинул свои осветленные брови.
– Да будет тебе известно, моя живущая в деревне бабушка готовит потрясающую кислую капусту и соленые огурцы.
Проиграв в погоне за хвостом, Плакс разочарованно тявкнул и, упав, жалобно заскулил. Вот кто здесь настоящий страдалец!
Оставить любимца без внимания Чука, конечно, не мог. Забыв о нуждающейся в заботе подопечной, подбежал к ненаглядному песику и принялся с ним сюсюкаться. Я же была так удивлена его откровениями насчет бабушки и кислой капусты, что даже забыла съязвить.
– Ну, так где радость победы? – приведя Плакса в чувство, вернулся ко мне великий стилист.
– Сдохла в зародыше.
Состояние мое было странным. Просто эту самую победу никак не могла до конца осознать и, соответственно, удовлетворения от нее пока не испытывала. Зато испытывала ломоту во всем теле, болезненность в мышцах и щипание кожи от многочисленных кремов – даже выпитые эликсиры не могли до конца избавить от последствий поединка.
Страдаю я крайне редко и только по серьезным поводам, в жалости никогда не нуждаюсь, а капризы – это вообще не про меня. Но вот сейчас показных страданий захотелось просто невтерпеж. От Плакса заразилась, не иначе.
Вдобавок от недавно пережитого внутренне меня до сих пор трясло, и весь бой казался каким-то нереальным, далеким сном.
– Ты теперь в четвертьфинале, детка. – В интонациях Чуки впервые улавливались одобрение и похвала, радость от которых мгновенно перечеркнул следующий вопрос: – Надеюсь, ты помнишь, что в числе таких же счастливчиков тебе предстоит отправиться в императорский дворец на бал, устроенный в вашу честь?
Страданий захотелось с удвоенной, нет – с утроенной силой!
– Когда там этот бал? – Вдобавок к моим мучениям под ложечкой неприятно засосало.
– Через четыре дня, – добил Чука и проворчал: – Катастрофически мало времени на подготовку… было бы, если бы у тебя, детка, не имелось меня.
Уже через пару минут он опустил спинку кресла и велел мне лечь на живот. Протяжно вздохнув, я выполнила требуемое и заскулила почти как Плакс, когда на мою спину вылили еще одну порцию масла и принялись разминать мышцы.
– Ты еще и массажист? – пробурчала я, закрыв глаза.
– У меня много талантов, – невозмутимо констатировал Чука. – Можешь гордиться тем, что сейчас тот редкий случай, когда я применяю этот.
Массажировать Чука умел, это факт. Мне даже удалось полностью расслабиться, растворяясь в охватившей тело и разум неге. Я уже давно не испытывала скованности, находясь перед ним полуодетой, и воспринимала его точно так же, как он – меня. Я для него модель, то есть не женщина. Он для меня стилист, то есть не мужчина.
Слуха коснулся легкий шорох и короткое «гав!» Плакса, руки на моей спине замерли, а затем продолжили свое движение. Сильные пальцы то надавливали до легкой боли, то превращались в легкие перышки, невесомо ласкающие кожу. Вычерчивая только им ведомый узор, все больше и больше расслабляли, погружали в мир удовольствия, вызывая желание уже не скулить, а мурлыкать, как довольный разнежившийся кот. Каждая клеточка тела незаметно для меня наполнялась теплом, в животе рождалось мучительно-сладкое томление, выливающееся в неконтролируемую мелкую дрожь. Закрытые глаза только усиливали ощущения, а ладони все скользили по моей спине, втирая масло и заставляя мое дыхание делаться прерывистым и частым.
Это уже не походило на обычный массаж. Понимание, что происходит что-то не то, совпало с тем, что я почувствовала аромат сандала. А в следующее мгновение ладони остановились на моих лопатках, шею обдало горячим дыханием, за которым последовало прикосновение губ, подобное электрическому разряду.
Распахнув глаза, я встрепенулась, прижала к груди халат, на котором лежала, и, резко сев, обнаружила рядом с собой не Чуку. Стилист испарился, прихватив своего питомца, а надо мной нависал, сверкая темными глазами, Олдер Дирр.
– Леди Саагар, где же ваше хваленое красноречие? – нарушил затянувшееся молчание ироничный голос, отдающий хрипотцой.