– Эшер! – воскликнул глава магической гильдии, когда тот поравнялся с Олдером. – Всевышнего ради…
Что именно «ради», папочка не договорил, являя собой редкое, можно сказать уникальное зрелище: Драгор Непобедимый не находит слов.
– Пусть это не оглашалось официально, но всем давно известно, что я был прикован к больничной койке из-за совершенного на меня нападения, – произнес Эшер практически неузнаваемым голосом, изменившимся так же, как он сам. – Меня хотели убить, чтобы избавиться от потенциально опасного конкурента, и выставить все как несчастный случай. Я видел нападавшего. Видел его лицо так же, как вижу сейчас всех вас.
Все же вышедший на арену отец остановился и кажущимся бесстрастным тоном спросил:
– Это был Райн Аяр?
– Нет, – последовал незамедлительный ответ. – Кристор Рьевор. Однако Райн тоже находился поблизости. Он видел, как я падаю с крыши. Я был потрясен, не ожидал, что согильдийцы, которых я считал добрыми друзьями, способны на такое. Поэтому сумел сориентироваться и использовать магию, находясь всего в нескольких сантиметрах от земли.
Эшер перевел взгляд на Райна и криво, со смесью нескрываемой горечи и ненависти усмехнулся:
– Это не входило в ваши планы, верно? Как и усиленная охрана вокруг палаты, не позволяющая меня добить.
В этот момент я прекрасно понимала чувства отца, которые хотя и были скрыты от посторонних, все же разрывали его изнутри. Чтобы поверить в предательство близкого человека, на протяжении долгих лет являющегося лучшим другом, нужно почти полностью пересмотреть картину своего мира.
– Райн? – полувопросительно проронил Драгор Непобедимый, одним жестом скинув окутывающий того магический полог.
– Это наглая ложь! Клевета! – моментально разнеслось по арене. – Да как ты… как вы все можете в это верить?! Это же явная провокация со стороны кайрийца! Да это просто смешно, в конце концов! Кому вы поверите – тому, кто состоит в гильдии без году неделя, или мне – магу, служащему в ней всю жизнь?!
– А я, по-твоему, тоже состою в гильдии без году неделя? – отрезал Эшер, у ног которого появились маленькие смерчи.
– С вашего позволения. – Глядя на Драгора, Олдер воссоздал полог, и возмущения Райна вновь затихли. – А теперь позвольте пригласить сюда лорда Дэйрона. Полагаю, слово второго советника императора имеет вес?
Ну, Олдер Дирр, чтоб тебя! Так вот о чем он переговаривался с Дэйроном на балу…
Ранее бледное лицо Райна пошло красными пятнами. Казалось, он просто осознать не может, что это – реальность, а не кошмарный сон. В то же время он явно пребывал в уверенности, что все образуется, что ему удастся выкрутиться, и праведное негодование изображал поразительно натурально.
Я старалась на него не смотреть.
Воспринимать Дэйрона, играющего на стороне справедливости, было несколько странно. И все же его показания действительно оказались очень кстати… если так можно сказать, учитывая, какой после них поднялся гвалт и как посерело лицо папы. Дэйрон рассказал о том, о чем мне уже поведал основатель гильдии. О маме. Как случайно, но все же не без вмешательства Райна она упала в ущелье. Тогда он оказался свидетелем этой трагедии также волею случая, но скрыл правду после долгих уговоров Райна… и, видимо, после получения определенной суммы, упоминание о которой сейчас, конечно, не прозвучало.
Как только он все рассказал, я подбежала к папе и, взяв его за руку, крепко ее стиснула. Хотелось немедленно его обнять, попросить заплакать, чтобы выместить все, что творилось в душе, но сейчас кругом было слишком много посторонних. А Драгор – он ведь Непобедимый. Сильный. Способный выдержать и не такое.
Вряд ли сейчас кто-то это заметил, но для меня было очевидно, что всего за несколько минут отец постарел лет на десять. Не внешне – внутренне.
Дальнейшие события слились для меня в ту самую абстракцию, разбирать которую больше не хотелось. После Дэйрона выступал кучер – да-да, тот самый кучер, мой старый знакомый, поведавший о спланированном побеге Кристора. Затем еще пара косвенно причастных к последним событиям лиц и Трэй, рассказавший о выходящей из-под контроля магии на показательных выступлениях. Снова Олдер, поведавший подробности событий пятидесятилетней давности, а потом… Потом случилось то, чего не мог ожидать никто. Никто! И уже точно никак не ожидал Райн.
Когда ему дали возможность озвучить свои оправдания, он снова начал кричать, что не желает слушать бред, не имеющий под собой никаких прямых улик, и требовать, чтобы его немедленно отпустили. Мол, если уж все настолько сошли с ума, то нужно встретиться в цивилизованном имперском суде. И вот тогда на арену вышла она – Тамия.
Вышла – и встала рядом с Трэем, заняв место среди обвиняющих ее отца свидетелей.
– Ты всегда лжешь, – надтреснутым голосом произнесла первая красавица гильдии. – Всегда… и никогда меня не любил. Только его, Кристора. Потому что всегда мечтал о сыне. Ты считал меня пустым местом, даже разговоры с ним скрывать не пытался. Думал, я стану молчать и ни за что тебя не выдам…
По ее щекам заструились слезы, но Тамия стояла с прямой, как палка, спиной и с широко разведенными плечами.
– Это все он. – Она указала жестом на Райна, на лице которого впервые проступил настоящий, практически животный испуг. – Я все слышала. Каждое слово, когда они обсуждали с Кристором, как возведут его на место главы, одного за другим устранив соперников! Мой отец надеялся, что станет управлять им, а через него – и всей гильдией. Это его давняя мечта, одержимость которой превратила его в настоящего монстра! Он и на Фелиции Саагар уже давно хотел женить своего подопечного…
Ее голос сорвался, но плечи так и не поникли. Непроизвольно коснувшись своей щеки, я обнаружила, что плачу вместе с ней. И вдруг поняла, что долгое время заблуждалась на ее счет. Она не легкомысленная пустышка, нет. Смелый и сильный духом человек.
– Ты что несешь?! – Полог кто-то снял, и до зрителей вновь донеслись вопли Райна. – Черт побери, да с ума сошли вы все…
– С ума сошел ты, папа, – расслышала я негромкое. Тамия всхлипнула. – Но я все равно тебя люблю. Поэтому и поступаю так. Ты должен понести наказание, облегчить душу…
Я, как и Тамия, находилась на пределе моральных сил. Особенно близко подошла к краю, когда неожиданно наткнулась на взгляд Райна, прикованный не к дочери – ко мне.
– Фелиция… – позвал мой давний друг и наставник.
Ноги ослабли, и, наверное, я упала бы, не подхвати меня моментально оказавшийся рядом Олдер. Мне было под силу выдержать сверхсложные тренировки, длительные бои, противостоять гартахам, пауледам и ледяным троллям, но один Всевышний знает, чего стоило сохранять твердость духа сейчас! Сейчас, когда на меня никто не нападал, но сердце кровоточило так, словно в него всадили нож и медленно, смакуя каждый миг, поворачивали…
– Я дам распоряжение своим людям, тебя незамедлительно отвезут в гильдию, – коснулся слуха шепот Олдера.
Меня хватило лишь на то, чтобы отрицательно покачать головой и вновь встать прямо. Руку отца я так и не выпустила и была намерена оставаться здесь до последнего. До тех пор, пока этот тяжелый вечер не завершится. Саагары не бегают от трудностей. Даже от таких!
Вечер был долгим, хотя окончание этой его части не заставило себя ждать. Все же Олдер приврал, и речи свидетелей отняли больше, чем полчаса. Зато сразу после их выступлений к окружившим Райна стражам присоединились высокопоставленные лица, имеющие отношение к имперскому суду, а также несколько советников. Просьба Райна была удовлетворена – в том смысле, что в ближайшее время его ждало судебное разбирательство, исход которого был заведомо предрешен. А вот дожидаться этого разбирательства ему предстояло, находясь под арестом.
Пока его уводили, я стояла до того прямо, что заболела спина. Внутри неистовствовало пламя, на подавление которого уходили последние остатки сил. Как же мне хотелось, чтобы все это оказалось просто кошмаром! Хотелось, проснувшись, обнаружить, что все, касающееся Райна, мне только приснилось… Но нет. Это была реальность, с которой, как бы ни было трудно, приходилось мириться.
Мы ушли с арены вслед за взятым под стражу магом. Я, отец и Олдер. Некоторые маги порывались пойти за нами, но Олдер остановил их, сказав, что они переговорят позже.
Как только мы пришли в его комнаты отдыха, находящиеся в игровом комплексе, Олдер достал из шкафчика бутылку и плеснул горячительное содержимое в два широких бокала. Один из них молча протянул Драгору, тяжело опустившемуся в кресло. Я тоже присела рядом, на подлокотник и подавленно принялась рассматривать узоры на ковре. Не была уверена, что мое присутствие сейчас уместно, но уйти пока никто не просил.
Залпом опустошив бокал, отец отставил его на кофейный столик и спустя некоторое время сдавленно выдохнул:
– Невозможно поверить… Но это ведь не может быть ошибкой?
– Никакой ошибки, – отрезал Олдер, заняв соседнее кресло. – Я бы никогда не стал выдвигать такие обвинения, если бы не был уверен до конца. Вы и сами прекрасно это понимаете.
Повисла напряженная, наполненная сотнями оттенков чувств пауза.
Неожиданно отец уронил голову в ладони, запустил пальцы в волосы и, словно обращаясь к Райну, спросил:
– За что?.. За что, гартах возьми?!
– Я задавался тем же вопросом долгие годы, – последовав примеру Драгора в опустошении бокала, произнес Олдер. – После того как отец по глупости погиб на магической дуэли, объяснить мне это было некому. Мать пережила его ненадолго, и, оказавшись в сиротском доме, я поклялся, что однажды приеду в Солзорье. Приеду, чтобы восстановить справедливость и забрать то, что принадлежало моему деду по праву.
Он в упор посмотрел на главу магической гильдии.
– Я должен просить прощения. Все это время я винил во всем вас, как и отец когда-то. Он тоже жаждал возмездия – я хорошо это помню, но осуществить задуманное не успел. Сейчас я понимаю, что, как бы то ни было, вы с дедом выпили одинаковый яд. И именно вы одержали верх. Поэтому ваша победа честна.