– Но мне вы все-таки сказали?
– Вам, – Мишель внимательно посмотрел на нее, – я доверяю. Тео прекрасный винодел, но иногда мне кажется, он больше думает о профессиональном долге, чем о нравственном. Сейчас, когда идет война, мне, Селин, честно говоря, совершенно наплевать и на вкус нашего шампанского, и на возможную выручку от его продажи. Мне важно, чтобы люди пережили войну.
– Мне тоже.
– Тогда верьте мне.
На этот раз Селин сделала шаг в сторону Мишеля.
– Верю, – прошептала она. – Всегда верила.
Время, казалось, замедлилось, они наклонились друг к другу, но прежде чем их губы успели встретиться, Селин моргнула и резко отстранилась.
– Я… – начала было она.
– Простите, – Мишель быстро отступил на шаг. – Мне надо вернуться к делам. А вы поднимайтесь, пока Тео не спохватился.
– Да, хорошо. – Селин поколебалась. – Мишель!
– Да?
Селин была растеряна: она только что чуть не перешла черту, точку невозврата. Но в одном была уверена твердо – что не позволит Мишелю бороться в одиночку.
– Я хочу вам помогать.
– Исключено, – отрезал он. – Слишком опасно, Селин. Особенно для вас.
– Вы не понимаете. Именно поэтому я должна участвовать. Если немцы забрали моих родных, мне уже нечего терять.
– Зато мне есть что терять, – сказал Мишель. – Мне нельзя потерять вас.
Глава 14Июнь 2019Лив
К третьему дню своего пребывания в Реймсе Лив успела прочесать интернет в поисках упоминаний об Эдуаре Тьерри и брассери «Мулен», но ничего не обнаружила, за исключением сайта самой брассери, где приводилась та же самая историческая справка, что и в меню. Она позвонила в заведение и некоторое время изводила менеджера расспросами об Эдуаре и его роли в Сопротивлении.
– Я знаю только то, что вы и так читали, – ответил менеджер по-английски, очевидно распознав ее акцент. – К сожалению, больше ничем не могу вам помочь.
Поэтому когда бабушка Эдит в одиннадцать тридцать выпорхнула из своей комнаты, окутанная облаком духов, и, сверкнув глазами, предложила сходить вместе поесть, Лив почувствовала облегчение. Может быть, бабушка уже готова открыть ей цель их приезда в Реймс. Наверняка это как-то связано с таинственным Эдуаром Тьерри.
– Перед тем как мы поедим, мне надо будет нанести один короткий визит, – сказала бабушка Эдит, когда они вышли из отеля на залитую солнцем улицу. – Надеюсь, ты не против пройтись пешком? Здесь недалеко.
Некоторое время они шагали молча, а когда поравнялись с огромным готическим собором, похожим на парижский Нотр-Дам, – его Лив уже видела из окна, – бабушка приостановилась, пропуская вперед группу школьников, и заметила:
– Когда я впервые приехала в Реймс, собор был еще не полностью отстроен. Первая мировая война от него мало что оставила. Какая радость видеть его в такой чудесной форме!
Лив подняла глаза на массивное здание. Две ажурные, как бы парящие башни пропускали солнечный свет, и с высоты на прохожих глядели сотни статуй. Резное распятие слева над входом, казалось, висит тут не первый век.
– Как это – отстроен?
– В ваших американских школах, – бабушка Эдит поджала губы, – этому не учат, я права? Видишь ли, во время Великой войны здесь шло одно из самых тяжелых сражений в Европе. Линия фронта проходила всего в нескольких километрах от города, и по Реймсу били прямой наводкой, словно по мишени в тире. Жители перенесли школы, больницы, вообще всю свою жизнь под землю, в крайеры – старые меловые каменоломни, в которых хранят шампанское. Больше восьмидесяти процентов города было полностью уничтожено, а собор серьезно пострадал.
– Поразительно. По виду и не скажешь.
– Да, – согласилась бабушка Эдит. – Мы не выставляем шрамы напоказ. Но если приглядеться, на камнях можно увидеть следы снарядных осколков. До войны город был совсем другим. Ты заметила, сколько здесь зданий в стиле ар-деко? Которым место скорее в Майами-Бич, чем во французской провинции? – Лив кивнула, действительно, контраст между старым и новым бросался в глаза. – Так вот, в основном они построены вскоре после войны, в двадцатые годы, когда ар-деко был в моде.
– Так ты жила здесь в двадцатых?
– О чем ты? Я тогда была совсем кроха.
– Бабушка, – обиделась Лив, – прости, но я плохо представляю себе твое прошлое: до вчерашнего дня я вообще не знала, что ты какое-то время провела в Реймсе.
– Если у тебя есть вопрос, просто задай его.
– Хорошо. Начнем с самого простого. Ты жила здесь какое-то время, верно? А во сколько лет ты сюда приехала?
Бабушка Эдит молча сощурилась, и Лив подумала, что ответа не будет.
– В восемнадцать, – наконец тихонько произнесла бабушка. – В тридцать восьмом.
– А ты, – не отставала Лив, – приехала вместе с Эдуаром или познакомилась с ним уже в Реймсе?
– Не делай вид, будто понимаешь прошлое. – Бабушка ускорила шаг и повернула направо, на улицу Трезор.
– Я вовсе не делаю вид. Я ничего не понимаю и пытаюсь понять, что с тобой происходило. Для того и спрашиваю.
– А я, Оливия, как раз и пытаюсь тебе рассказать, – парировала бабушка. – Для того и привезла тебя сюда. Но позволь мне делать это в моем собственном темпе.
Лив не успела ответить, потому что бабушка резко остановилась перед небольшим коричневым зданием и нажала кнопку домофона справа от двери. Пискнул сигнал, и бабушка Эдит распахнула дверь.
– Подожди меня здесь, я только кое-что занесу и сразу же к тебе вернусь.
Лив взглянула на табличку справа от двери. Cohn Société d’Avocats – они пришли в юридическую фирму Жюльена Кона.
– Я поднимусь с тобой.
– Нет, это личное дело. – И бабушка Эдит поспешила внутрь, а тяжелая дверь позади нее захлопнулась.
Лив подергала за ручку и снова нажала кнопку, надеясь, что ее впустят так же легко, как бабушку. Но из домофона раздался металлический женский голос:
– Ваша бабушка говорит, что скоро спустится.
– О, спасибо, – ответила Лив, чувствуя себя очень глупо.
Через несколько минут бабушка Эдит действительно появилась, но, к удивлению Лив, не одна – в нескольких шагах позади нее шел Жюльен.
– Привет, – сказал он с улыбкой.
– Привет. – Лив почувствовала, что краснеет, и в смущении отвернулась. Что это с ней?
– Ваша бабушка упомянула, что вы идете обедать, и пригласила меня составить вам компанию.
– Что ж, хорошо.
– Что за манеры, Оливия, – резко одернула ее бабушка и двинулась впереди. – Жюльен – наш гость, – добавила она уже через плечо.
– Конечно. Прошу прощения. – Не то чтобы Лив возражала против общества обворожительного юриста с роскошной шевелюрой, просто сомневалась, что при нем бабушка станет делиться своими секретами. Слегка улыбнувшись Жюльену, как того требует вежливость, она зашагала с ним вместе вслед за бабушкой Эдит, энергично рассекавшей толпу пешеходов на тротуаре.
– Надеюсь, мое присутствие не нарушило ваши планы? – спросил на ходу Жюльен.
– Я думала, может быть, бабушка сегодня уже готова поговорить со мной об Эдуаре и брассери «Мулен».
– А как вам кажется, – тут Жюльен улыбнулся, – вашу бабушку можно торопить?
– Я знаю, что склонна обманывать себя.
Жюльен рассмеялся, и раздражение немного отпустило Лив. Она невольно улыбнулась снова, на сей раз искренне.
– Мы пришли! – Бабушка Эдит остановилась, ожидая, пока подойдут Лив и Жюльен. – Она стояла на углу площади Эрлона перед крошечной брассери с несколькими свободными уличными столиками. – Я читала в фейсбуке потрясающие отзывы об этом местечке.
– Ваша бабушка есть в фейсбуке? – вполголоса произнес Жюльен.
– Понятия не имею, – так же тихо ответила Лив. – До сих пор я считала, что у нее даже электронной почты нет.
Жюльен распахнул дверь перед бабушкой Эдит, и та, кокетливо улыбнувшись, проскользнула внутрь. Лив, вытаращив глаза, последовала за ней и вместе с Жюльеном осталась ждать в дверях. Бабушка перекинулась парой слов с официантом, и он, показав на улицу, взял три меню.
Все трое уселись, бабушка Эдит заказала бутылку шампанского «Бержероно-Марион», а затем захлопнула свое меню и решительно поднялась с места.
– Пожалуйста, простите меня. Я вдруг почувствовала, что ужасно устала. Думаю вернуться в гостиницу и вздремнуть.
Обеспокоенная Лив мгновенно поднялась вслед за ней.
– Я пойду с тобой.
– Ерунда. – Бабушка бросила на стол несколько купюр. – Шампанское за мой счет. Оставайтесь. Наслаждайтесь. Оливия, увидимся, когда я проснусь.
И она удалилась, прежде чем Лив успела хоть что-то сказать. Лив снова опустилась на стул, и тут подошел официант с заказанной бутылкой, мастерски ее открыл, наполнил два бокала «тюльпан» и вопросительно взглянул на пустой стул бабушки Эдит, а затем на Жюльена.
Тот пожал плечами:
– Elle est partie[20].
Официант кивнул, забрал пустой бокал и умчался прочь.
– Простите меня, пожалуйста, – сказала Лив. – Мне жаль, что так получилось. Если вы тоже хотели бы уйти…
– И оставить вас один на один с целой бутылкой шампанского? Ни в коем случае. Тем более что я люблю «Бержероно-Марион». У вашей бабушки хороший вкус.
Лив улыбнулась.
– Вы думаете, с ней все будет в порядке?
– Уверен. – Жюльен, вздернув бровь, поднял бокал. – За вашу бабушку.
– За бабушку, – пробормотала Лив, чокаясь с Жюльеном, и сделала большой глоток. Вкус шампанского был свежий и насыщенный, пузырьки щекотали язык. – Пусть она когда-нибудь научится вести себя как нормальный человек.
Жюльен рассмеялся, потом замолчал. В наступившей тишине Лив ощущала радостное волнение, как будто на первом свидании. Смешно! Ведь он женат, а она не из тех женщин, которые флиртуют с чужими мужьями, даже такими привлекательными, как Жюльен.
Вернулся официант, наполнил из графина стаканы для воды и принял заказы – тартар из говядины с зеленым салатом для Лив, ростбиф для Жюльена.