Но Инес и думать не могла о сне. Что станет с этими несчастными детьми? И что, если на этот раз арестовывают евреев не только иностранного происхождения, подозреваемых в каких-то проступках? Если опасность грозит Селин?
– Я… я поеду домой.
– Посреди ночи? Ты с ума сошла?
– Нет. Просто… просто мне надо вернуться.
Антуан внимательно посмотрел на нее:
– А, это из-за еврейки, которая живет в имении твоего мужа?
Голова у Инес закружилась:
– Откуда… откуда ты про нее знаешь? Я же тебе ни разу не говорила!
– В департаменте Марна, Инес, не так много евреев. Кое-кто, кто видел нас с тобой вместе, предупредил меня. И если честно, это создало мне определенные проблемы. Мне пришлось оправдываться и объяснять, что ты в ее укрывательстве никак не замешана.
Чтобы не упасть, Инес ухватилась за подоконник. Ее мутило, она не знала, что сказать.
– Антуан, Селин никогда не делала ничего противозаконного. И при чем здесь укрывательство? Она имеет полное право у нас находиться.
– Не волнуйся, ma chère[25]. Она ведь родилась во Франции, верно? А депортируют, как и в прошлый раз, только евреев иностранного происхождения.
– Так ты… – У Инес вновь закружилась голова. – Ты знал заранее? О сегодняшних арестах?
Антуан пожал плечами.
– Я знаю об очень многом. Смотри, Инес, помнишь, я говорил тебе о том, как полезно быть на правильной стороне? Со мной вместе?
За окном взревели моторы, и полицейские машины тронулись с места.
– А Селин? Ей сейчас ничего не грозит? Или твои друзья уже собрались и за ней?
Антуан переменился в лице, и Инес с опозданием поняла, что совершила ошибку. Потом он улыбнулся, но холодно.
– Возможно, мои друзья когда-нибудь приедут за ней, но не нынешней ночью. – Он положил руку ей на плечо. – А сейчас, еще раз прошу тебя, пойдем спать.
Инес молча покачала головой, переполненная собственной виной, гневом, отвращением и бессилием.
Антуан еще раз пожал плечами и отвернулся, но Инес не могла оторваться от окна, хотя несчастных мальчишек давно увезли. Услышав за спиной безмятежный храп Антуана, она зажмурилась и сделала над собой усилие, чтобы не думать о том, какую сторону она раз за разом выбирала, до чего дошла и куда еще может зайти в будущем. Спустя еще несколько минут она, торопливо одевшись и схватив ключи от машины, шагала прочь.
По дороге в Виль-Домманж, в непроглядной ночи, при полном затемнении, Инес охватила паника. Вдруг Антуан солгал и на самом деле этой ночью забирают всех?
Она остановила ситроен перед флигелем, где жили Селин и Тео, и выскочила из машины, не выключая мотора. На шум вышел Тео с фонарем в руке, следом за ним – Селин в наспех накинутом халате.
– Что случилось? – Тео направил луч фонаря прямо в глаза Инес. – Инес, в чем дело?
– Я… – Она не сразу нашлась, что сказать. Что, насколько она поняла слова любовника, Селин, возможно, грозит опасность. – Новая облава!
– О боже! – Селин плотнее запахнула халат и схватилась за живот, как будто от боли. – Где? На кого?
– В Реймсе. – Инес отвела глаза. – Возможно, и еще где-то. Я… я беспокоилась о вас.
– О, спасибо вам, – Селин благодарно сжала руки Инес. От прикосновения ее мягких и вместе с тем сильных ладоней Инес охватил еще больший стыд. – Вы примчались посреди ночи из Реймса, чтобы меня предупредить?
– Я… я очень беспокоилась. – Под взглядом Селин ей было нестерпимо неловко. Что бы та сказала, узнай она, что Инес проводила время в удовольствиях, пока над евреями Марны сгущались тучи?
– У меня нет слов, чтобы выразить, как я вам благодарна. – Глаза Селин были полны слез.
– Селин, – вмешался Тео, – тебя надо на всякий случай спрятать.
Селин кивнула и повернулась к мужу:
– Да. Пошли к Мишелю, он скажет, как это лучше сделать.
Она проскользнула мимо Инес прочь, в сторону усадебного дома. Оставшись наедине с Тео, Инес поймала его взгляд в свете фонаря и уловила в нем нечто знакомое. Обиду и отверженность человека, которого перестали замечать, которым пренебрегли ради чего-то более значительного. В следующий миг он отвернулся и пробурчал:
– Пошли!
И Инес последовала за ним через темный двор.
Мишель был ошарашен известием, которое привезла Инес, но не стал терять время и сразу предложил Селин разместиться в погребах, в тайнике, охраняемом статуей Мадонны. Селин провела там два дня; Инес каждые несколько часов навещала ее, приносила ей еду и неловко пыталась развлечь беседой. На третий день все решили, что облава закончилась, а Селин в списках не оказалось. Она вышла на поверхность, и жизнь потекла как обычно.
Для всех, кроме Инес. Пережитый страх за Селин заставлял ее вновь и вновь думать об Антуане. Он оправдывал депортации легко и непринужденно, а ей его слова казались тогда убедительными. Может, Мишель прав, что считает ее дурочкой? Все эти вопросы давили на сердце, как тяжелые камни.
Через шесть дней после того, как Инес приехала из Реймса среди ночи, Мишель и Тео вскоре после полудня отправились осматривать лозы на винограднике в соседнем Саси, а Инес и Селин остались вдвоем в погребах – сортировать бутылки, полученные в начале недели от поставщика. Качество стекла резко снизилось – еще один результат оккупации – и чтобы новые бутылки зимой можно было заполнить вином, сейчас их следовало вручную проверить и отбраковать треснутые, с раковинами или иными дефектами.
– Инес, – Селин первой нарушила молчание. – Я так и не поблагодарила вас как следует за то, что вы сделали для меня на той неделе, когда в темноте приехали из Реймса, чтобы меня предупредить. Простите меня.
Инес прикрыла рот ладонью и замотала головой:
– Нет, Селин, это я должна просить у вас прощения.
Селин несколько раз моргнула:
– Ни в коем случае!
– Должна, поверьте. Боюсь, что я неверно судила о вас. – Инес помедлила, отвела глаза в сторону. – Мне стыдно признаться, и я понимаю, что это звучит безумно, но в последние месяцы я ревновала к вам Мишеля.
– Мишеля? – Селин покраснела. – Как вам такое могло прийти в голову?
– Знаю, что это неправда. И прошу у вас прощения за свою дикую фантазию. Наверное, я все это себе вообразила, потому что… потому что у меня ощущение, как будто наш брак разваливается.
– Инес…
– Селин, я должна что-то с этим сделать. Я все время совершаю ошибки и… – Инес осеклась, боясь сказать такое, о чем придется пожалеть. Отерла слезу. – Мне надо измениться, стать лучше, вот и все. Теперь я это знаю. В любом случае прошу у вас прощения за то, что в вас сомневалась, и за то, что теперь взвалила на вас эту историю. Мой брак – не ваша проблема.
– Инес, мне очень жаль, – прошептала Селин. Сочувствие так ясно было написано на ее лице, что Инес опять принялась всхлипывать. Наступила неловкая пауза, затем Селин обняла Инес одной рукой, та немного поплакала у нее на плече, успокоилась и отступила на шаг назад.
– Спасибо вам за доброту, – сказала Инес. – Я этого не заслужила.
Спустя час с виноградника вернулся Мишель, с перемазанными землей руками и лицом, и к этому моменту Инес успела дать себе обещание. Отныне все будет иначе. С Антуаном она при следующей же встрече порвет. Это единственный возможный выход. Пусть Антаун и оказывал ей немало внимания, но хороший человек никогда не встанет на неверную сторону в такой войне, как эта. Инес ужасалась себе – сколько времени ей понадобилось, чтобы это осознать. А теперь нужно дать Мишелю – и их браку – еще один шанс.
– Добро пожаловать домой, мой любимый, – сказала Инес, когда Мишель вешал пальто на крючок у двери.
– Привет, – Мишель смерил ее хмурым взглядом и нагнулся развязать башмаки, а когда выпрямился и увидел, что она стоит на прежнем месте, недоуменно сдвинул брови. – Что-то еще, Инес?
– Да. Я… я хочу перед тобой извиниться. Ты хороший человек, и я думаю, что недостаточно тебя ценю.
– О! – Он остановился и окинул ее взглядом. – Спасибо. Ты тоже хорошая.
Разговор выходил какой-то неловкий, словно между малознакомыми людьми. Они настолько отдалились друг от друга, что теперь их разделяла гигантская пропасть.
– Я… я тебя люблю. – Инес шагнула к Мишелю, чувствуя уверенность в том, что слова, которые она произносит, могут вновь стать правдой. Она любила Мишеля, когда выходила за него замуж, и сейчас старалась вызвать в памяти то ощущение – как электрический ток проходил сквозь нее всякий раз, как Мишель смотрел в ее сторону.
– Да, я тоже тебя люблю.
– Пойдем в постель, Мишель, – проворковала она и, встав на цыпочки, дотянулась губами до его губ и прижалась к нему. Знакомые изгибы его тела теперь воспринимались как чужие. Антуан был худым и сухощавым, Мишель – кряжистым и мускулистым.
– Послушай, – начал он, но Инес зажала ему рот поцелуем и прошептала:
– Возьми меня, Мишель. Прошу тебя. Я – твоя жена. – Она понимала, что ее просьба звучит как отчаянная мольба, но она действительно была в отчаянии. Близость с мужем была нужна ей как спасение, как то, что поможет ей отойти от края бездны.
– Инес…
Она вновь поцеловала его, и на сей раз он ответил, обнял ее, привлек к себе, и она вздохнула с облегчением. Повела его в спальню, выскользнула из платья и, пока он не передумал, расстегнула ему ремень.
Они легли в постель, но их движения напоминали хорошо отрепетированный танец. Прикосновения Мишеля то и дело казались Инес механическими, и она говорила себе, что это просто потому, что у них давно уже не было близости.
Когда все закончилось, Мишель коротко обнял ее и собрался вставать.
– Мне надо кое-что проверить в погребах, не возражаешь?
Инес надеялась, что они поговорят, и теперь силилась не сравнивать это резкое завершение с той нежностью, с которой Антуан обращался с ней после близости.
– Может быть, поужинаем?
– Спасибо, Инес, я не голоден.
– Ты не побудешь еще немного, Мишель? Здесь? Со мной?