– Я не спрашиваю. Может, англичане. А может, Америка или Канада. Я знаю только одно: этот поворот дороги – прекрасное место для получения груза. Отсюда его можно перенести на хранение в наши погреба, а из погребов его заберут другие люди. – Селин споткнулась о корень, чуть не перевернув телегу, но Мишель помог ей удержаться.
– Извини, – прошептала она, восстановив равновесие.
– Нет, это ты меня извини. – Некоторое время Мишель только кряхтел, проходя неровный участок дороги. – Многовато для тебя, я должен был придумать, как справиться в одиночку.
– Нет, Мишель, пожалуйста, я хочу участвовать.
– Но почему, моя любимая? Почему ты не хочешь, чтобы я оберегал тебя от опасностей?
Селин взглянула на звездный пунктир над головой и вдруг подумала об отце: где он, видит ли сейчас это же небо? А бойцы Сопротивления и подпольщики по всей Франции? А солдаты в окопах далеко на востоке, из последних сил отбивающие атаки нацистов? Здесь, в темноте, замусоренной звездной пылью, Селин была лишь крохотным пятнышком света на земле и сама по себе мало что значила. Но сейчас, делая важное дело, она чувствовала, что значит больше, что решения, которые она принимает, могут помочь изменить мир.
– Потому что, – сказала она – я хочу быть частью чего-то большего, Мишель.
– Ты и есть его часть. Как и все мы, кто ведет скрытую работу. – Уже показался главный дом, и Селин представила себе, как там засыпает Инес, не подозревая об опасности за дверью. – Мы – бойцы незримой армии, те, кто вернет Франции победу.
Селин перевела взгляд со звезд на Мишеля. Глаза щипало от слез. Он даже не понимает, до какой степени изменил ее жизнь!
– Мы, – тихо проговорила она, – те, кто вернет стране будущее.
Мадам Годен появилась после полуночи, туго завернувшись в плащ. Могучая как бык, она не лишена была и женственного шарма. Нежный голос и грубые манеры – это сочетание неизменно завораживало Селин. Впрочем, кому, как не ей, было знать, что в одном человеке могут уживаться самые неожиданные вещи. Кто бы мог подумать даже полгода назад, что она изменит мужу, полюбит человека, женатого на другой, и вступит в ряды Сопротивления, внешне оставаясь все той же трудолюбивой хозяйкой и образцовой супругой, какой была всегда?
– Оружие есть? – нараспев проговорила мадам Годен, спустившись в погреба. Ее глаза, как всегда, беспокойно стреляли по сторонам.
– Есть, прямо здесь, – ответил Мишель. – На этот раз есть и взрывчатка.
– Хорошо. Хорошо. – Мадам Годен взглянула на Селин. – А вы? Как я понимаю, пришли помогать?
– Да, мадам. – Селин, сама не зная почему, вдруг занервничала.
Мадам Годен бросила на нее быстрый взгляд, и Селин показалось, будто все ее секреты прочли, словно раскрытую книгу.
– Хорошо. – Мадам Годен вновь повернулась к Мишелю. – Ребята с телегой наверху. Сходите за ними, а мы с Селин пока подготовим бочки.
Мишель кивнул и направился к лестнице. Мадам Годен сделала знак Селин, и они пошли в тот погреб, где хранились бочки, набитые оружием.
– Имейте в виду, вы занимаетесь опасными вещами, – сказала мадам Годен, как только Мишель ушел. – Осторожнее.
Селин сделала глубокий вдох:
– Но, мадам, я занимаюсь тем же, чем и вы. Я хочу быть полезной.
– Я не о вашей работе для Сопротивления, – мадам Годен сверлила Селин взглядом, – а о вашем романе с месье Шово.
Селин почувствовала, что краснеет.
– А как вы…
Мадам Годен жестом остановила ее:
– Я помню себя молодой и знаю, что сердцу не прикажешь. Но изменять тем, кто тебе близок, опасно, особенно в такое время, как наше.
Селин тяжело сглотнула, чувство вины переполняло ее.
– Знаю.
– Я по глазам вижу, что вы его любите. По-моему, он вас тоже любит. – Она вздохнула: – Но почва у вас под ногами зыбкая.
Селин не успела ответить, как мадам Годен повернулась и пошла вперед. Селин сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и последовала за ней в погреб, где хранилось оружие. Мадам Годен жестом показала ей на одну из бочек, а сама покатила в сторону зала другую такую же.
– Куда их отправят отсюда? – проговорила Селин, почувствовав, что неловкое молчание затягивается. – Кому вы их передаете?
Мадам Годен остановилась, посмотрела на Селин и приложила обе руки к губам.
– Задавать вопросы еще опаснее, чем влюбляться не в тех мужчин. – Она помолчала и, по-прежнему глядя на Селин, добавила: – Раньше вы ни о чем меня не спрашивали.
– А теперь спрашиваю. Пожалуйста, я хочу знать, что делаю хорошее дело.
– Лучше, чтобы каждый знал только свое место в цепочке. Уже и это достаточно рискованно. – Мадам Годен отряхнула руки и зашагала прочь, а когда Селин выкатила в зал свою бочку, мадам Годен там уже не было. Следующие двадцать минут Мишель и двое других мужчин ходили вверх и вниз по лестнице, поднимая бочки и унося их в чернильную ночь.
– О чем ты говорила с мадам Годен? – спросил Мишель после того, как бочки с оружием уехали и он снова спустился в погреб к Селин. – У нее был расстроенный вид.
– Я… я спросила ее, куда отправляют винтовки.
Мишель поднял бровь:
– Зря.
– Знаю. – Селин помедлила. – Она уехала?
– Да. – Мишель жестом пригласил Селин присесть на каменную скамью у стены. Какое-то время они сидели молча, потом Мишель сказал:
– Селин, рано или поздно эти винтовки будут стрелять во врагов. Немцы не слышат голоса разума. Они понимают только винтовочные выстрелы.
Селин кивнула, закрыла глаза.
– Ясно. – Ей и правда было ясно. Но ясно было и другое: за все надо платить. На что она обрекает свою душу, вкладывая оружие в руки тех, кто станет убивать?
– Что такое, Селин? – Мишель положил ладонь на ее щеку.
Она открыла глаза, взглянула на него:
– Мадам Годен знает про нас с тобой.
Мишель пристально глядел на нее с непроницаемым выражением лица:
– Она ничего не упускает, верно?
Селин тряхнула головой и в наступившем молчании искала слова, которые следовало произнести и которые все изменят. Она сделала глубокий вдох:
– Есть еще кое-что, о чем мне нужно сказать тебе, Мишель. Кое-что важное.
Мишель взял ее за руку – чувствует ли он, какая у нее влажная рука?
– О чем, моя дорогая?
Селин собралась с силами. Она репетировала эту фразу уже две недели, с тех пор, как у нее во второй раз не пришли месячные.
– Мишель, я беременна.
Она затаила дыхание, а Мишель застыл с приоткрытым ртом и, не отрываясь, смотрел на нее. Ей вдруг представилось, что он, может быть, досадует на возникшую трудность и недоволен, что она, Селин, допустила такое развитие событий.
– О, Селин, – наконец проговорил Мишель. – Это ребенок Тео?
– Нет-нет! – Селин взяла его за руки. – Он твой, Мишель!
Мишель крепко стиснул ее пальцы, глаза его расширились.
– Ты уверена?
– Да. – Она не стала объяснять, хотя самой это было очевидно. С Тео у нее не было близости несколько месяцев, и, лишь осознав ситуацию, она поспешила с ним лечь – что, конечно, делало ее худшей женщиной в мире. Но ничего другого не оставалось. Что будет, когда Тео заметит ее живот и поймет, что он здесь ни при чем? Разумеется, он сразу поймет, кто отец ребенка, и остается лишь гадать, как он станет мстить. В «Мезон-Шово» имелось слишком много смертельно опасных тайн, чтобы рисковать.
– Ты сердишься? – спросила Селин, не дождавшись ответа Мишеля.
– Нет, Селин, конечно же, нет. Я счастлив, очень, очень счастлив.
– Правда?
Он отер слезы.
– Селин, я люблю тебя. И ничто на свете не может это изменить.
– Но ребенок все осложнит.
– Все и без того сложно. И да, нам придется пока держать это в секрете, но, Селин, у нас будет ребенок. Общий. Соединение лучшего, что есть в тебе и во мне. Это – да, это чудесно.
Она бросилась к нему в объятия, и он прижал ее к себе крепче обычного. Она не сознавала, что плачет, пока он, чуть отодвинувшись, не отер большим пальцем слезы с ее щек.
– Что с тобой, любимая?
– Мне так страшно. – Селин положила руки на живот. – За тебя, за меня, а вот теперь еще и за него. А что будет, когда он родится? Мы не сможем вечно скрывать правду от Тео и от Инес.
– Придумаем.
– Я просто представляла все это себе совсем по-другому.
– Но происходит то, что происходит. А жизнь, зачатая в любви, всегда благословение, невзирая на все сложности.
– Знаю. – Но Селин понимала: эта радость – рождение ребенка – навсегда останется омрачена ее проступком. К тому же сын или дочь могут так и не увидеть своего дедушку. Не говоря уже о том, что, столь многого лишенная, она и сама виновата, что лишила Инес Мишеля.
– Селин. – Мишель взял ее руки в свои. – Наверное, тебе сейчас лучше выйти из нашей группы.
Селин уже думала о том, что оборвать связь с подпольем было бы, пожалуй, безопаснее и для нее, и для ребенка. Но не могла на это пойти: на карту было поставлено слишком много.
– Нет. Если я не стану бороться за лучшее будущее, мой ребенок обречен.
– Но если ты погибнешь…
– Я умру, если прекращу быть собой, – твердо сказала Селин, хотя в душе и колебалась. – У каждого из нас есть причины отступить, но великое дело требует риска. Я уверена, Мишель. Теперь у меня больше оснований бороться, чем когда бы то ни было.
– Но…
– Прошу тебя!
Мишель долго смотрел на нее.
– Хорошо.
Когда он вел ее за руку в дальнюю часть погребов, ей показалось, что ребенок шевельнулся в животе, хотя для этого было еще слишком рано.
Глава 20Июнь 2019Лив
Лив понимала, что накануне слишком грубо ответила бабушке Эдит, но она устала ходить на цыпочках и искать дорогу на ощупь, пока бабушка по-прежнему придерживает все карты. Да и возмутиться намеками на адюльтер – что тут такого? Лив уже не верилось, что Жюльен вчера действительно ее поцеловал, а она не остановила его немедленно. Промаявшись всю ночь, она поднялась затемно, готовая извиниться перед бабушкой. Но та все утро не выходила из своей комнаты и отказывалась разговаривать, лишь резко выкрикнула из-за закрытой двери, что с ней все в полном порядке.