Лив взялась за бутылку, наполовину вытащила ее из ведерка со льдом и резко остановилась.
– Это «Шово»?
– Да, – ровным голосом ответила бабушка, но глаза отвела в сторону.
Лив вдруг стало отчаянно жаль бабушку, потерявшую лучшую подругу, по-видимому, больше семидесяти лет назад. Она осторожно спросила:
– Ты знала людей, которые владели этим домом шампанского?
Бабушка Эдит несколько раз сморгнула:
– Да.
– Ты об этом собиралась со мной поговорить?
– Нет. Так ты нальешь себе или нет?
Лив налила полбокала, отпила маленький глоток и уселась напротив бабушки. Упоминание «Мезон-Шово» особо бурной реакции не вызвало, но вряд ли стоило еще раз испытывать судьбу и заводить речь об Инес Шово, старой бабушкиной подруге. Лив сделала еще глоток и велела себе набраться терпения. Казалось, бабушка вот-вот сообщит что-то важное, просто никак не подберет нужные слова.
– Оливия, дорогая, я надеялась кое-что прояснить, – наконец проговорила она.
– Хорошо, – откликнулась Лив. – Это по поводу брассери? И твоего участия в Сопротивлении?
– Что? Нет. – Предположение Лив явно ошарашило бабушку. – По поводу Жюльена.
– А, об этом.
– Оливия, откуда ты взяла, что он женат?
Лив в изумлении уставилась на бабушку.
– Из его собственных слов. Он подробно рассказал мне о своей жене, Дельфине, и о дочке Матильде. На этот счет он, по крайней мере, был честен. – Лив почувствовала, что начинает злиться. – И знаешь что? Первая встреча с ним меня на самом деле обнадежила в отношении моего собственного будущего, потому что было понятно, как сильно он их любит, и я размечталась, что мне тоже когда-нибудь посчастливится встретить такую любовь. А потом он попытался обмануть свою жену! Со мной! Что же это такое? Остались еще на свете порядочные мужчины или они все кобели? Это что, такой урок для меня?
– Ты закончила?
Лив гневно уставилась на бабушку, которая невозмутимо пила маленькими глоточками свое шампанское.
– Чем ты можешь оправдать такой поступок?
– Дельфины нет на свете, Оливия. Она умерла шесть лет назад.
У Лив перехватило горло.
– Погоди, как это?
– Родами. При рождении Матильды у нее возникли осложнения, и врачи не сумели ее спасти. Это стало чудовищным горем для бедного Жюльена, но он остался в строю, потому что так было надо.
– Нет, не может быть! – Лив мысленно перебирала свои разговоры с Жюльеном, где он упоминал Дельфину, вспомнила обручальное кольцо у него на пальце. – Он же так много о ней говорил… – Но все рассказы Жюльена о жене действительно были в прошедшем времени. – Боже мой, – прошептала она, – Дельфины нет на свете.
– Именно это я и пыталась тебе вчера сообщить, – сказала бабушка Эдит. – И по словам его деда, за последние шесть лет у него не было никого. Ты, похоже, первая женщина, к которой он проявил интерес. И твое общество, судя по всему, действует на него очень благотворно.
– Господи! – Лив уронила голову на руки. Это все меняло. Или нет? Что могло выйти из флирта с человеком, который живет за сотни тысяч километров от нее; тем более с таким, который шесть лет ни с кем не встречался после потери жены?
Так или иначе, ей следовало извиниться.
– Я отлучусь на минуточку? – слабым голосом спросила она. – Думаю, мне надо позвонить Жюльену.
Бабушка Эдит взглянула на часы.
– Если тебе нужен номер, то его визитная карточка лежит у тебя на ночном столике.
Лив кивнула, поспешила в свою комнату и набрала номер, указанный на карточке. Но вызов после первого гудка переключился на голосовую почту, и Лив почувствовала себя идиоткой.
Записанный голос Жюльена предложил оставить сообщение, прозвучал сигнал.
– Жюльен, – заговорила она, – это Лив. Лив Тьерри Кент. Бабушка только что рассказала мне о Дельфине, и мне ужасно, ужасно жаль. Не знаю даже, с чего начать. Разумеется, я совершеннейшая идиотка, но из того, как вы говорили о ней, я заключила, что она жива, и можете себе вообразить, что мне пришло в голову, когда вы меня поцеловали. Очевидно, я была глубоко неправа и должна просить у вас… – Раздался второй сигнал, и связь оборвалась. – …прощения, – пробормотала Лив себе под нос и уставилась взглядом на телефон, изо всех сил желая, чтобы он зазвонил. Но телефон упрямо молчал, и минут через пять, когда стало понятно, что Жюльен перезванивать не собирается, Лив поднялась и вернулась в гостиную.
– Ну как, дозвонилась? – спросила бабушка Эдит.
– Оставила сообщение, – вздохнула Лив. – Глупое, сбивчивое… – Но ей не дал договорить звонок телефона, стоявшего в номере, и, пока бабушка отвечала, она какое-то мгновение надеялась, что это Жюльен.
– Oui, nous allons descendre tout de suite[29]. – Бабушка повесила трубку, и Лив вопросительно взглянула на нее. Они сейчас спустятся – возможно ли, чтобы Жюльен ждал их внизу?
Но бабушка покачала головой.
– Пошли, у нас нет времени на ерунду. Надо ехать, иначе мы не попадем на последнюю дневную экскурсию.
– На последнюю экскурсию? Какую? Куда?
– В «Мезон-Шово».
– В «Мезон-Шово»?
– Да ведь ты сама спрашивала меня об этом месте, разве нет? Ну, и я заказала нам экскурсию туда. И не говори мне теперь, что тебе неинтересно.
– Конечно, интересно. – Означало ли это, что бабушка Эдит все-таки собралась раскрыть причину, по которой привезла Лив в Реймс?
– Тогда пошли. Время не ждет. – С этими словами бабушка выскочила из номера, и Лив ничего не оставалось, кроме как последовать за ней – с тысячами вопросов, по-прежнему крутящихся в голове.
Глава 21Январь 1943Инес
После той октябрьской ночи, когда Инес вернулась к Мишелю, многое изменилось. Желая вновь стать верной женой, она пообещала себе, что будет близка с мужем по крайней мере раз в неделю, пока не ощутит, что их отношения наладились. Однажды ей даже показалось, что муж отвечает на ее ласки со страстью, а не по обязанности. При том что его холодность она вполне заслуживала.
Но заставить себя вернуться в Реймс и сказать Антуану, что все кончено, Инес не решалась, хотя и корила себя за трусость. Антуан, думалось ей, вряд ли обрадуется, и есть вероятность, что он рассердится не на шутку. А кто знает, чем это грозит, учитывая его связи? А если она вообще перестанет ездить в Реймс, то не исключено, что Антуан просто позабудет о ее существовании. Наверняка у него есть с кем еще встречаться – та же Мари, чье имя он иногда называл. Быть может, он просто-напросто выкинет Инес из головы.
Но однажды днем в первых числах января в «Мезон-Шово» явилась Эдит. Шел снег, Инес готовила на кухне обед, а Мишель с Тео отправились в погреба пробовать вино последнего урожая и делать заметки о его качестве и оттенках вкуса. Их блокноты пестрели словами «ягодный», «хлебный», «минеральный», «дымный». Для Инес по-прежнему оставалось загадкой, как они умудряются подмечать такие тонкости, – сама она чувствовала только вкус перебродившего виноградного сока.
– Эдит! Что ты здесь делаешь? – воскликнула Инес, порывисто обнимая подругу. – Мне так тебя не хватало! – Сейчас она жалела, что столько раз ездила в Реймс исключительно на свидания с Антуаном и нарочно избегала встреч с Эдит, осуждавшей эту связь. Зачем она так глупо тратила время, как позволила влечению к мужчине встать на пути у сердечной дружбы?
– Мне тебя тоже не хватало, – сказала Эдит, высвобождаясь из объятий Инес.
– У вас все в порядке?
– Не вполне. Я привезла тебе сообщение от твоего друга, – Эдит точно выплюнула эти слова. – Один из наших лучших клиентов, месье Пикар, интересуется, куда ты подевалась, и хотел бы назначить тебе встречу.
– О! – Инес, залившись краской, провела подругу в гостиную и усадила перед камином, а сама села рядом. – Эдит, я понимаю, что ты обо мне думаешь, и…
– Это не мое дело, – перебила ее Эдит. – Но Пикар связан с некоторыми очень влиятельными людьми. – Она помедлила. – И не самыми лучшими.
Инес не решалась говорить, да и что она могла сказать? Что она и так знает о связях Антуана с нацистами? Что ей каким-то образом удавалось внутренне с этим примириться? Да Эдит ее за это возненавидит!
– Думаю, ты не до конца понимаешь, как высоки ставки. – В тихом голосе Эдит слышалось сострадание. – Дорогая подруга, пусть не сегодня и не завтра, но рано или поздно обязательно настанет час расплаты. Ты ведь не хочешь тогда оказаться на неправильной стороне?
Инес ощутила страх. Что имеет в виду Эдит? Предупреждает ее о какой-то планируемой акции подпольщиков против Антуана? Или о том, что ей, Инес, надо его опасаться?
– Да, я знаю. Я пытаюсь все исправить.
– Тогда поехали со мной в Реймс. Поговори с ним. Скажи ему, что больше так не можешь. Прости меня, Инес, но он знает, что ты моя лучшая подруга, а если кто-то вроде него на нас рассердится, это подставит под удар все наше дело. Ты обязана нам помочь. Я пообещала ему сделать все от меня зависящее, чтобы сегодня вечером ты оказалась у нас в баре.
Инес помедлила, затем решилась:
– Да, хорошо.
Вдвоем они спустились в погреба и сказали Мишелю, что Эдит решила сделать Инес сюрприз и просит отпустить ее на сегодняшний вечер в Реймс.
– Разумеется, – ответил Мишель. Инес больно было видеть облегчение на его лице. – Погостив у вас, Инес всегда возвращается такой счастливой!
Эдит взглянула на Инес:
– Чудесно. Тогда я завтра сама ее привезу.
– Привет от меня Эдуару, – весело сказал Мишель и вернулся к работе.
Когда подруги вместе поднимались по каменным ступеням, Эдит протянула Инес руку, и на мгновение к ним вернулось прошлое. На школьном дворе в Лилле, когда обе они были маленькими, а немцы еще не начали во второй раз за столетие терзать Европу, Эдит обхватывала ладонь Инес, чтобы без слов сказать ей «все будет хорошо».
– Ты до сих пор его любишь? – спросила Эдит через несколько минут, когда Инес уже укладывала вещи в саквояж.