Гвиневра сидела прямая и бесстрастная, безразличная ко всему окружающему, погруженная в свои мысли, и потому ничуть не мешала Гриффину наблюдать.
Он поднялся с места, надеясь, что это не слишком бросится в глаза. Но с таким же успехом он мог бы прогнать через зал стадо овец. Головы оборачивались к нему, музыка затихала, а двое рыцарей, занятые шутливой борьбой, тотчас же обратили к нему взоры, прервав свои игры.
Он окинул взглядом зал, потом кивнул гостям, давая знак продолжать веселье. Танцоры снова заплясали, музыканты начали дуть в трубы, а Гриффин спустился с хозяйского помоста и направился к Джеравиусу.
— Хорошее представление, — заметил он, остановившись возле стола, где сидели рыцари де л’Ами.
— Да, — ответил Джеравиус с опаской, поднимаясь на ноги. — Да, милорд.
— Леди Гвиневра многое потеряла нынче днем, — сказал Гриффин, праздно обводя взглядом зал, прежде чем оглянуться.
Глаза Джеравиуса были вопросительно устремлены на него.
— Она хорошая женщина, милорд, и заслуживает счастья.
— Которое я намерен ей дать по мере сил.
Гриффин оглядел гостей:
— Думаешь, я встречу сопротивление?
Уголком глаза он видел, как Джеравиус покачал светловолосой головой:
— Не с моей стороны, милорд.
— Bien. Я буду делать свое дело, а ты — свое.
— Будьте уверены в этом, милорд.
И все же от Гриффина не укрылось то, что подбородок юноши был воинственно выдвинут. Гриффин задумчиво потер щеку и сказал непринужденно:
— Мне нужен крепкий и разумный малый, чтобы помочь в строительстве оборонительных сооружений. Это работа серьезная.
Он почти почувствовал, как молодой человек энергично подался вперед, и подождал, пока у Джеравиуса вырвалось:
— Если вы займетесь этим, милорд, я все вам расскажу о «Гнезде».
— Будь любезен.
— Под восточной стеной проходит тоннель, и от этого она накренилась, как невод зимой. Уже почти десять лет западная стена крошится и ожидает ремонта. Не могу поверить, что вы не начали осаду замка с нее. Что же касается главной башни, то…
Он осекся и побледнел, но Гриффин кивком поощрил его к дальнейшему рассказу:
— Как раз такой энтузиазм мне и требуется.
— Милорд?
— Как я уже сказал, мне и нужен такой человек, как ты. Чтобы учился у архитектора и каменщиков, которые прибудут в Эверут, и помогал им. И, похоже, я его нашел.
Джерв сделал шаг вперед и чуть не споткнулся о скамью, стоявшую на дороге.
— Вы говорите серьезно, милорд?
— Вполне серьезно. Как давно ты испытываешь любовь к камню?
— Давно, — ответил Джерв с жаром. — Думаю, мне было лет семь, когда отец взял меня с собой в Вестминстер, и тогда я это понял. Но никогда не мог… Я ведь рыцарь. Мой отец дорого заплатил, чтобы купить мне это место, чтобы меня приняли в дом лорда Жонесса и обучали. Я солдат, милорд, и мое предназначение не архитектура, но было бы хорошо заниматься ею.
Гриффин кивнул:
— Мой дядя тоже находил большую радость в проектировании и восстановлении замков! Он был архитектором французского короля и герцога Нормандии и помогал им в строительстве замков. Их оценивают как произведения высокого мастерства, хорошо служащие целям обороны, но приятные для глаз. Он построил замок на берегу Сены.
Глаза Джерва округлились:
— Замок Кот-сюр-Сен? — спросил он. — Говорят, это чудо.
— Я тоже так считаю, — просто сказал Гриффин. — Хочешь встретиться с каменщиком, когда он прибудет? — спросил он, выждав, пока бурный восторг молодого человека вырвется на волю. Возможно, это произойдет не нынче вечером и даже не через неделю, но рано или поздно это произойдет, а когда это случится, он использует эту жажду строительства к своему благу, чтобы ничто никогда не угрожало его дому.
По лицу Джеравиуса расползлась мальчишеская улыбка.
— Если такова ваша воля, милорд, то ничего лучшего я и не желал бы.
Гриффин протянул ему руку.
Джеравиус протянул в ответ свою, и их руки сжали запястья друг друга, будто недоверчиво и настороженно оценивая их силу, и при этом у каждого в глазах мелькнуло нечто новое: уважение.
— Леди Гвин будет весьма довольна, если начнутся ремонтные работы, милорд, — добавил Джеравиус. — Она часто говорила об этом, но недостаток денег и рабочих рук…
Он пожал плечами.
— К тому же и руки, наверное, были заняты другим. Потому это дело откладывалось?
— Время от времени, милорд. Ради другого благого дела, — добавил он поспешно и бросил настороженный взгляд на господский помост.
Голова Гриффина склонилась к плечу, и он снова обратил внимание на напряженную позу Гвиневры. Спина ее была прямой, глаза же сверкали, и она устремила невидящий взгляд куда-то в другую сторону зала. Выражение ее лица было таким, что можно было предположить, будто она сидит в полночь на передней скамье в часовне.
И единственным признаком ее связи с настоящим было то, что ее рука бездумно поглаживала голову собаки. Старый пес удалился от Эдмунда и теперь сидел рядом с ней, привлеченный сладостным запахом.
— Ведь было много и других дел, — сказал Джеравиус, будто оправдываясь, — и миледи приходилось заниматься всем.
Эти слова были произнесены тихо, и Гриффин подумал, что, возможно, они и не были предназначены для посторонних ушей. Он поднял голову и увидел восторженную и преданную улыбку на лице Джеравиуса. Он любил ее! Они все ее любили, как она и говорила ему.
Джеравиус снова повернулся к нему, стараясь придать своему лицу выражение равнодушия. Гриффин ответил кивком и отошел.
Глава 10
Гвин наблюдала за всем этим, ничего не упуская из виду, вплоть до того момента, когда Джерв и Гриффин пожали друг другу руки.
Еще одна победа, подумала она. Этот зал не должен был выглядеть так. В нем не должна была царить напряженная атмосфера, распространявшаяся как эхо. Здесь были все: домовладельцы, крестьяне, рыцари, солдаты. Они сидели рядом с людьми Язычника и обменивались с ними вежливыми репликами. Нет, более чем вежливыми.
Как и положено, чувствовалось веселье.
Но неужто они забыли, что всего сутки назад, при восходе луны, готовы были сражаться с этими людьми? Похоже, что забыли, потому что они весело болтали с людьми Язычника, пили эль, смеялись и, кажется, даже делились своими секретами. Она нахмурилась.
Язычник время от времени оглядывал зал. На нем была короткая шерстяная туника, открывавшая для обозрения широкие плечи и грудь с сильными мышцами. Пряжка на плече, украшенная драгоценными камнями, сверкала зеленым и красным огнем, и невольно ее взгляд привлекли его мощные бедра, обтянутые кожаными шоссами. Огонь свечей и камина обрисовывал его скулы и широкий квадратный подбородок, и отсюда, с этого расстояния, шрам, пересекавший лицо, казался всего лишь небольшим порезом. Он был победоносным воином, она же — его добычей.
Когда его непроницаемые серые глаза обратились к ней, ее охватил трепет, потому что волны соблазна и мужской привлекательности распространялись от него, как волны от носа корабля, разрезающего воду. Он был одет как подобает победоносному воину, претендующему на замок, земли и леди, и от этого просто захватывало дух.
Пальцы ее вдруг похолодели и взметнулись к горлу.
Его руки. Его губы. Его рот.
Гвин с трудом заставила себя переключить внимание с этого греховного перечисления его достоинств и попыталась успокоиться и умерить свой страх.
Его уверенная улыбка была знаком того, что сама она проиграла. Постыдно.
Она показала рукой, чтобы ей налили еще. Когда ее желание было исполнено, Гвин сделала несколько глотков.
— Осторожно, жена. Я предпочел бы, чтобы ты хотя бы некоторое время еще продержалась на ногах.
Слова Гриффина прозвучали над самым ее ухом. Она подняла на него недовольный взгляд. Он стоял возле ее стула, и его бедро оказалось в нескольких дюймах от ее носа.
— Прошу прощения?
— Сохраняй, пожалуйста, вертикальное положение. Хотя бы некоторое время.
Он широко улыбался. Да, он опытен и ловок. Он получил назад свой дом, получил жену и собирался уже вбить клин между ею и ее рыцарями, завоевав их преданность.
— Ты должен быть доволен своими успехами, — сказала она.
— Был бы доволен, если бы моя хорошенькая суженая улыбнулась мне хоть раз.
Уголки ее рта поползли вниз. Он вздохнул:
— Вино не идет тебе впрок.
— Поражение тоже не идет.
— Нет, — ответил он, обшаривая взглядом ее лицо. — Что мне сделать, чтобы утешить тебя?
Она повернулась к нему, глядя на него сузившимися глазами.
— Ты считаешь себя очень умным.
— Считаю?
Недоверчивый, слегка пьяный наклон ее головы приветствовал его. Гриффин таил в себе угрозу. Он был чистым злом, злом в неразбавленном виде. И украл ее людей.
— Но ты не так-то много знаешь.
— Вовсе ничего не знаю, — согласился он, потом обошел вокруг ее стула и сел рядом.
Она изменила положение на стуле, чтобы лучше его видеть. Вор!
Гвин икнула. Их взгляды встретились, и она икнула снова. Улыбка медленно расползлась по его лицу, и взгляд заскользил по ее одежде, охватывая ее всю. И тотчас же она ощутила жар в паху и стиснула зубами край чаши, чтобы заставить себя очнуться и не улыбнуться в ответ, что было бы ужасно и недопустимо.
Его бедро коснулось ее ноги, и от этого соприкосновения по ее телу пробежала дрожь.
— Иди наверх! Сейчас же!
Он поднял руку, и возле него тотчас же оказались трое слуг. Один из них держал поднос с ароматическими снадобьями, как она догадалась, оказывающими отрезвляющее действие. Она поднялась с места, нетвердо держась на ногах.
— Отведите леди Гвиневру в её комнаты, — приказал он слуге, и тот послушно закивал.
Потом поднял чашу, и все присутствующие тотчас же ответили на этот жест такими же. Гвин окинула отчаянным взглядом весь зал, но никто на нее не смотрел. Все глаза были устремлены на Соважа.
— За мою невесту, леди Гвиневру.