— бывший генерал-майор царской армии, талантливый генштабист и один из руководителей военной разведки до 1917 г. Членами Реввоенсовета назначены Юренев и Гусев.
И в эти же дни восстают против красной власти уральское и оренбургское казачество.
Смерть рыщет по средней России, в лесах, степях, болотах. Линия фронта в непрерывном движении.
Обозначается крупный успех за Первым Волжским корпусом генерала Каппеля, того самого, который начинал белый мятеж вместе с чехословаками. Никак не «накормить» этого Каппеля — зверем воюет…
К началу мая контрудар красных подготовлен и вычислен.
Даешь красный Урал!
Бои принимают исключительно упорный характер. Трудно определить, на чью сторону клонится успех.
30 апреля 1919 г. в Версаль на мирную конференцию прибыла германская делегация во главе с министром иностранных дел графом Брокдорф-Ранцау. На предварительном заседании графу Брокдорф-Ранцау вручен текст мирного договора. Германской делегации заявлено: никаких встреч и речей не будет. Делегации находиться только тут, в Версале. Отель уже за колючей проволокой и под стражей французских солдат: другого отношения к делегации Германии быть не может. Германские делегаты будут получать тексты с требованиями стран-победительниц. Отвечать обязательно в письменной форме.
Лишь на открытии конференции 7 мая графу Брокдорф-Ранцау было предоставлено слово.
Заседание открыл Клемансо как глава французской делегации. «Час сурового расчета пришел», — сказал он.
Отвечал Брокдорф-Ранцау: «…от нас требуют, чтобы мы признали себя единственными виновниками войны: подобное признание было бы в моих устах ложью…»
Брокдорф-Ранцау откажется поставить подпись под Версальским договором и в июне того же года подаст в отставку. В ноябре 1922 г. Граф Ульрих Брокдорф-Ранцау прибудет в Москву послом Веймарской республики. После Раппало ему будет оказан блестящий прием.
Но все это впереди, а пока Россия — в крови и муках Гражданской войны. Ленин окончательно оправился от ранения и в совершенном здравии и силе руководит борьбой. Он бесстрашен. Он предан идее. По образованности, знаниям он на несколько порядков выше любого из европейских государственных деятелей.
14 мая 1919 г. Будберг запишет в дневник:
«…На наше горе, красные оказались умнее нас; когда у них обозначилась невозможность сдержать наш стихийный порыв, они отдали нам Урал, ушли за Волгу, подтянули подготовленные резервы, наметили очень нехитрый и белыми нитками шитый план операции и тремя группами ударили по нашему растянутому фронту.
Ставка была обязана задержать армии на Урале, дать им устроиться и отдохнуть, обеспечить снабжение и тогда идти к Волге; вместо этого все понеслись вперед так, как будто бы красных не было…»
21 мая Будберг сделает запись о себе:
«Ставка сообщила, что я назначаюсь помощником начальника штаба Верховного главнокомандующего и управляющим военного министерства…»
Из отчета о деятельности ЦК РКП(б) от VIII съезда до 15 мая (1919 г. — Ю. В.):
«…Успехи Колчака естественно вызвали оживление деятельности контрреволюционных элементов внутри Советской России. Белогвардейцы, левые с-р., правые с-р. подняли бешеную устную и письменную агитацию против Советской власти, стараясь использовать голод и усталость городских рабочих масс, недовольство более зажиточных кругов крестьянства нашей продовольственной политикой и нежелание их воевать. Раздались призывы к забастовкам, особенно железнодорожным, к выступлениям, начали кое-где разбирать железнодорожные пути, чтобы помешать подвозу продовольствия в рабочие центры и передвижению воинских частей. Разыгрались восстания в Симбирской губернии, Брянске, Гомеле… Поэтому ЦК наметил следующую линию по отношению к с-р. и меньшевикам. «В тюрьму всех тех, кто поможет Колчаку сознательно или бессознательно. В своей республике трудящихся мы не потерпим людей, не помогающих нам делом в борьбе с Колчаком… арестовать всех видных меньшевиков и правых эсеров, о которых не было персонально известно, что они готовы активно помогать нам в борьбе с Колчаком…»
…Дальнейшее продвижение Колчака, продолжавшееся быстрое отступление наших восточных армий и естественно сопровождавшее отступление разложение их заставили нас перейти к более решительным мерам. 10-го апреля декретом была объявлена общая мобилизация пяти возрастов по девяти нейтральным фабрично-заводским губерниям… По инициативе ЦК повсеместно была проведена мобилизация известного процента членов партии (не менее 10 %, в большинстве 20 %, в прифронтовых 50 %, в непосредственно угрожаемых — поголовная)…
…Отправка большого количества и ответственных работников, и рядовых членов партии на фронт, естественно, ослабляет способность тыла сопротивляться попыткам контрреволюционных выступлений. Поэтому ЦК сразу поле съезда приступил к организации «отрядов особого назначения». Ответственным организатором этих отрядов при ЦК назначен товарищ В. М. Смирнов…»[166]
О такой качественно новой, неизвестной дотоле работе и ее размахе в старой России и понятия не имели. Не имел и адмирал Колчак. Белые лишь формировали армию… и воевали.
22 мая 1919 г. Ленин телеграфирует Фрунзе:
«На мою телеграмму от 12 мая об Оренбурге до сих пор от Вас ответа нет. Что значит Ваше молчание? Между тем из Оренбурга по-прежнему идут жалобы и просьбы о помощи. Прошу впредь более аккуратно отвечать на мои телеграммы. Жду ответа. Ленин»
А что сообщать? Только ли Оренбург молит о помощи? Да по всему фронту кровавая сеча, и делать какие-либо выводы опрометчиво. И сил нет на ответы, даже если запрос от Ленина. Ни сна, ни покоя, и кусок хлеба в горле стрянет… И доклады, и штабные карты, линия фронта, потери, бои… и кровь, кровь…
Именно Фрунзе будет намечен в первые жертвы Сталина среди руководства родной партии. В те годы бытовало мнение, что не язва желудка доконала Фрунзе, а операция, навязанная врачами, которые находились под контролем Сталина.
Тогда же Борис Пильняк (Вогау) и написал свою «Повесть непогашенной луны» — историю об удушении знаменитого командарма хлороформом. Не было тогда для Сталина реальнее соперника, нежели Фрунзе. С Троцким расклад ясен: для партии он за прокаженного. Ясен и вопрос с Каменевым и Зиновьевым…
Оперировал нового наркомвоена Владимир Николаевич Розанов — тот самый, что оперировал Ленина. Владимир Николаевич пообещал Фрунзе, что тот не почувствует боли, — и наддал хлороформа (обезболивателя). Фрунзе и взаправду боли не почувствовал, так как остановилось сердце.
Вот такие «пироги»…
За дело — изменение лика и души народа — вождь примется с Сергея Мироновича Кирова. Чисто будет разыгран спектакль, но ранние пробы себя на эту роль начались, без сомнения, еще при Ленине, так сказать, в частных, но ответственных случаях.
Словом, журнал «Новый мир» напечатал повесть в 1926 г. Пильняк предпослал ей оговорку: пусть читатель не ошибается, мой герой не имеет ничего общего с Фрунзе. И все же номер журнала оказался конфискованным, так сказать, вычищен подчистую, хотя редактором являлся сам комиссар народного просвещения товарищ Луначарский, тоже, кстати, не чуждый сочинительству и вообще поучениям в художественно-пафосной форме.
Приложил ли руку к смерти Фрунзе Сталин или нет — этот вопрос уже не прояснить. Впрочем, уже конфискация номера доказывает верность самого анализа, предпринятого автором. Не ошибся он с направлением мысли.
Примечательно и другое: уже в младенческие лета советской власти такие деяния вполне допускались современниками и даже самыми что ни на есть просвещенными, то есть не склонными к сплетням и слухам. Стало быть, и власть успела проявить себя, и сам Иосиф Виссарионович. Впрочем, Царицын уже святился Сталинградом. А города переименовываются в первом Отечестве социализма, как правило, только в честь заслуженных «женевцев». На таких крови народной, слез — что шерсти на собаке…
Надо отдать должное мастерству Пильняка — личность Сталина в повести очерчена мощно и достоверно, а главное, пророчески намечены дали для развития ее, масштабы будущих преступлений.
В рассказе «Штосс» Борис Пильняк говорил:
«Мне жаль Лермонтова; он дурно кончит. Он не для России рожден. Его предок вышел из свободной Англии».
И там же:
«Я пью за жизнь!.. Кругом стыли лишь мертвецы. Живы были только мы».
«Женевская» уродина загребла Пильняка в 1937 г. Надо полагать, следователи[167] припоминали «Повесть непогашенной луны». На величайшего вождя, защитника обездоленных всего мира да хулу! В стонах и корчах молил этот очкастый о смерти, а они не давали. Ибо «женевская» тварь пускает кровь лишь во имя трепетно-возвышенных идеалов, а это уже разница: просто так пускать (это чистый бандитизм) или по трепетно-идейным соображениям (это — служение народу, революции). И пытали, били, требовали саморазоблачений и покаяния…
В Японии был! В Китае околачивался! Книги за границей в белогвардейских издательствах печатал! С Троцким в приятелях хаживал! Японский шпион — вот и весь сказ!
И пулю в затылок, и в ров с десятками таких же, опасных для солнечного завтра. Так и вытесывали из глыбы народа единомыслящих — пулями, пытками, оглуплением…
Кругом стыли лишь мертвецы.
В середине мая 1919 г. Реввоенсовет фронта — Гусев, Лашевич, Юренев — обращается к Ленину с просьбой вернуть С. С. Каменева на должность командующего фронтом.
На цыпочки поднялась советская власть. Едва хватает воздуха, а дышит…
29 мая 1919 г. Ленин телеграфирует:
«По вашему настоянию назначен опять Каменев. Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной».
Из записи Будберга 3 июня 1919 г.:
«На фронте Сибирская армия покатилась назад (ее соседом была Западная армия. — Ю. В.), и покатилась совсем скверно, по-видимому, в положении, близком к катастрофическому; разгром ее левого фланга поставил в почти безвыходное положение ее правофланговые части… Фронт сломлен…»