ть!»
Посол Великобритании Бьюкенен в конце сентября 1917 г. имел беседу с комиссаром Временного правительства Макаровым, сопровождавшим царское семейство в Тобольск.
Примечательна следующая запись посла:
«Император не раз беседовал с ним о политическом положении, причем говорил, что он вполне готов умереть за Россию. Макаров прибавлял, что он уверен, что Его величество говорил это совершенно искренне».
Вскоре по требованию солдат бывший император снял погоны. Для него это удар. Всю жизнь он не расставался с формой и вообще чрезвычайно гордился своей принадлежностью к русскому офицерству.
А Керенский все-таки ставил себе в заслугу перевод Романовых в далекий Тобольск. И такой свидетель, как посол Великобритании Бьюкенен, убежден: это спасло Романовых от гибели в дни Октябрьского переворота.
Но не все знают, что детям бывшего императора было предложено оставить родителей и уехать к бабушке (бывшей императрице Марии Федоровне) в Крым — там находились и другие Романовы. Однако дети отказались бросить родителей и отправились в ссылку, сложив головы в доме Ипатьева.
12 апреля 1918 г. солдаты арестовали придворных и прислугу. Давала знать о себе Октябрьская революция. Старые солдаты еще как-то сохраняли сдержанность, молодые — оскорбляли семью бывшего императора, особенно девочек, вырезали на качелях и скамейках непристойности и не стеснялись в выражениях. Приказом из Москвы Панкратов уже давно отстранен и Тобольск покинул.
20 апреля в Тобольск является комиссар В. В. Яковлев с отрядом в 150 штыков и отдельным телеграфистом. Яковлев представляет Кобылинскому свои полномочия.
Эти документы скреплены высокой подписью Свердлова. Согласно одному из них, Яковлеву предоставлялось право расстреливать любого, кто не исполнит его приказа. Из другого следовало, что он исполняет поручения «особой важности». Характер поручений указан не был. Очевидно, их дали Яковлеву на словах.
26 апреля Николай, бывшая императрица и их третья дочь Мария Николаевна по категорическому настоянию Яковлева выехали пока еще в неизвестном направлении. Весь отряд Яковлева — с ними. Накануне Яковлев со своими красноармейцами силой оружия выдворил из Тобольска отряд екатеринобургских красноармейцев под командованием Заславского. Помощником у Заславского был Авдеев (предположительно — член Уралсовета). Отряд пытался захватить Романовых и вывезти их в Екатеринбург.
Яковлев стремился прорваться в европейскую часть России. Куда именно — можно лишь предположить: это или Москва, или Самара, а может быть, и города в южном направлении, где, согласно Брестскому договору, стояли австрийские и германские гарнизоны.
Никто не прояснит, что происходило в те дни. То ли Яковлев подчинялся устной инструкции Свердлова и рвался в Москву, то ли задался целью вывезти бывшего императора к немцам. Никто не скажет. Отметим, что у Яковлева имелись и личные основания для спасения Николая Романова. Когда-то он был помилован им, избежав смертной казни. Сам Яковлев относился к нему «не только хорошо, но даже внимательно и предусмотрительно» — так отмечали очевидцы.
30 апреля бывший император, бывшая императрица и Мария Николаевна уже в Екатеринбурге. В 1924 г. город обретет новое имя — Свердловск.
В Тобольске остались больной сын императора — Алексей — и три его дочери: Ольга, Татьяна и Анастасия. Их доставил в Екатеринбург бывший жандармский офицер Родионов с отрядом красногвардейцев — 23 мая. Разделение царской семьи было вызвано болезнью Алексея. Этот Родионов был очень груб с детьми бывшего императора.
Итак, семья пробыла в Тобольске около 8 месяцев.
Истребление царского семейства в Тобольске могло восстановить население против советской власти, а это было смутное время — самый канун чехословацкого мятежа. Проще истребить Романовых было на Урале, среди рабочих. Этим и объясняется их перевод в Екатеринбург, благо там обитали и члены ЦК РКП(б) Белобородов и Голощекин, а с ними — Войков и Сафаров. Именно последние двое возвращались из эмиграции через Германию. На этих людей Ленин мог положиться. Среди них выделялся Белобородов — подлинно кровавый пес, хотя остальные были не лучше.
На основании опросов и плохонькой фотографии следствие составило портрет Белобородова.
Его приводит в своей книге Дитерихс.
«Производил он впечатление человека необразованного, даже малограмотного (писал, как мы уже знаем, откровенно безграмотно, ошибка на ошибке. — Ю. В.), но был самолюбив и очень большого о себе мнения…
Среднего роста, худощавый телом, но с лицом скорее полным, смуглым; светло-русые волосы, расчесанные косым пробором, без усов и бороды, светло-карие глаза; прямой, но толстоватый нос…»
Белобородов был молод и по натуре — чрезвычайно деятелен. Совсем скоро, в 1919 г., он примется тысячами казнить восставших на Дону казаков.
Из документа о деятельности ЦК РКП(б) после VIII съезда партии и до 15 мая 1919 г.:
«…Товарищ Белобородов немедленно по возвращении из Вятки, куда он должен был поехать сдать дела, направился с важными политическими и продовольственными заданиями в Донскую область, где он становится во главе вновь образуемого временного Областного Ревкома»[92].
Вот тут Александр Георгиевич и приложит свой богатый опыт карателя.
«Основное правило при расправе с контрреволюционерами: захваченных не судят, а с ними производят массовую расправу…» — это приказ-требование Белобородова, а через год, в 1920-м, он поставит к стенке «первую саблю революции» комкора Думенко. Белобородов тогда исполнил обязанности прокурора, то есть продиктовал приговор. Ему, Белобородову, и впрямь без разницы, кого дематериализовать. Важно общее движение к цели. Так он, Александр Георгиевич, понимал ленинизм — и не ошибался. Кровавая решимость Белобородова очень расположит Главного Октябрьского Вождя. Александр Георгиевич скоро пойдет в гору, будет и членом Оргбюро ЦК РКП(б), и наркомом внутренних дел РСФСР. На таких Ленин рассчитывал строить будущее.
Есть предположение, что Яковлев имел предписание доставить Романовых в Москву, но не сумел прорваться из-за решительного противодействия Екатеринбурга. Яковлев давал телеграммы Свердлову о том, что в Москву его не пропускают, что он, Яковлев, объявлен Уралсоветом вне закона.
Зависимость советского правительства от немцев была полной. Брестский договор сапогом завоевателя надавил на горло России. Нельзя исключать того, что одним из требований германского правительства являлась выдача семейства бывшего императора. Ведь Александра Федоровна была немецкой принцессой, да и германский и русский императоры состояли в довольно близком родстве. Поспешность действий Яковлева, безусловно, объяснялась и общей обстановкой. В Казань и Самару стекались члены разогнанного Учредительного собрания и ненавистники Октябрьского переворота. Чехословацкий мятеж грозил молодой республике.
Учитывая все это, позволительно с немалой долей вероятности предположить, что Свердлов, давая указания Яковлеву, лукавил. Он требовал доставить Романовых в Москву или какой-нибудь город по соседству, а сам уже распорядился не пропускать Яковлева. Вот и все объяснения: из-за самоуправства местных властей Романовых вывезти не удалось. В таком случае немцы не могли выставлять претензии. Такой повод историкам дали поведение и телеграммы Яковлева Василия Васильевича.
Спустя пять месяцев, в октябре, Яковлев, будучи одним из военных комиссаров на Восточном фронте, свяжется с белым командованием. Он попросит, так сказать, о политическом убежище, высказав желание сражаться в рядах белых войск.
Согласие Яковлев получил.
Однако 30 декабря 1918 г., находясь у белых, был арестован. Приказ об аресте отдал чешский полковник Клецанда. Яковлев был препровожден в Омск, где, очевидно, без задержки и расстрелян, так как следователю Соколову никаких других данных от лица, к которому был доставлен Яковлев, получить не удалось. О нем просто не осталось никакого следа в делах. Вряд ли он был послан к Деникину — как объясняли его исчезновение ответственные чины контрразведки.
Так Яковлев и унес в могилу одну из несчетного множества кровавых тайн большевизма. Все же следует оговориться: это преступление (истребление семьи бывшего царя) оказалось особенным, со своим внутренним подтекстом. Не преступление, а знамение: захлебываться всем на этой шестой части суши кровью и стоном.
Видный политик кайзеровской Германии Ф. Гельферих являлся одним из экспертов германской делегации на переговорах в Брест-Литовске.
26 апреля граф Мирбах прибыл с верительными грамотами в Кремль. Его ждал не Ленин, а председатель президиума ВЦИК Свердлов. Приняв грамоты, Свердлов сказал:
«В Вашем лице мы приветствуем нацию, с которой мы заключили Брест-литовский договор о мире».
Локкарт отметил:
«Штат немецкого посольства состоял почти целиком из русских экспертов. Мирбах сам был советником немецкого посольства в Петербурге до войны (послом был Пурталес. — Ю. В.).
6 июля 1918 г. в Берлин поступило известие об убийстве посла Германии в РСФСР графа Мирбаха.
«Потребность лично выяснить восточный вопрос, — писал Гельферих, — и посвятить свои силы созданию политики, которая дала бы нам передышку и в то же время служила бы нам прикрытием, была во мне так сильна, что я предоставил себя в распоряжение государственного канцлера, предложив себя в качестве преемника графа Мирбаха…»
26 июля Гельферих выехал из Берлина в Москву. На «военной границе» (у вокзала Орши) Гельфериха встретил представитель народного комиссариата иностранных дел. Экстренный поезд с вышколенной латышской охраной почти мгновенно доставил представителя Германии в Москву. Впрочем, недалеко от Кунцева поезд был остановлен, и служащий германского посольства доктор Рицлер предложил покинуть вагон. Рицлер объяснил это опасностью приезда на центральный вокзал красной столицы. Это же подтвердил и представитель советской стороны Радек: «Он совершенно незаметно довез нас на своем автомобиле в самый город до виллы Берг в тихом Денежном переулке». Радек при этом сказал, что предосторожности не помешают