Я же, сообразив спустя несколько долгих мгновений, что передо мной женщина куда более взрослая чем я, поспешила было встать, но мадам покровительственно положила руку мне не плечо:
— Полно, мадемуазель! — улыбнулась матушка Ноэля, — вы проделали долгий путь и наверняка устали! Может быть вам и вашим подругам принести молока?
— Я не откажусь, мадам, — подала голос Армель, поглядывая то на меня, то на кругленькую женщину.
— Да, конечно, я сейчас распоряжусь, — кивнула мадам Элоиза.
— Давайте я, матушка, — дернулся Ноэль, посмотрев на маркизу весьма неодобрительно, словно Армель сказала что-то неправильное.
— Нет-нет, сынок, я с радостью! — женщина похлопала некроманта по руке и, совсем не аристократически подобрав юбки, вышла из комнаты.
— Что? — вскинула брови Армель, удивившись злому взгляду Ноэля, — разве я попросила что-то предосудительное?
На скулах некроманта выступили красные пятна, что свидетельствовало о крайней степени ярости. Если бы юноша был чайничком, я бы решила, что у него из носика сейчас пойдет пар, но друг сдержался.
— Ничего, — процедил сквозь зубы Ноэль и, развернувшись на каблуках, покинул нас вслед за матерью.
— Какая муха его укусила? — удивилась маркиза, откладывая в сторону веер, который крутила в руках, — разве я сказала что-то плохое?
Я пожала плечами, реакция Ноэля была и вправду странной. Интересно, что его так разозлило? Может он сердится на меня? Я же даже не успела рта открыть и поприветствовать должным образом его матушку! Наверное, это весомый повод для эмоций. Но я и правда устала: утреннее покушение на Лу, волнение, дорога…
— Мадам Элоиза, не могли бы вы отнести..? — в комнату, не глядя под ноги, а больше беспокоясь о подносе в своих руках, вошел молодой мужчина со значком менталистов на груди.
Гость удивленно оглядел нашу компанию, будто совсем не надеялся нас тут увидеть и теперь гадал, что за незваные посетители сидят в гостиной.
Стакан на подносе опасно качнулся.
— А мадам Элоиза?
— Вышла. На кухню, месье, — улыбнулась Армель, — вам помочь?
— Нет-нет! Просто надо было отнести вино и сыр для месье де Грамона. И мадам Элоиза…
Я вскочила. Так значит «Цепной пес» тут! А ведь месье Петер говорил, что «старик» на допросе. Мне просто необходимо поговорить с месье де Грамоном насчет дедушкиного письма! И уж точно этот разговор не для ушей девочек — судьба сама преподносит мне шанс переброситься парой слов с менталистом наедине.
— Давайте я отнесу, месье! — улыбнулась, быстро поднявшись с диванчика.
— Нет-нет, — повторил менталист, помотав головой для убедительности, — это же может быть опас…
— Уместно ли это будет, Эвон? — засомневалась Аврора, взволнованно переводя взгляд с меня на гостя и обратно.
Голоса молодого мага и подруги слились воедино и я даже не могла поручиться, что верно расслышала последние слова мужчины. Опасно? Чем может быть опасна встреча с «Цепным псом»?! Все так пекутся о моей репутации, но это же Арно де Грамон! Что может произойти?
— Мадемуазель Эвон? Та самая?
— Что простите? — удивилась, вскидывая брови.
— Та самая? — переспросила Армель.
— Да, пожалуй, вы тогда кандидатура не хуже мадам Элоизы, — кивнул собственным мыслям менталист, проигнорировав наши вопрос, — возьмите.
Еле успела подхватить тяжелый поднос со снедью и растерянно посмотрела на мужчину.
— Прямо по коридору и вторая комната налево, — пояснил гость, верно оценив мое выражение лица.
Мужчина распахнул дверь, так как мои руки были заняты и, как мне показалось, выдохнул с облегчением.
Менталист поспешил ретироваться, а я осталась наедине с темным проемом двери. И хотя это был не случайный выбор с моей стороны (маг же проводил меня сюда), создавалось такое впечатление, что в комнате никого: шторы были наглухо задернуты, отчего все вокруг погрузилось в полумрак. Только отблески от камина кое-как разгоняли осязаемую темноту. После яркого освещенного коридора, казалось, я разом ослепла.
— Месье де Грамон?
Неужели незнакомый менталист меня обманул и месье де Грамона тут нет?! Походило что именно так, ведь кто станет прятаться в таком месте… ну разве кроме врага.
В груди поселился страх от осознания ситуации: чужой дом, пустая комната, в которую меня зачем-то заманили. Неужели заговор спанцев?! Но как?! Тут, в самом центре столицы, под присмотров менталистов..!
— Месье? — робко позвала в пустоту, все еще надеясь на чудо.
— Мадемуазель Эвон? Что, ради всех высших сил, вы тут делаете?
Я с облегчением выдохнула, хотя при первых звуках голоса месье де Грамона едва не выронила поднос.
Сделала шаг вперед, в темноту, и ногой захлопнула дверь.
— Где Элоиза?
— Мадам Элоиза на кухне и я решила, что могу сама отнести вам вино и сыр. Тут еще мясо и овощи.
Глаза потихоньку привыкали к почти полному отсутствию света (камин при всем желании не мог осветить всего пространства кроме небольшой площади перед решеткой) и я с интересом крутила головой. Темнота нехотя отступала, обозначая силуэты предметов. Это было очень красиво, словно мои иллюзии: немного фантазии и вокруг прорисовывался целый мир! Стремительно, разбегаясь веред серебряными нитями, появлялись прямо в воздухе два кресла, широкий письменный стол, шкаф с книгами и даже низкий диванчик.
Сам месье де Грамон сидел как раз на последнем, и чудилось, что темнота боялась трогать силуэт менталиста — мне маг казался просто безликим пятном на общем фоне «серых линий». Фигура «старика» виделась такой пугающей, не вписывающейся в мягкие штрихи нарисованной полумраком комнаты, что мне стало немного жутко.
— Знаете, дедушка прислал мне письмо, что в «Гнезде» поймали спанского шпиона.
Сказала как можно спокойнее, опуская поднос на стол.
Покосилась в сторону, где сидел месье де Грамон. Но нет, менталист все также был неподвижен и молчалив.
Стащив с подноса кусочек сыра, отошла к креслу и села. Хотя, вероятно, это ошибочное решение: ведь теперь камин подсвечивал краешек комнаты у меня со спины, превращая волосы в шапку одуванчика. Ну и пусть!
— Они искали меня… точнее юношу с родинкой на щеке. Вот тут.
Зачем-то ткнула себя в уголок рта, словно месье де Грамон в такой темноте мог это увидеть.
Меня пугала тишина, и, хотя я определенно слышала голос «Цепного пса», мне чудилось, что в одном помещении со мной какое-то чудовище. Страшное, дикое, способное на любое безумство. Существо, о котором я ничего не знала. Разве оно — это месье де Грамон?
Менталист встал и я порадовалась хоть какой-то реакции. Мужчина подошел к столу и взял с подноса бокал вина.
— А еще на Лу сегодня напали. Точнее она думает, что споткнулась, потому что прыгала на одной ноге, но Полин…
Я запнулась. «Ворон», вместо того чтобы подбодрить меня, хотя бы жестом, отвернулся и отошел к окну. Месье де Грамон отодвинул краешек шторы, впуская в комнату тонкий солнечный луч, и тут же недовольно задернул ткань.
Ох! Это так не походило на в чем-то резкого, но определенно вежливого менталиста, что я невольно представила, что после допросов месье де Грамон превращается в этакого монстра, впитав все страшные мысли преступника. Уродливого горбуна, дико хохочущего над сломленным противником. Воображение разыгралось, охотно преображая месье де Грамона в незнакомое чудовище: я «видела» как вверх вскидываются скрюченные руки, которыми потрясает мужчина, чтобы окружающим было еще страшнее. И только после бокала вина пальцы распрямляются, и меняется перекошенное лицо «ворона». А уж если съесть кусочек «волшебного» сыра…то и вовсе становишься обычным человеком.
Посмотрела на ломтик в своих руках и тут же отправила его в рот. Может и мне перепадет немного храбрости?
— Вы чудо, мадемуазель, — послышалось от окна, — Гуарин определенно не промахнулся, посылая вас.
Ага! Значит, вино таки подействовало! И я снова говорю с обычным месье де Грамоном, а не со страшным горбуном-палачом.
— Ваши мысли, мадемуазель Эвон, знаете, они же как наркотик, — усмехнулся месье де Грамон, садясь на широкий подоконник, натягивая тем самым ткань штор, — такие чистые, сладкие, как патока. После того океана мерзости, который читаешь в головах даже юных девушек, вы — как глоток свежего воздуха. Бедняга Петер, он до сих пор с тоской вспоминает ваши фантазии. И хотя я посоветовал не приближаться к вам, он ищет любой повод… А ведь от вас никуда не деться, когда вы грустите или радуетесь — это словно водопад. Не знаю как экранировались ученики вашей академии от вас, мадемуазель Эвон, хотя может они еще не настолько чувствительны, но для нас это стало невозможным,
Я растерялась: то ли это был комплемент, то ли такое завуалированное оскорбление. Хотя «слыша» снисходительную улыбку «старика» мне начиналось казаться, что второе. Язык словно отнялся: на меня «волшебный» сыр не оказал никакого эффекта, в горле пересохло так, что не вымолвить ни словечка.
Расправила плечи, как учил в свое время сэр Шарль и, сложив руки на коленях, спокойно посмотрела на месье де Грамона. Я не сделала ничего плохого, законом не запрещено радоваться или думать.
— Даже в вашей академии, мадемуазель, ваши особо сильные эмоции слышал весь старший курс факультета менталистов, но никогда не признавался, знаете почему?
Я уставилась на «старика» в ужасе. Получается, все были в курсе той каши, что творится у меня в голове?! Разом стало стыдно.
— Не всякий специалист сможет расшифровать все, о чем вы думаете, но общий шлейф аромата среди пакости скотного двора — уникален. Его хочется вдыхать, заполучить и не отдавать. Я даже не уверен, мадемуазель, что, надев на вас амулет, запрещающий считывать мысли, смогу погасить ваши всплески эмоций. И не уверен, что хочу…. Ваши метания — опьяняют…
Подозрительно оглядела силуэт менталиста. Может он и правду пьян? Слишком уж тягуче и медленно, словно смакуя каждое слово, говорил мужчина.
— Настолько, мадемуазель, что требуется определенная сила воли, чтобы держаться от вас подальше. Кое-кто не смог… — «старик» усмехнулся, — но есть и обратная сторона медали, мадем