Ах, вот значит что! Он «услышал» какими эпитетами наградили короля эти заговорщики! Я признаться не очень поняла, в чем дело, но вот слова о звезде, первой крови, наталкивали меня на нехорошие мысли. В прошлый раз, на балконе в Лангене, когда фавориты искали тайный ход, дофин тоже говорил что-то подобное. Не идет ли речь о чем-то действительно существующем? О чем-то пугающем…
Если бы я не слышала дофина, то, наверное, предположила бы, что спанец врет. А что? Дикари лгут как дышат и вряд ли их остановили бы чужие жизни для благополучия своей страны.
— Спанцы заинтересовались маленькой Эвон де Сагон, — задумчиво протянул месье де Грамон, настолько необъяснимо резко меняя настроение, что я растерялась, — считают, что вы одна из невест фаворитов…
— Но это же не так, месье! — Возмутилась, глядя в спину менталиста.
— А ведь я мог бы им позволить убить ее, — тихо прошептал мужчина, видимо думая, что я его не слышу, — и посмотреть как ОНА обрушит гнев на Спанию. Но ведь ЕЙ будет не безразлично кто стоит за всем этим, и второй целью стану я и то, что мне дорого. Моя Франкия. А вот этого я уже не могу допустить.
Я застыла. Убить меня? ОНА?
Зябко поежилась и встретилась с глазами менталиста. А ведь ему ничуть не жаль меня. И если бы моя смерть хоть что-то решила! Ох! Облизнула внезапно пересохшие губы. Это страшно. Я уже представила, как де Грамон выносит мое безвольное мертвое тело на руках и передает спанцам, сопровождая «подарок» безумным хохотом. А потом мой несчастный труп сожгли бы во славу Бога! Да уж, дикарям бы понравилось.
— Я просто счастлив, что вы не питаете иллюзий в мой адрес.
— Даже не думала, месье, — тихо «повинилась», опуская голову как можно ниже.
Дед всегда говорил, что вот мы, васконцы, самые преданные слуги короны. Но виконт явно ошибался, передо мной сидел «пес», куда более верный стране, но не королю и даже не правящей династии, а Франкии. Это было жутко и прекрасно одновременно.
— Спанцы хотят уничтожить купол? — Спросила, когда молчание затянулось.
— Что вы знаете из истории нашей страны, мадемуазель? До Великой смуты?
Хороший вопрос. В лангенской академии историю преподавали плохо. Мы зазубривали великие деяния Луи Первого и реформы Луи Второго, по прозвищу Мудрый: про тутовые деревья и насыпные острова, отодвинувшие границу купола от береговой линии, что не позволило вражеским кораблям обстреливать побережья, про почти четыреста лет мира. А до Великой смуты? Уроки помнились мне плохо. Во-первых, было не интересно, во-вторых, это было на первом курсе, когда мы только познакомились с Армель и Авророй и первое время не могли наговориться друг с другом.
Пожала плечами и виновато улыбнулась.
— До Великой смуты крестьяне и горожане стонали под тяжестью налогов, так как на военные компании необходимы были деньги, а шаткий мир достигался путем взаимовыгодных браков с соседями, которые впрочем, не спешили помогать новообретенным родственникам. Нашей стране приходилось не раз и не два участвовать в войнах, тогда и сложилась слава васконцев как непримиримых и отважных воинов.
— Одна из королев прошлого — княжна из Руссы, — радостно вставила я, припомнив интересный урок.
— Да, вы правы. Она привнесла весьма многое в нашу страну. Но были и другие династические браки: со Швейлой, с Варварикой и даже Спанией. Мать Луи Первого была спанкой и сестрой тогдашнего короля. Собственно, когда муж королевы Изабеллы умер, не оставив завещания, между его детьми и разгорелась настоящая борьба за власть. Старшая дочь королевской четы, Анна-Мария, если вы вспомните, весьма похожа статью на мать и всю спанскую родню, как раз готовилась к браку с королем Швейлы Эриком. Но судьба стать женой престарелого короля не прельщала Анну-Марию и она, при поддержки матери и спанцев, решила устроить переворот. Началась гражданская война. Чужая королева, мадемуазель Эвон, никогда не поставит интересы Франкии превыше свой родины, а Изабелла-спанская пеклась только о нашем соседе.
Я кивнула. Выдай меня сейчас замуж в чужую страну, я тоже думала бы только о Франкии. Как можно вычеркнуть родину из памяти? Даже при том, что получается королева была врагом (она же хотела спанского господства на нашей земле), я не могла ее осуждать.
— Спанцы заявили, что имеют серьезные притязания на трон и даже предложили Анне-Марии жениха из своих. Принц-консорт при правящей королеве! И всего-то нужно было устранить остальных конкурентов на трон. Двух братьев: Луи и Жана. Луи, наш будущий король, будучи младшим сыном, по обычаям того времени готовился к принятию сана. Он обладал даром-говорящего-с-книгами, как и вы, мадемуазель, а потому серьезно не рассматривался отцом как будущий король. Во главе государства должен был стоять сильный маг, который бы мог вести за собой войска и служить примером для солдат. Вот Жан весьма подходил на эту роль — у него был дар огневика и армия его боготворила.
Я с интересом следила за месье де Грамоном, который во время рассказа отошел к окну и сел на подоконник. В отличие от нашего учителя, менталист рассказывал куда более живо и интересно. Я на минутку представила, как «Цепной пес» ведет у нас урок и едва не рассмеялась. Конечно, всеобщее внимание ему было бы обеспечено, но боюсь ответить домашнее задание перед де Грамоном мне смог бы даже самый лучший ученик. Отчего-то, когда речь заходила о менталисте, все предпочитали переходить на шепот.
— Не отвлекайтесь, мадемуазель, — строго оборвал мои мечтания мужчина. — Уже в те времена Спания активно сжигала на кострах почти всех, кто обладал даром, хотя это правило не касалось детей до десяти лет, когда талант едва успел проявиться. Такие маги, воспитанные в определенном ключе, становятся грозной силой, фанатично преданной своей стране. И когда отряды Инквизиции вступили на территорию Франкии…
Продолжения не требовалось, уж очень выразительная мимика была у менталиста. Определено ничего хорошего это Франкии не принесло. Мне сразу вспомнились витражи на стенах балкончика — не очень веселое было время видимо.
— Гражданская война основательно опустошила не только казну, но и кошельки крестьян: нас ждал голод, болезни и мор скота. Люди устали от бессмысленных сражений и некоторые добровольно присягали Анне-Марии, признавая права Спании. В стане оппозиции завелись предатели. Итог был печален — спустя пять лет противостояния спанцам удалось загнать в угол и убить дофина. Смерть принца Жана, как казалось, знаменовала полную победу Анны-Марии — принцесса заняла главный дворец и уже почти готовилась к коронации, оставалось только одно препятствие.
— Луи Первый, — сказала я шепотом, зябко поежившись.
Мне было жутко: картинки событий прошлого вырисовывались в цельную картину, словно я сама была там. Затянутые в плащи фигуры в ночи, сборы уставших, измученных крестьян, сговор о предательстве, сверкнувший в пламени кинжал, оборвавший жизнь принца Жана…
— Вы правы, мадемуазель. Будущий король как раз находился в летней резиденции, в горах. Именно там была самая большая библиотека, где принц изучал теологические труды. А что у нас в горах?
— Васконцы, — ответила, начиная что-то припоминать из старых горских сказок.
Наша повариха частенько рассказывала их в общей зале. Меня до определенного возраста никто не гнал от слуг, отец не считал это чем-то страшным, а дед и подавно не был против. Уже позже, когда появилась нянюшка, мне сказали, что не дело это будущей виконтессе проводить вечера среди черни. Меня это впрочем не останавливало и я, забросив вышивание, пробиралась в общую залу, чтобы послушать захватывающие истории старины. Нянюшки самой никогда не было на месте, а потому поутру она лишь сокрушалось тому, как мало я успела вышить перед сном.
«— … и собралось горцев бесчисленно, так что глянь вокруг, каждый холм, каждый склон горы усеян васконцами. Пришли все, от мала до велика, послушать, что скажет принц. Был юноша неказист и бледен, но взгляд его был твердый…»
Теперь все вставало на свои места.
Горцев, до Великой смуты, мягко говоря, не жаловали, хотя васконцы и славились как превосходные воины — считалось, что мои соотечественники шумные и драчливые. А кому нужен солдат, постоянно нарывающийся на драку? Дедушка всегда говорил, что васконцев начали уважать именно при Луи Первом, и что честь эту мы заслужили потом и кровью.
— Васконцы недолюбливали королевскую семью, хотя и всегда участвовали в военных походах Франкии. Горы скудны на урожай и очень часто единственный заработок горцев был военные трофеи. Война была прибыльным делом, мадемуазель.
Я сжала губы в полоску и распрямила плечи. Словно месье де Грамон осуждал моих предков за это! Но разве подобный подход не был вызван нуждой?
— Не хотел вас обидеть, мадемуазель. Итак, когда к васконцам обратился Луи Первый, горные кланы не испытали приступа радости: они не видели в принце силы и власти, как в его брате. Но, знаете, Луи был великолепным оратором. Он сказал прочувственную речь и все васконцы, как один, присягнули будущему королю.
Нет. Все было не так.
Я помнила слова из сказки, которую знает каждый васконец, хотя и вряд ли связывает с Луи Первым.
Принц опустился на колени перед молчащими горцами. Если бы Луи Первый просил отвоевать ему трон, убить Анну-Марию, хоть что-то ради своего тщеславия, горцы все так же молча развернулись бы и ушли, но принц просил не для себя — для Франкии, своего народа. И в наступившей тишине, один из вождей кланов, поднял руку с зажатым в ней кинжалом, и прозвучало хриплое: «до победы». Один за другим поднимали вожди руки и скоро горы содрогнулись от хора тысячи глоток.
Вместе с воспоминаниями детства в голове замелькали образы из сказаний, настолько осязаемые, что даже месье де Грамон замолчал, не иначе как вместе со мной вглядываясь в хмурые, грубые лица васконцев.
— Не знал, что ваши соплеменники до сих пор помнят, — усмехнулся месье де Грамон. — Хотя о чем это я? Это же горцы. А вы, мадемуазель, выросли далеко от королевского двора, чтобы стать такой же как, например, де Жюсак. Тот и собственные корни не вспомнит.