А тут… Армель влюбилась в принца, ровно после испытания, а до этого? Могла ли подруга молчать и скрываться? Но что мне делать, если эта любовь действительно наведенная? Открыть глаза маркизе? Но могу ли я? Если свадьба дофина так важна для безопасности страны, имею ли я право? Счастье подруги или предательство Франкии?! Почему выбор так сложен?
А если странные чувства исчезнут, и Армель все поймет? Узнает, что мне все было известно, а я… простит ли меня Армель? Я оцепенела, представив, как через десять лет, маркиза, тогда уже королева, осуждающе посмотрит на меня: «Как могла ты, Эвон, зная все..?».
Нет! Надо рассказать!
И тут же картинка в моем воображении поменялась и вместо Армель на меня сурово взирал месье де Грамон. Мужчина стоял у окна и задумчиво смотрел на улицу. Заметив меня, растерянно озирающуюся посреди серой безликой комнаты, месье подманил меня жестом: «Эвон? Подойдите, мадемуазель, посмотрите на творение рук своих». И вот я подхожу к окну на негнущихся ногах и в ужасе вскрикиваю. Всюду, куда не глянь, огни костров, и спанцы в своих жутких железных масках! Дикари жгут деревни и убивают невинных младенцев, оставляя после себя лишь смерть и разруху. «Если бы вы не рассказали мадемуазель Армель… если бы вы только не рассказали».
Такого я тоже не могу допустить! Ах, если бы Армель только могла понять!
Шум в коридоре, между тем, нарастал: девушки никак не могли успокоиться. Видимо из-за нашего прогула на прошлом уроке (три ученицы не пришли на занятие, неслыханно!) месье Густав необычайно зверствовал, и теперь каждая лихорадочно повторяла то, что не успела доучить за вчера.
— Мадемуазели! Соблюдайте тишину. Возьмите пример с мадемуазель Эвон! Эта девушка сегодня проявляет истинное воспитание.
Студентки, услышав слова классной дамы, которой надоело следить за всеобщим бедламом, разом повернулись ко мне. Не часто такое было можно услышать в мой адрес.
Хотя и правда, я себя веду последние пару дней как настоящая леди: немного отсутствующий взгляд в пол, легкая бледность на щеках, руки сложены на коленях. Никаких прыжков вокруг высокой Софи, которая подняла учебник на вытянутой руке, как это делала сейчас Зое. Никакого громкого смеха или дурачества. Неужели, чтобы вести себя «правильно», мне нужен такой серьезный удар судьбы?!
— Эвон, с тобой все в порядке? — Заботливо спросила маркиза, обнимая меня за плечи, — у тебя такое лицо, будто случилось что-то страшное.
— Ты не учила вчера, да? — Заволновалась Аврора, захлопывая книгу, — там сложный раздел, про написание старинных языков соседей.
Посмотрела на встревоженные лица подруг и не нашла в себе сил признаться.
Кивнула.
Пусть лучше думают, что я переживаю из-за урока.
— Хочешь… хочешь я вызовусь отвечать? Тогда месье Густав точно не станет тебя мучать, — неуверенно улыбнулась Аврора, едва заметно запнувшись в самом начале фразы.
Я оценила — Аврора всегда боялась отвечать перед классом, а уж в столичной академии и подавно, потому это для нее серьезный шаг.
Однако от предложения подруг стало еще более гадко. Девочки так поддерживают меня, так переживают, а я… зная секрет — молчу! Но вот есть ли у меня право разглашать государственные тайны?!
— Может меня и не вызовут, — как можно равнодушнее пожала я плечами, отвлекаясь от грустных мыслей. Еще же ничего не решено!
Вдруг у месье Филиппа не получится найти себе невесту. Ну не разорвут же меня надвое! Я мигом представила, как мужчины тянут меня за руки, каждый в свою сторону: оба пыхтят от натуги, лица фаворитов уже прямо красные. «Это моя невеста» — кричит месье Гастон, дергая меня влево, — «ищи свою дальше!». «Нет! Сам ищи! Я уже устал постоянно искать!» — не уступает месье Филипп. А я, спустя какое-то время, лопаюсь словно мыльный пузырь. Пфьююють! И нет Эвон!
А там где нужно искать заново еще одну невесту (насколько поняла, месье Филипп сейчас просто проверяет, а не запускает заново некую систему отбора), там и две, ведь верно же?
— Мадемуазели! Тишины! Учитель!
Все девушки замерли, услышав голос классной дамы. Учебники оказались разом захлопнуты, а ученицы вытянулись по струнке вдоль стен. Я же так и осталась сидеть на лавочке, примерно сложив руки на коленях.
Месье Густав — высокий дородный мужчина лет сорока (в общем, совсем глубокий старик), подошел к кабинету и, поморщившись, оглядел студенток. Не то чтобы учитель был таким же неприятным, как месье Гюра в прошлой академии, но все старались не вызывать его недовольства, потому как потом начинался бесконечный поток нотаций и сетований, нао неблагодарную породу студентов. Однако сегодня, вопреки обыкновению, месье Густав ограничился лишь уничтожающим взглядом.
— Заходим, девушки. Урок вот-вот начнется и тема сегодняшнего занятия более чем интересная! Жером, поторопитесь!
Из-за поворота коридора показался паж, нагруженный свитками и толстыми потрепанными книгами. Мальчик еле передвигался, так как не видел даже куда ступает.
Мы с подругами переглянулись. Возможно, нам сегодня повезет?
Студентки заторопились в класс следом за месье Густавом, пока настроение учителя не испортилось.
Я заняла свое место в первом ряду и с интересом следила, как нетерпеливый учитель, выхватил у пажа свитки и, расправив, повесил их на стенде. Судя по всему плакаты были очень старые, но я никак не могла соотнести нарисованное на них с нашим предметом: вдоль всего полотна шла длинная вертикальная линия-стрела, на которой располагались черточки под разным наклоном. Было что-то знакомое в этом схематичном изображении, но я никак не могла вспомнить откуда.* Что-то из далекого детства, когда еще был жив отец.
— Итак, мадемуазели, сегодня по плану у нас стоит изучение особенностей написания на лагенском наречии, но я возьму на себя смелость поменять порядок уроков, тем более все прекрасно знают основные правила: четыре дополнительных черточки на инициале, оформление мозаикой и красным цветом последнего**. — Учитель, осторожно перебирал свитки на столе, словно искал подходящий, — не вижу смысла занимать целый урок повторением, когда есть такой повод! На следующей неделе пройдет большая королевская выставка древних артефактов и книг юга Франкии, в частности там будет большой отдел древних васков и их уникальное письмо.
Я заинтересованно посмотрела на мужчину. Похоже, месье Густав оказался прав, тема урока предстояла интересная: ведь именно васками называли предков моих соотечественников.
— Считается, что васки пришли с севера Спании более девятисот лет назад, во время первой церковной реформации в Спании и осели на наших землях. Древние франкийцы не очень стремились осваивать неприветливые горы и не возражали, когда новые соседи начали заселять кряж. Достаточно быстро горцы переняли не только диалект Лангена (хоть и с некоторыми отличиями), а так же и письмо, но до сих пор встречаются книги на их уникальном наречии.
Месье Густав постучал указкой по плакату со стрелой.
— Похоже на наскальную живопись, — с сомнением протянула Марго, отчего-то покосившись на меня.
— В этом утверждении есть рациональное зерно, — кивнул учитель. — Древние васки были язычниками, если помните, они ушли от наших соседей из-за попытки навязать им свою религию. Некоторые языческие обряды требовали нанесения надписей на камень, дерево, кость. Выписывать буквы и руны — весьма затратное по времени занятие, зато «черточная» письменность прекрасно ложилась на любые текстуры.
Еще несколько учениц повернулись ко мне, словно это я участвовала в этих самых ритуалах. Я лишь пожала плечами. Это же древние васки! Мы давно уже пишем иначе и никак не отвечаем за предков.
— Как я уже говорил, на следующей неделе пройдет большая выставка и ее устроитель мой хороший друг. Он выделил мне пять бесплатных билетов для меня и четверых спутников. Я готов взять лучших студентов по итогам сегодняшнего занятия и теста, посмотреть на это чудо — васконскую письменность! Итак, откройте тетради, запишем основные принципы: алфавит состоит из двадцати знаков и делится на четыре группы. Эти знаки, как вы уже видите, представлены черточками, которые нанизаны на основную линию. Направление текста слева направо или снизу вверх, в более поздний период можно понять порядок чтения еще и по стрелке…
Лишь сейчас, глядя на учителя, я поняла, что месье Густав совсем не ужасный старик, как любят его называть остальные студенты, а всего лишь самым натуральны образом боготворит свой предмет! И весьма близко к сердцу принимает нежелание учеников любить каллиграфию, как любит он сам.
Наверное, это очень увлекательно, попасть на такую выставку. Тем более — это мое наследие! Надо обязательно постараться.
— Странно, — прошептала Армель сбоку. — Я уже видела эти черточки. На той лампе, что стояла на столе во время испытания. Неужели дофин возит с собой древние артефакты?
Лампа? Я напрягла память. Уж не та ли эта лампа, которая «вспыхнула» и Армель внезапно поняла насколько любит принца?
Я задумчиво посмотрела на плакаты месье Густава. А что если мои мысли о том, что чувства маркизы наведенные — не так уж далеки от истины? Пожалуй, если я узнаю о ситуации чуть больше, то смогу помочь подруге…
____________
*далее в тексте речь пойдет про огамическое письмо, которое из древнеирландского, произволом автора стало древним письмом васконцев. Ругаться по этому поводу на автора совершенно бессмысленно.
**Так называют заглавную букву увеличенного размера, с которой начинается текст книги, главы или отдельный абзац. В русской традиции инициал чаще всего именуют буквицей. Буквица может быть шрифтовой или декорированной, одноцветной или красочной, но, как бы она ни была исполнена, первое и главное её назначение — привлечь внимание читателя к началу текста.
Глава 12
Прижалась спиной к холодной каменной стене и замерла, прислушиваясь к шагам в коридоре. Пройдут мимо или свернут прямиком в галерею?