Похоже, меня проверяют. Что будет, когда заговорщики узнают правду — не знаю. С одной стороны, я просто обязана попытаться бежать, с другой… разве это не огромное подспорье месье де Грамону, если я узнаю планы спанцев?! Тем более я пока не представляю, что мне делать: в какой стороне столица, я тоже не знаю. Прятаться в лесу? Но если тут водятся хищники? Мне нечем их отгонять. Даже если я смогу создать достаточно яркую иллюзию, кто знает сколько она продержится? Мне некстати вспомнился орган на факультативе, который тянул из меня жизненные силы. Умирать за свою страну — легко, а вот так… ни за что? Не хочется.
И потом! Меня обязательно спасут. Я буду как принцесса, похищенная драконом, в ожидании своего возлюбленного. Осталось определиться с кандидатурой. Отчего-то в моей голове образ этого самого «возлюбленного» троился: то это был месье Отис в образе Персефореста, то месье де Грамон, отчего-то оседлавший деревянную лошадку, то месье Ноэль верхом на трехглавом Кербере — псе повелителя подземного царства. А вот уже в моей голове сами мужчины объединились в одно целое, став человеком о трех-головах.
Софи снова на меня оглянулась.
— Вы любите принца, Ваше Высочество? — Задумчиво спросила меня девушка, словно прислушиваясь к окружающим звукам.
— Безусловно! — «бодро» отозвалась, вспоминая, что же такого обычно лепетала Армель, — он самый потрясающий! Умный, храбрый, добрый и…
— Достаточно, — прервала меня жестом Софи, морщась, — но отчего..? Нет, не важно.
Я молча двинулась следом за девушками. Может быть, целительница читает общий эмоциональный фон и редкие размытые образы-картинки? Не се мысли, а самые наиболее яркие. Это объяснило бы, отчего она иногда застывает на месте, но пока так и не поняла, что я — не Армель. Но как заставить себя не думать? Ведь так не далеко и до полного провала — невеста дофина, если верить словам целительниц, должна быть околдована принцем, а не думать о других мужчинах!
Как же сложно увидеть Луи-Батиста в своих фантазиях! Удивительно только отчего? Я представила как принц с маленьким отрядом верных фаворитов крадется по лесу, отбиваясь от рогатых зайцев* и жутких волков. Кролени очень опасны! Они же могут боднуть!
Впрочем, предаться мечтаниям не удалось, девочки уже вели меня за собой: вот мы миновали большую просторную столовую и, свернув в коридорчик для прислуги, оказались в тесном запыленном кабинете. За столом в комнате, куда мы пришли, сидел незнакомый мне мужчина и читал книгу.
— Вы были правы, дон, они использовали подставную кандидатку. Луиза не была невестой дофина, — с порога начала Софи.
«Дон» поднял на меня глаза, и я поежилась — на мгновение мне показалось, что странный хозяин кабинета видит меня насквозь. Ох, а что если так и есть?! Я старательно вспоминала разные нейтральные сценки: вот мне десять и я громко ругаюсь с конюхом, который приказал расплести все косички на гриве Грома, дескать боевому коню не положено, но дедушка, посмеиваясь, разрешает вплести в косы алые ленты, и в таком виде едет на парад.
Вот мне четырнадцать и мы с Армель знакомимся в экипаже. Вместе ехать дешевле и дедушка договорился со старыми знакомыми, чтобы нас отправили вдвоем. Мне не нравится маркиза, она задирает нос и морщится, когда глядит на мои руки в земле, а я всего лишь пересаживала чертополох. Бедный же цветок не виноват, что вырос у дороги, где ходили слуги, и теперь цепляет одежду всех служанок. Чертополох обязательно бы растоптали, а так я его спасла! От поймавшей меня поварихи досталось и за испачканное платье и за руки, но экипаж был уже рядом, что поделать?!
Вот мне шестнадцать и я записываюсь на отбор: стою нерешительно около доски, не зная как решиться.
— Мадемуазель де Сагон, — протянул мужчина, — удивительно, удивительно… девочки, наверное, уже рассказали вам о том, кто ваш жених?
Я пожала плечами, предпочитая ничего не отвечать. Ведь это сложно говорить и думать о совершенно разном.
— Ожидаемо противится знанию, — вставила Софи, когда молчание затянулось, — влияние франкийского артефакта сильнее, чем мы думали, дон, тот который вы дали нам, никак не помог, она его словно не заметила.
Я вздрогнула и отвела взгляд, будто это могло спасти меня. Так вот что «звало» Армель! Вот что влияло на нее! Спанский артефакт! Как хорошо, что я отдала подруге свою защиту!
— Меня зовут месье Сезар, — представился незнакомец и выжидательно уставился на меня: присаживайтесь.
Софи сноровисто отодвинула тяжелый стул напротив стола, за которым сидел спанец. Похоже, деваться мне было некуда, проигнорировать приглашение не получится.
— Эвон, — выдавила я из себя.
— Эвон де Сагон, я знаю, — кивнул месье. — У вас на флаге барсук, ведь верно?
Кивнула, даже не удивляясь. Вполне очевидно, что спанцы знают про мой род. Перед глазами стояло дедушкино письмо. Хорошо бы месье Сезар не заметил той самой родинки на моей щеке.
— Как думаете, принц вас любит? — Спросил меня этот странный мужчина, склоняя голову к правому плечу.
— Конечно! — вскинулась, совсем как это делала Армель, — он каждый вечер писал мне! Говорил о нашем будущем, нашей свадьбе, нашей…
Я замялась, старательно вспоминая, о чем все же говорила маркиза. Обычно я пропускала ее восторженный лепет мимо ушей, потому что слова всегда были одни и те же.
Софи и Жанна за моей спиной засмеялись.
Мужчина покачал головой и достал и коснулся ладонью странного камня справа от себя. Неровная поверхность камня вспыхнула розовым светом и по самому краю магического артефакта проступили символы как в васконском алфавите.
— Посмотрите вот сюда, мадемуазель.
*Рогатый заяц, кролень, иногда джекалоп (англ. jackalope от jackrabbit — «заяц» и antelope — «антилопа») или зайцелоп — вымышленное животное (химера), фигурирующее в различных фольклорных, литературных и журналистских источниках в качестве мистификации или метафоры.
Глава 20
Девочки, подобравшись, встали на цыпочки, чтобы из своего угла рассмотреть странную лампу получше. Даже месье Сезар нагнулся вперед, будто намереваясь уткнуться носом в тело магического предмета. На лицах спанцев застыло такое выражение восторга, что я невольно всмотрелась в артефакт.
Глыба как глыба. Судя по всему из соли (я видела такие лампы в модных альманахах), что само по себе не дешевое удовольствие. Единственная необычность — светятся черточки васконской письменности, правда издалека они больше похожи на следы птичьих лапок, будто наглые и вездесущие воробьи успели наследить и тут в поисках крошек. Неужели вот это вот недоразумение, облюбованное местными птахами, должно помочь мне «прозреть»? Или на франкийцев эта штука действует иначе?
Я настороженно косилась на артефакт, гадая, как же он должен был «отрезвить» меня.
Армель, когда я одела на нее свой амулет, не стала себя вести странно. Да, удивительным было слышать ее слова, что дофин ее не любит, но поменялось ли поведение так уж заметно?
Я насупилась и сложила руки на груди. Всем своим видом показывая, что совсем не собираюсь отказываться от своих идеалов. Даже если мне сейчас сообщат, что дофин ради блага Франкии пьет кровь юных девиц, я без сожаления и сомнений протяну ему запястье для укуса. Дофин не такой уж большой мужчина, много ли он выпьет за раз? Зажмурилась, представляя, как клыки вспарывают мою кожу, но твердо сжала губы в полоску.
— По-моему, действует, — прошептала сбоку Жанна. — Она хмурится. Наверное, осознала, что не так уж любит это чудовище.
Месье за столом кивнул и, открыв стоящую на столе коробочку, извлек оттуда какой-то маленький предмет и зажал его в кулаке. Меня разобрало любопытство, что же такое мог прятать шпион? Однако вопрос спанца отвлек меня и не дал самым позорным образом вытянуть шею, чтобы увидеть, что же прячет месье Сезар:
— Итак, мадемуазель невеста дофина, вы все еще любите месье Луи-Батиста?
При этом мужчина покосился на свою руку. Я тоже посмотрела на изящные ладони спанца. Что же его так заинтересовало? Возможно кольцо на большом пальце? Что если вот этот блестящий камушек меняет цвет, когда окружающие лгут? Я читала о таких артефактах в «Рыцарях чертогов». Как раз в пятой книге месье Персефорест разоблачил шпиона в своем замке с помощью затейливого перстня, который, стоило только сказать хоть слово неправды, менял свой цвет на черный.
Значит солгать не получится.
Я растерялась.
И стоило так рисковать, чтобы столь глупо попасться?!
Но… «мадемуазель невеста дофина» — это же не я, верно?
Улыбнулась и пожала плечами. Любила ли Армель дофина, даже когда на ее шее повис мой амулет? Безусловно. Это сквозило во всем, даже в том, с какой горечью она сказала, про любовь принца только к своей стране.
— Да, — уверенно кивнула.
Мужчина посмотрел на все такой же безмятежно-синий цвет камня и недовольно «крякнул». Совсем иного ответа ожидал спанец!
— А он вас? Думаете, он любит вас?
— Нет, — вынуждена была признать я. — Мне кажется, больше всего месье Луи-Батист любит только Франкию. Но, возможно, когда-нибудь, в его сердце появится место и для студентки, которая обещана ему в жены.
Я едва не лопалась от гордости и широко улыбалась. Я отвечала верно! Камень так и не поменял цвет! И пусть только теперь Армель скажет, что от моих романов нет толка! Ведь мой хитрый ход удался только благодаря месье Персефоресту. Я сейчас легко и непринужденно обманывала шпиона Спании, который умудрялся водить за нос самого месье де Грамона!
Не удержалась и снисходительно посмотрела на мужчину.
— Вы настроены очень мудро, — разочарованно протянул спанец. — Куда более мудро, чем можно было подумать про девушку вашего возраста. И я бы только порадовался за принца вашей страны и за вас лично, если бы не одно «но»… А знаете ли вы подоплеку вашей свадьбы?
— Да, — важно кивнула, вспоминая, что рассказывал месье де Грамон.
Девочки ахнули. Видимо, я должна была ответить иначе. Хотя может дело в том, что камень в перстне, на который сейчас были обращены все взоры, всё так же горел ровным синим цветом.