– Защищалась? – бесцветным голосом переспросил Клейстер и с интересом посмотрел на Катерину. – Это она от вас защищалась?
Леонид Викторович тоже посмотрел на новую секретаршу, но не с интересом, а с уважением. И было в его взгляде что-то такое еще, от чего у Кати подпрыгнуло сердце и онемели руки. Он даже сидел на полу красиво. Так умирают в бою главные герои с характерными лицами и мужественными взглядами, устремленными вдаль.
С трудом оторвавшись от глубоких глаз шефа, в которые ее засасывало, как мошку в пылесос, Катерина повернулась к юристу:
– Мы обсуждали рабочие вопросы.
– Обсуждали? – с веселым любопытством опять переспросил Клейстер, и Катя вдруг подумала, что раз он всегда так переспрашивает, значит, это какой-то юридический маневр. И еще ей пришло в голову, что фамилия юристу подходит невероятно. Кирилл Антонович тоже начинал ей нравиться. Хотя бы тем, что в данной ситуации он был на Катерининой стороне. У него тоже было довольно приятное лицо и ямочка на подбородке, делавшая его физиономию привлекательной и слегка героической.
– Похоже, дамы не пришли к консенсусу, – Крягин оказался где-то у нее над самой макушкой, Катя даже почувствовала тепло его дыхания. – Екатерина, надеюсь, если у нас с вами в ходе работы возникнут разногласия, вы не сделаете ничего такого, что вынудило бы меня метать в вас дыроколы, степлеры и «паркеры»?
Видя, что босс не сердится, Мышкина тоже ожила и с воодушевлением ринулась к Крягину:
– Мне надо с вами поговорить!
– О чем? – устало выдохнул Леонид Викторович.
– А вы считаете, что не о чем? – с подобострастным смешком хрюкнула Мышкина. – В офисе происходит форменное безобразие. Вас чуть не убили!
– Чуть? И что? Вы хотите добить? – Крягин пылася шутить, но лицо у него было злое. Катя с удовлетворением констатировала, как резко поменялся его тон.
– Она хочет зализать твои раны, – предположил Клейстер, после чего все присутствующие покраснели. Крягин от злости, Катя от растерянности, поскольку ей пришло в голову, что Мышкину с директором могут связывать какие-то отношения, на которые намекал юрист, сам юрист побагровел, сообразив, что шутка получилась пошлой, а Мышкина залилась кирпичным румянцем от удовольствия, решив выжать из неудачного замечания максимум пользы.
– Я могу не только зализать, – развила она тему. – Вы даже не представляете, что я могу. И как!
Татьяна многообещающе выкатила глаза, изобразив намек на интим. Крягин намек понял и отшатнулся, трусливо махнув рукой в сторону юриста:
– По всем вопросам обращайтесь к Кириллу Антоновичу.
Клейстер поморщился, но отпираться не стал.
– Беру удар на себя, – он покорно склонил голову, продемонстрировав присутствующим трогательную маленькую плешку. То ли Клейстер о ней не подозревал, то ли считал, что она достаточно хорошо замаскирована, то ли абсолютно ее не стеснялся. Тем не менее Мышкина готова была прибрать к рукам и юриста со всеми его недостатками.
– Что делает с людьми гормональный передоз, – в дверях появилась Диана. – Кирилл, если что – кричи, мы рядом.
– Да я уж как-нибудь сам, – пробормотал Клейстер, пятясь, словно боялся повернуться к Мышкиной спиной.
– Да, – вякнула Мышкина, презрительно зыркнув на Диану и по-хозяйски проехавшись взглядом по юристу. – Мы уж сами как-нибудь.
– Вот такие у нас дела, – развел руками Крягин, немного виновато посмотрев на Катю. Ему, видимо, было слегка неудобно за сотрудников.
– Да уж, – поддакнула она, все еще обалдело глядя на дверь, захлопнувшуюся за парочкой. Пружинный механизм сыто чпокнул, словно чудовище, только что проглотившее очередную жертву.
– Мышкина – наш феномен. Вся контора уже год ищет в ней скрытые достоинства, позволяющие этой бегемотихе держаться на своем месте, невзирая ни на что. Это страшная тайна, известная лишь Леониду Викторовичу. Да, босс? – В голосе Дианы Катя с удивлением услышала не только злость и обиду, но и ехидный намек.
«Что у них тут творится?» – подумала она опасливо и решила сделать вид, что ничего не заметила. Рано было еще лезть в лабиринты межличностных отношений, не разобравшись в служебной иерархии.
Босс отвечать не пожелал, поспешно ретировавшись в свой кабинет.
– Вот так вот, – грустно констатировала Диана и уселась на Катин стол. – Как тебе это нравится?
Пока Кате мало что нравилось, кроме обещанной зарплаты. Влиться в новый коллектив гармонично не получалось. Она ощущала себя пьяным лоцманом, пытающимся в кромешной темноте провести корабль по незнакомой местности. Намеков и подсказок в силу отсутствия опыта и фактического материала она не понимала. Кроме того, в присутствии шефа у нее путались мысли, а его загадочный взгляд с поволокой лишал молодую секретаршу остатков разума. К концу дня ее вообще начал основательно занимать вопрос: а как он целуется? Как вообще может целоваться такой мужчина? И что он говорит своим женщинам? И… Катя судорожно пыталась вернуться в рабочую струю, но неумолимый поток мыслей снова выбрасывал ее на знойный берег фантазий. Одна мысль о том, что надо возвращаться из этого рая в коммунальные будни к подвыпившему Саше, бросив роскошного Тарзана на попечение неизвестно кого, вызывала у Катерины легкую дурноту и ощущение неизбежных неприятностей, как перед визитом к стоматологу, у которого не была много лет.
Разум требовал вернуться с небес на землю. Согласно логическим выкладкам такой мужчина просто не мог прозябать в одиночестве. Наверняка рядом с ним порхала какая-нибудь фея с модельной внешностью. И вообще сама Катя еще несколько месяцев назад и о Саше мечтать не могла, а теперь ей хотелось большего, чем дала судьба.
«А почему нет?» – рассуждала Катерина.
«А почему да? – возражала логика. – На себя посмотри. Бери что дают, а то останешься беззубой старухой у разбитого корыта».
Катя почти согласилась с доводами разума, но едва она заглянула к Крягину попрощаться, как все мысли напрочь выдуло у нее из головы, как пушинки с одуванчика. Он посмотрел на нее с непередаваемым выражением лица, в котором Катя за долю секунды успела прочитать целый любовный роман с бурными страстями, нежными восходами и яркими закатами, и у нее буквально подкосились ноги. А когда шеф бархатным голосом поинтересовался, как ей понравился первый день на новом месте, Катерина потекла, как пломбир в бане, и твердо решила: что бы он сейчас ни предложил – соглашаться на все. Пан или пропал.
Но шеф ограничился лишь пожеланием приятного вечера и выразил надежду увидеть ее завтра утром.
«На что он намекает? – судорожно начала соображать одуревшая от наплыва эмоций секретарша. – Приятный вечер – с кем? Он знает про Сашу или намекает на себя? И где он хочет увидеть меня завтра утром? В своей постели? В смысле – проснуться вместе? Или что? Какая я дура все-таки! Он же ждет от меня встречного шага, а я не понимаю, куда шагать!»
От бессилия и злости на себя Катерина чуть не расплакалась. Время было упущено. Шеф спрятался за бумагами, образовав из них подобие веера, и потянулся к телефону.
– До свиданья, – пискнула Катя и попятилась. В ответ Крягин пошуршал бумажками.
Тягостные размышления о том, почему он не ответил – потому ли, что начал разговор по телефону, или потому, что разозлился на ее нерешительность, – преследовали Катерину до самого дома. Уже у самых дверей она сообразила, что приехала к родителям, а не к Саше.
– Кто не рискует, тот пьет чай и всю жизнь грызет сушки, – прокомментировала свое мнение по основному вопросу Кротова. Елизавета вообще любила перечить народным мудростям. – Я всегда говорила, что должна проскочить искра, только так идентифицируется настоящее чувство.
Катя могла бы уличить подругу в том, что та искрилась всякий раз, как неисправный трансформатор, тем не менее еще ни разу не обнаружила настоящую любовь. Все оказывались не теми.
– Ошибка природы, – так говорила Елизавета, ни за что не желая признаваться себе в том, что это ее персональная ошибка.
С одной стороны, Катерина уважала Лизу и ценила ее мнение, а с другой – Кротова так часто ошибалась сама, что следовать ее советам было страшновато.
– Не было искры, – подумав, изрекла Катя.
– А что было?
– Что-то такое…
– Какое?
– Странное. Непривычное. – Катя пожала плечами.
– Но скорее приятное или противное? – допытывалась Елизавета.
– Напряженное такое. – Катя не знала, как объяснить, чувствуя себя улиткой, трусливо заползающей в свою ракушку. Ей было страшно анализировать свои ощущения, страшно вступить в новый этап своей жизни, страшно признаться себе в чем-то…
– Ты ленивая жаба, – сурово пригвоздила ее подруга.
– А ты – девочка-рентген, – вяло отмахнулась Катерина.
– Представь себе! Тут особого ума не надо. Твой консерватизм тебя погубит.
– Ага. И я превращусь в консервы.
– Ты уже – килька в томате! – рявкнула Кротова. – Сидишь тут, квасишься, боишься шаг в сторону сделать. Да я знаю, из-за чего ты дергаешься. Вцепилась в своего Сашу и дальше своего носа не видишь! Не было мужика, и это не мужик!
– Мужик, – робко вякнула Катя.
– В каком месте? – взъярилась Лизавета. – Он что, зарабатывать начал? Где он у тебя сутками шляется? Почему датый всегда?
– Сто грамм еще никому…
– Где сто, там и двести! Уж поверь моему опыту. На сто грамм у него есть, а на еду ты должна зарабатывать! Что он, кстати, про твою новую работу сказал? Небось первым делом поинтересовался, какая зарплата?
– Да он вообще не знает, что я на другую работу пошла, – попыталась заступиться за Александра Катя.
Но сбить Кротову с толку было не так-то просто. Развернув мысль на сто восемьдесят градусов, Елизавета пошла в атаку:
– Вот! Это твое подсознание на автопилоте работает! Не зря ты ему не сказала!
– Я просто не успела еще!
– Не ври!
– Ну ладно, я хотела сначала оглядеться…
– Огляделась? Огляделась! И пришла домой, а не к Саше! И, между прочим, вся в мыслях… о ком?