Внезапно Моне почувствовала, что ее итальянского не хватает, чтобы понять точно.
- Он съехал с дороги и упал с горы?
- Примерно так, мисс. Ведутся поиски.
Моне сглотнула. Грудь сдавила тревога.
- Была ли кровь в машине? Сработала ли подушка безопасности?
- Не могу знать, не сказали.
Окна холла выходили на летний сад, погребенный под трехфутовым слоем снега. Она подошла и выглянула на улицу. Где теперь Марку? Он ранен? Может, он уже в Милане? Почему не позвонил?
Сердце болело. Упрямец.
Неожиданно Рокка высунулась из-за двери.
- Синьора Уайлд, идите скорей.
- Минутку, - натянуто улыбнулась Моне.
Когда дверь закрылась, Моне повернулась к дворецкому.
- У вас есть телефон кого-нибудь из поисковой группы?
- Нет, - ответил дворецкий, - не уверен, что поисковая группа вообще есть.
- Как это? Марку Уберто пропал, а его не ищут?
- Мы в глуши, мисс.
Моне сжала губы и обернулась к двери в кухню. Как же дети? Потерять отца - слишком сильный удар.
Дворецкий будто прочитал ее мысли.
- Я сказал только вам.
- Пусть это останется между нами, пока не будет точной информации.
На ночь Моне читала детям, когда услышала звук снегоочистителя на дворе. В такой час, странно.
Она подошла к окну и протерла запотевшее стекло. Дети тут же повыскакивали из кроватей. Снегоочиститель остановился недалеко от входа, дверь отворилась, и вылез мужчина крепкого телосложения. Он открыл вторую дверь и помог пассажиру вылезти.
- Папа! - закричал Антонио и забарабанил по стеклу.
Мужчина помог Марку дойти до входной двери. На лестницу высыпал персонал, чтобы помочь хозяину.
- Сейчас вернусь, - сказала Моне и выбежала из комнаты.
Марку был в холле. Он продрог и промок. Лицо исполосовано ссадинами, на переносице и щеке сильные порезы, над бровью красовался синяк. Вокруг вились заботливые слуги. Моне кинулась к нему, но потом остановилась: она не его девушка, не друг, не семья и не настоящая наемная работница. Она сделала шаг назад, позволив другим позаботиться о нем.
Он едва мог стоять на ногах и с радостью принимал помощь дворецкого и стюарда. Они подхватили хозяина под руки и повели наверх. Повару было дано задание приготовить горячий напиток и еду, а домработница побежала вперед растопить камин и разложить постель. Проходя мимо Моне, Марку взглянул на нее, их взгляды встретились.
- Ты оказалась права, - произнес он.
- Ты жив, это главное, - ответила она.
Он хотел что-то добавить, но передумал и прошагал дальше, опираясь на прислугу.
Весь следующий день Марку не показывался. Только вечером он спустился на ужин.
Дети были подавлены. Они слишком сильно разволновались, увидев, что отец в порезах и синяках. Он рассказал, что попал в аварию, пешком набрел на ферму и попросил помощи. Владелец прицепил к трактору снегоочиститель, и они медленно двинулись к Кастильо.
Дети засыпали его вопросами. Да, кабина была маленькая и неудобная. Но они сидели высоко, и дорогу было хорошо видно. Да, в кабине тепло, трактор новый.
Да, тесно, но он благодарен фермеру за помощь. Он также рассказал, что у трактора сзади был снегодув, но сломался на полпути.
Повар приготовила вкуснейший миндальный торт и крем-англез на десерт. После того как дети поели, Моне шепнула им, чтоб обняли отца, поцеловали и пожелали спокойной ночи, потому что им повезло, что он вернулся домой целым и невредимым.
Марку был сбит с толку объятиями и поцелуями детей. Он целовал их в ответ ошарашенно, неуклюже, но дети были рады и этому. Рокка обняла и поцеловала отца еще раз.
- Зайдешь, когда дети уснут? - спросил он, когда Моне отправилась с детьми наверх.
Она кивнула.
Спустилась она только через час. Дети никак не могли уснуть, они спрашивали об отце и о происшествии и уедет ли он на Рождество. Моне не могла ответить и посоветовала самим спросить его завтра, после хорошего ночного отдыха.
- Сложно было их уложить? - спросил он, когда Моне вошла в гостиную.
Марку лежал на диване, закрыв руками глаза.
- Мешает свет? Глаза болят? - спросила она.
- Голова, так что пошевелиться не могу, - ответил он.
- Что-нибудь принести?
- Нет, спасибо, завтра станет лучше.
- У тебя, возможно, сотрясение.
- Возможно, - ответил он, - падение было жестким.
- Подушка безопасности не помогла?
- Помогла. Я ударился головой, когда выбирался из оврага. Наступил на льдину, поскользнулся и полетел вниз носом вперед.
Он медленно сел.
- Так мне и надо за излишнюю самоуверенность.
- Ты жив, это главное, - ответила она, потом подумала, что это звучит избито, и поспешила добавить: - Так сказали дети. Сегодня они молились за тебя.
Марку улыбнулся, но ничего не ответил.
Моне села на стул напротив него.
- Тебе стоит присоединиться к детям в вечерней молитве. Им это очень нужно.
- Я не хочу молиться.
- Пусть они произносят молитвы, а ты прочитаешь сказку на ночь, - пояснила она. - Они хотят проводить время с тобой, а отхождение ко сну - важный ритуал. Они нуждаются в чувстве безопасности больше других.
- Но они и так в безопасности.
Моне старалась тщательно подбирать слова.
- Дети должны чувствовать спокойствие рядом с тобой. Им важно, что ты принимаешь их такими, какие они есть. Им хочется поделиться с тобой чувствами, мыслями. Отход ко сну
- идеальное время. Я понимаю, когда ты в командировках, но когда ты дома, именно тебе стоит быть с ними, слушать их.
Он закрыл глаза и потер висок с той стороны, где не было синяка.
- У тебя на все свое мнение.
- Моя мама никогда не укладывала меня спать с должным вниманием. Вечера она проводила с твоим отцом, а мне хотелось, чтобы кто-нибудь побыл со мной, поговорил о сокровенном перед сном.
Голос Моне дрогнул и оборвался. Слишком откровенно. Она не хотела жаловаться на одиночество. До того как они приехали в Палаццо, их с матерью жизнь была сплошным хаосом и метаниями. В Палермо Моне впервые ощутила твердую почву под ногами.
- Ты, наверное, нас ненавидела.
- Нет, я винила только мать. Вас я любила, именно с вами я почувствовала, что такое семья. Я уже рассказывала детям, что до приезда в Палаццо у меня не было настоящего Рождества. У вас были традиции, обычаи, и мне это безумно нравилось…
- А потом я это у тебя забрал, - после недолгого молчания подытожил он.
У Моне защемило сердце.
- Я должна была уехать рано или поздно.
- Позже было бы лучше, разве нет?
- Я не собиралась жить с мамой всю жизнь, - сказала она и взглянула на Марку. - Мы договорились, что я буду сама себя обеспечивать, когда мне исполнится восемнадцать.
Моне глубоко вздохнула. Как они вообще пришли к этой теме?
- Я думала, ты позвал меня поговорить о детях, - сказала она с хрипотцой, голос не слушался, - они были бы рады, если бы ты укладывал их спать.
- Хорошо, завтра, - согласился он и взглянул на нее. - Надеюсь, ты довольна?
- Конечно, дети будут счастливы.
Их взгляды встретились, и голубые радужки его глаз показались Моне ярче прежнего.
- А что сделает тебя счастливее, Моне Уайлд?
Моне залилась краской.
- Я не знаю, как ответить… Если буду знать, что ты стал любящим отцом, буду счастливее. Если они будут для тебя на первом месте.
- Они и так самое важное, но я сейчас не о них, а о тебе.
Моне промолчала. С приезда в Кастильо ее разрывало на части от возродившихся чувств к Марку, противоречий, обиды, воспоминаний одинокой жизни в Лондоне.
Марку встал и подошел к камину.
- Я расстался с Витторией. Сказал, что у нас ничего не выйдет.
Моне раскрыла рот от удивления, закрыла его, потом снова открыла, но сказать ничего не могла.
- Оказалось, что для нее это не новость. Мне даже показалось, что она вздохнула с облегчением. Ее напрягало, что придется воспитывать троих детей другой женщины.
- Но она этого не сказала?
- Отнюдь, а еще, что она беспокоилась, что дети могут мешать нашей жизни и всем путешествиям, о которых она мечтала.
- О, мне жаль.
- А мне нет. Ты была во многом права. В браке должны быть чувства, хотя бы немного. Виттория не испытывала ничего ни ко мне, ни к детям.
- Зачем тогда встречаться и спать с тобой, выходить замуж?
Он усмехнулся, но без радости.
- Я богат. И красив. Так ведь?
Он исподлобья взглянул на нее. Моне не знала, то ли смеяться, то ли плакать.
- Ты невыносим.
Он усмехнулся.
- Кажется, я должен тебе благодарность.
- Оставь себе, - ответила Моне. - Я считала и считаю тебя другом. Ты нуждаешься в близком человеке, и вот я здесь, пытаюсь помочь и поддержать.
- Ты намного больше чем друг, - улыбнулся он.
Моне внезапно почувствовала себя девочкой, одурманенной влечением и любовью к статному, мужественному, красивому Марку Уберто. Он был недосягаем, интриговал, поражал ее воображение. Легко ни с кем не встречаться, когда другие мужчины не привлекают. Зачем искать «кого-то» потому, что требует возраст, общество, социальные стереотипы? С Марку она начинала чувствовать. Он разжигал неизведанный, но такой теплый огонек. С ним она чувствовала себя живой.
Глупости все это.
Он снова взглянул на нее, и их взгляды встретились.
В первый раз за все время она не пыталась скрыть переживания, хорошие и плохие. Она не отвела взгляд, не побоялась, что он прочтет ее как букварь.
Моне осознала: если она и будет кому-либо принадлежать, то только ему.
- Пора спать, - сказала она хрипло. - Уже поздно, день выдался не из легких.
- Какие планы на завтра?
- Играть с детьми, занимать их, чтобы они были веселыми и радостными и не чувствовали себя одиноко.
Марку удивленно поднял брови.
- С чего им чувствовать одиночество, если их вон сколько. Они могут играть друг с другом.
- Они бы с большой радостью поиграли с тобой в карты, шашки, шахматы, нарды…