– Хорош пиздеть, Ром, – недовольно хмурится Яр. – И это вообще-то Нюта, сестра моей невесты. Так что повежливее, ладно?
– А где сама невеста? – грубовато интересуется тот, что с перебитым носом. – Прячешь ее от нас?
– Невеста в Милане сейчас, – неохотно цедит Яр, сразу становясь напряженным. – На свадьбу придете и увидите.
– Ого, а сестра невесты у нас как, свободна? – сразу же оживляется тот, что в костюме.
Я теряюсь от такой прямоты и с паникой во взгляде смотрю на Яра, который хмурится еще сильнее и молчит.
– Э-э-э, ну… – мычу я, не зная, что сказать. – Ну, наверное, да…
– Офигеть! – шумно радуется этот, в костюме, и как-то так получается, что за стол я сажусь рядом с ним. С другой стороны от меня приземляется настороженный, хмурый Яр.
Ребята еще раз мне представляются, и я понимаю, что не угадала вообще ни разу. Потому что тощий хипстер – это юрист Дима, симпатичный парень в костюме – невезучий на девушек Рома, а мрачный, с жутковатого вида рожей – Тёма, любитель котиков, а по совместительству боксер.
Несмотря на то, что я их всех вижу в первый раз, неловкость проходит очень быстро, и уже через несколько минут я смеюсь вместе со всеми, когда они вспоминают школьные истории. Оказывается, они все четверо из одного класса. Я почему-то думала, что Яр ходил в какую-то частную школу, поэтому меня это приятно удивляет.
Нам приносят салаты, и Тема пытается уговорить официанта, расставляющего тарелки, взять какого-то котенка из приюта. У него в итоге не выходит, но он не отчаивается.
– Нюта, а тебе не нужен котенок? – строго спрашивает он меня. Несмотря на мрачное грубоватое лицо, взгляд у него очень добрый.
– Нет, прости, – я улыбаюсь и качаю головой. – У мамы аллергия на шерсть, поэтому у нас из животных только папины рыбки.
– Есть кошки без шерсти, – не сдается Тема. – Сфинксы. Они очень милые, хочешь покажу фотки?
– Отстань от девушки, – вдруг вмешивается Рома, а Яр в этот момент так сильно сжимает челюсти, что у него прорисовываются желваки. – Нюта, лучше расскажи нам о себе. Чем ты занимаешься?
Я хочу сказать, что ничем, но Яр вдруг отвечает за меня.
– Она художница.
Я первый раз слышу такое определение в отношении себя. И сначала хочется все отрицать и сказать, что я еще не заслужила так называться, но парни уже оживляются.
– Вау!
– Круто как.
– Охренеть вообще. А что ты сейчас рисуешь?
– Ярослава, – не подумав, выдаю я.
– А как ты его рисуешь? Голого? – бесхитростно спрашивает Тема.
Парни переглядываются, а потом дружно гогочут.
– Нет, конечно! В одежде! – протестую я, но краснею, против воли вспоминая, как Яр сидел напротив меня в одних черных трусах.
– Слышь, Горчаков, а покажешь потом, что вышло?
– Не покажу, – отбривает Яр. – Вы, черти, все равно нихрена в искусстве не разбираетесь.
– Так все-таки ты там голый, да?
– Идите нахер, серьезно!
Обед идет дальше, и мне безумно нравится наблюдать за тем, как Яр разговаривает с друзьями, какой он другой в их компании. Единственное, что меня напрягает – знаки внимания от Ромы. Он подливает мне минеральной воды в стакан, когда она заканчивается, расспрашивает меня о моих планах и картинах, рассказывает что-то о себе и даже, увлекшись, осторожно касается моей ладони.
Я тут же убираю руку, но успеваю заметить вспыхнувший злостью взгляд Яра, который это видит.
Через час Дима вздыхает и говорит, что ему пора в аэропорт и что такси скоро приедет. Парни расплачиваются, деля счет на четверых.
– Я заплачу за Нюту, – тут же вызывается Рома.
– Я уже заплатил, – цедит Яр с таким мрачным видом, что тот не рискует спорить и вместо этого обращается ко мне:
– Нюта, а ты не хочешь выпить кофе с пирожными? Тут неподалеку классная кофейня, я тебя приглашаю! Посидим, поболтаем, а я тебя потом домой отвезу.
– Рома, блядь, – почти рычит Яр. – Ты можешь свой недотрах в другом месте компенсировать? Отъебись от Нюты, я за нее отвечаю, понял?
– Понял, понял! – примирительно поднимает руки Рома. Но когда Яр отвлекается, сует мне салфетку с номером телефона и шепчет быстро: – Позвони, когда большой брат перестанет следить за тобой. Ты классная.
Я машинально прячу салфетку в сумку, хотя звонить ему не собираюсь. Никогда.
Нет, Рома довольно милый, хоть и немного навязчивый, но для меня сейчас существует только один парень. Тот, который так сильно хлопает дверцей машины, когда мы в нее садимся, что даже стекла дрожат.
Настроение у Яра после так хорошо прошедшего обеда с друзьями – ужасное. Он злой. Очень злой.
И я не понимаю почему.
Глава 14. Рубиново-красный
Яр
От ненависти тяжело стучит в висках, и я стараюсь выровнять дыхание, чтобы хоть как-то успокоиться, но не получается. Желание оторвать Роме руки никуда не исчезает. Сука, если бы я знал, что он будет свои яйца к Нюте подкатывать, я бы, блядь, его к ней на пушечный выстрел не подпустил. Он еще и номер ей свой сунул, мудила. А она взяла.
Вот с чего меня больше всего кроет. Что она этот номер телефона – взяла.
– Яр? – осторожно спрашивает Нюта, касаясь тонкими пальчиками моего плеча. – Что-то случилось?
Я злобно дергаюсь, сбрасывая ее руку, и молчу. Не надо быть гением, чтобы понять, от чего меня так сильно плющит. От острой бешеной ревности. Такой сильной, что я, кажется, все зубы себе раскрошил, сдерживая свою ярость. А так безумно хотелось рявкнуть на Рому, чтобы он перестал на Нюту так пялиться и чтобы грабли свои от нее убрал.
Останавливает только то, что я не имею права. Ни на нее, ни на ревность. Но ревности на это плевать – она жрет меня безжалостно, откусывая огромные куски и впиваясь в меня своими острыми зубами.
– Яр? – снова спрашивает Нюта, теперь уже в ее голосе слышно беспокойство. – Все хорошо?
Нет. Все плохо. И я не представляю расклада, при котором у нас может быть все хорошо.
– Все нормально, – цежу я сквозь зубы. – Три часа уже, мне на работу надо. Закину тебя в мастерскую и поеду.
– Я что-то не так сделала, да? – растерянно говорит Нюта, и за этот страх, который мелькает в ее самых красивых на свете глазах, мне хочется себя убить. – Прости, пожалуйста.
Мне хочется впечатать кулак в приборную панель, хочется выбить ногой дверь, хочется сделать хоть что-то, чтобы выплеснуть эту злость и бессилие. Почему ты такая хорошая, Нюта? Какого хрена ты такая искренняя и настоящая и продолжаешь видеть в людях только светлое, даже когда у тебя есть сестра, которая безостановочно поливает тебя грязью? И родители, которым очевидно на тебя плевать?
– Ты тут не при чем, – каждое слово царапает горло и падает тяжело, словно камень. – И если… если он тебе понравился…
Я замолкаю, потому что просто физически не могу это договорить. Потому что у меня красный туман перед глазами от одной только мысли, что кто-то другой, не я, будет ее касаться. Обнимать, целовать, водить на свидания…
– Кто понравился? Яр, я тебя не понимаю… – вспыхивает Нюта, но тоже замолкает, не закончив предложение. По ее лицу вижу, что она догадалась, о чем я. Вернее, о ком.
Но прежде чем я успеваю что-то сказать, она удивленно выдыхает:
– Подожди, так ты что… ты ревнуешь что ли?
Я молчу. А Нюта вдруг горько улыбается:
– Смешно. У тебя-то это откуда? Я разве давала повод?
– Ты взяла… телефон.
– Это не значит, что я собиралась по нему когда-то звонить, – шепчет Нюта, глядя на меня, и в ее огромных глазах все читается так ясно, что только слепой бы не разглядел. Она быстро хватает сумку, вытаскивает из нее салфетку с номером Роминого телефона и сует мне ее в руку. – Возьми, если тебя это так раздражает. Просто… ну разве ты не видишь? Я не захочу с кем-то еще. Я просто не смогу, Яр. Мне не повезло влюбиться в тебя. Сильно влюбиться. И с этим я уже ничего не смогу сде…
Я рывком дергаю Нюту на себя и впиваюсь в ее мягкие губы отчаянным поцелуем. Салфетка с телефоном падает куда-то на пол, и я потом обязательно найду ее и выброшу. Порву, сожгу… Но потом. Это все будет потом. Сейчас в моих руках она, такая тонкая, такая нежная, такая нужная. Нюта так льнет ко мне, доверчиво распахивая свои губы, на которых еще остался вкус заказанного ею фруктового чая, что у меня рвет крышу наглухо. Я ласкаю тонкие плечи, пробираясь ладонью за ворот футболки и чувствуя пальцами гладкость и нежность ее кожи, а потом облизываю хрупкие ключицы, мечтая оставить там яркий собственнический засос.
Хочу пометить ее.
Хочу заставить стонать от удовольствия.
Хочу стать ее первым.
Хочу, хочу, хочу ее… Хочу до безумия, так сильно и яростно, что в голове не остается ничего. Ни одной здравой мысли.
– Нюта, – жарко выдыхаю я, лаская губами аккуратную мочку уха и вдыхая свежий запах ее гладких волос. – Я не могу… Прости. Я пиздец как хочу тебя. Хочу сделать своей. Еще немного… и я разложу тебя прямо тут, в машине…
Она молчит, тяжело дышит и таращится на меня огромными блестящими глазами. Интересно, она так же будет смотреть, когда будет кончать подо мной, или наоборот закроет глаза? И какая она в постели – громкая или тихая?
Блядь. Стоп. Хватит.
Но я не могу уже остановиться.
– Вызову тебе такси, – хриплю я, снова набрасываясь на нее и жадно целуя. И похрен мне, что нас сейчас может кто-то увидеть. – Так будет безопаснее.
– Яр! – вскрикивает она, когда мои пальцы задевают ее соски, натянувшие тонкую ткань футболки. А потом тихо, сладко стонет. Этот стон прокатывается по мне шаровой молнией, и мой и без того полувозбужденный член наливается кровью и становится таким твердым, что едва не рвет брюки. – Я не хочу…
Она не хочет?
– Я вызову такси, – сквозь зубы выдыхаю я, чувствуя, что меня аж колотит. Пытаюсь от нее отстраниться, но Нюта не дает. Висит у меня на шее и смотрит. Блядь, как же она смотрит…
– Я не хочу уезжать, – шепчет она упрямо. – Я хочу быть твоей. Полностью. По-взрослому.