Точно! Блядь, точно. В голове вспыхивает воспоминание, как я забирал Нюту, когда она встречалась в кафе с подружками и… Ну, конечно, громовская девчонка – это подруга Нюты! Как я сразу не сообразил!
Я подскакиваю как ненормальный и хватаю Громова за рукав.
– У твоей невесты есть телефон Нюты? Новый лондонский? Она может мне его дать? Позвони! Спроси! Громов, пожалуйста, я тебя очень прошу… если надо…
– Да тихо ты, тихо. Не буянь, – Громов успокаивающе сжимает моё плечо, осторожно усаживает меня на место, а потом смотрит на меня с каким-то мягким пониманием во взгляде. – Встрял ты с этой девчонкой, да? По самые помидоры?
Я киваю. Ну а что тут скажешь? Да, встрял.
– Знакомо, – сочувственно хмыкает Громов. – Так, про номер. Наверное, есть. Я спрошу. Но ничего не обещаю, потому что Лия вроде как на неё обиделась. Говорит, что эта ее подружка взяла и уехала, ничего ей не сказав, даже не рассказала, что поступила. Просто написала что-то типа «я в Лондоне».
– Вот и мне надо в Лондон, – тоскливо говорю я.
– Ну так езжай, раз надо. В чем вопрос?
– Издеваешься? Деньги. Виза.
Громов задумчиво теребит мочку уха, и я только сейчас замечаю, что у него там серьга. Небольшая, в виде дракона.
– Ну с визой все решаемо, – говорит он наконец. – У отца есть связи, так что я могу их подтянуть. Доки мне дашь, через недельки полторы, думаю, сделаем. А про деньги… Ты возьмёшь, если я тебе их просто дам?
Я до сих пор не понимаю, почему Громов вдруг решил стать моей личной феей-крестной, и мотаю головой.
– Нет.
– А в долг?
– Тоже нет.
Если бы я точно был уверен, что отдам в ближайшие пару недель, взял бы. Но я не уверен, поэтому не хочу рисковать.
– Тогда как насчёт заработать? – прищуривается Громов.
– Ты же сам говорил, что вы не можете меня принять на работу.
– Официально не можем. А как ты насчёт неофициальной подработки? В бизнес-аналитике шаришь?
– А сам как думаешь?
– Тогда вот посмотри и скажи, сможешь ли ты за это взяться.
Громов достает точно такой же серебристый ноутбук, как у меня, открывает его и начинает мне объяснять задачу. Я все внимательно просматриваю, уточняю сроки, перечисляю, какие мне нужны будут данные, а Громов кивает и задает тоже очень толковые вопросы. На удивление, вести с ним рабочий диалог довольно приятно.
Я-то был уверен, что он тупой как пробка, раз даже не смог колледж закончить. Он оставался там то ли на третий, то ли на четвёртый год – что само по себе показательно. Но, похоже, с его интеллектом это не было связано, потому что мозги у него есть и, как минимум, в своей сфере он разбирается.
– А ты не такой дебил, как я думал, – замечаю я, допивая почти остывший кофе.
– Спасибо, – дурашливо ухмыляется Громов. – Ты тоже не такой мудак, как я думал.
Я не выдерживаю и тоже криво улыбаюсь ему в ответ.
Громов подвозит меня до Теминой квартиры, не возмущаясь, что ему приходится делать огромный крюк и тащиться на окраину города, а уже перед тем, как я собираюсь выходить из машины, вдруг кладёт руку мне на плечо.
– Яр, – негромко зовёт он.
– Да?
У меня вдруг екает сердце, потому что так Громов ко мне обращался хрен знает сколько лет назад, ещё когда мы были пацанами и играли в прятки во время светских приемов, на которые нас брали наши родители.
– Яр, – повторяет Громов. – Нет ничего плохого в том, чтобы принимать помощь. Одному сложно.
– Да я вроде как и не один, – неуверенно отвечаю я, сразу подумав про Темку, который без всяких вопросов меня приютил.
– Ты точно не один, – кивает Зак и протягивает мне руку для того, чтобы попрощаться.
И до меня вдруг доходит, что он это говорил о себе.
Глава 24. Кирпичный
Небольшой отель почти в самом центре Лондона был оплачен папой на неделю. На карточку мне тоже перевели денег, но когда я их соотнесла с местными ценами, то поняла, что прожить всё лето в отеле я точно не смогу. Ну или тогда мне придётся себя в чем-то серьезно ограничить. Например, перестать есть.
Общежитие обещали дать с сентября (тоже, разумеется, не бесплатно), но до осени все равно надо где-то жить.
Я очень долго искала разные варианты и звонила по объявлениям, но студентов, а тем более иностранцев брать мало кто хотел. Наконец мне повезло, и к концу недели все же нашлось одно место в квартире, расположенной в северной части Лондона. Хотя это была всего лишь комнатка, по размерам напоминающая скворечник, но стоила она очень даже немало. На эти деньги у нас в столице можно было трёхкомнатную квартиру снять. Что ж, ничего не поделать: к этим ценам мне придётся привыкнуть. И, видимо, всё-таки надо будет найти подработку, потому что постоянно просить у отца денег мне неловко.
Куратор, с которой я встретилась сразу, как приехала, сказала, что раз я раньше оказалась здесь, то могу использовать это время с пользой, ведь июнь – это ещё учебный месяц. Она выдала мне пропуск, по которому я могу посещать различные лекции и семинары, а заодно посмотреть на итоговые показы разных курсов.
Я сразу решила, что это очень хорошая возможность, и с самого первого дня все свое свободное время стараюсь проводить в университете. Тем более, что это очень красивое место, в котором приятно бывать. Наверное, когда я смотрела на фотографии и чужие видео, то примерно так его себе и представляла. Настоящий рай для художника! Эти кирпичные стены, затянутые вьющимися растениями, эти разноцветные лавочки, этот щебет птиц и доносящаяся со всех сторон разноязычная речь. Я не устаю поражаться разнообразию людей, которые здесь учатся! Сюда съехались студенты со всего мира, и можно бесконечно любоваться оттенками их кожи – от эбенового до бледно-молочного, их волосами – золотистыми, огненными, иссиня-черными, кудрявыми, прямыми и пушистыми, а еще разрезом их глаз – от миндалевидных до круглых. Они все такие разные, и это очень красиво.
Ещё мне нравится лондонская архитектура: она не кричащая и не нарочитая, в ней есть благородная сдержанность, которая заставляет тебя остановиться и приглядеться к ней. И это тоже красиво.
Даже лондонская погода, которой меня не пугал только ленивый, не кажется мне такой ужасной. Да, она меняется каждые полчаса, и дождь обязательно сменится солнцем и наоборот, но это скорее бодрит, чем раздражает. А прохладный влажный воздух хорош для долгих задумчивых прогулок. Так что в этом туманном климате для меня тоже есть своя красота.
Здесь очень, очень много красоты! Но я все равно чувствую себя несчастной. И жутко злюсь на себя за это, потому что ну вот же она, моя мечта! Давай, Анюта, ты ведь так долго этого хотела, ты столько сделала, чтобы здесь оказаться. И вот оно! Ходи, смотри, радуйся, будь счастливой!
А я не могу. Хотя очень стараюсь.
Я не знаю, почему я была так уверена, что именно этот университет станет моим местом силы. Лондон всегда представлялся мне какой-то волшебной дверью, за которой окажется новая жизнь и где я сразу же встречу близких мне по духу людей.
Я очень стараюсь, чтобы так и было. Я преодолеваю свой страх разговаривать на английском, я борюсь со своей интровертной природой и осторожным отношением к новым людям, поэтому специально хожу на все эти занятия и выставки. Я подхожу к студентам, разговариваю с ними, улыбаюсь, и ко мне тоже относятся очень приветливо. Мне улыбаются в ответ, со мной заводят беседу, но это тяжело. И, против ожидания, не доставляет мне никакой радости.
Да, все эти люди очень интересные, очень классные, они тоже живут искусством, как и я, но… Я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы кто-то из них стал для меня своим.
Пока вокруг меня чужие люди. Чужие по языку, чужие по мировоззрению, по привычкам в еде и даже по манере одеваться. Кажется, в нашем университете внешний вид негласно считается одним из важных способов самовыражения, поэтому все студенты здесь яркие, как жар-птицы. Волосы разных цветов, пирсинг, татуировки и необычная, на грани эпатажа, одежда, в которой причудливо смешиваются винтажные и остромодные вещи. Я на их фоне кажусь себе серым неприметным воробьем. Я никогда не любила всё это – мне интереснее раскрашивать холст, чем себя. Но, получается, мне нужно будет стать такой же, как они, чтобы влиться во всю эту студенческую тусовку? А хочу ли я этого? Встретила ли я здесь хоть одного человека, которого мне захотелось бы узнать ближе?
Пока нет. Хочу надеться, что только пока.
Я очень много ожидала от учебы, и да, все лекции, которые я посетила, были очень интересными. Наверное, я могла бы почерпнуть из них очень много нового для себя, если бы меня так не напрягал этот нарочито современный подход. Я согласна, что искусство должно служить отражением реальности, должно бороться за лучшее, но разве нельзя иногда просто рисовать красивые вещи, которые тебе нравятся? Пейзажи или людей?
Когда я была на выставке студенческих работ, ничего из увиденного не затронуло моё сердце. Оно все очень странное, очень необычное, очень яркое и на злобу дня. Могу ли я оценить художественную ценность этих работ? Да, могу. Хочу ли я создавать такие работы? Я не уверена.
Если честно, вместо того, чтобы разглядывать сложные инсталляции из старых консервных банок и упаковок от презервативов, я бы лучше вернулась в квартирку Георгия Исаевича, где всегда так упоительно пахло масляными красками. Я бы прошла в большую светлую комнату, встала за мольберт и разговаривала бы со своим учителем о тонкостях портретной живописи и о том, как лучше смешивать цвета на палитре, чтобы точнее передать тон кожи.
Так о чем я мечтала в итоге? О Лондоне? Или все же о том, что здесь я волшебным образом обрету близких мне людей?
Почему-то только сейчас, уехав, я понимаю, что такие люди у меня были.
Георгий Исаевич – который при всём своем непростом характере самозабвенно вкладывался в меня и в мое обучение.
Подруга Лия – которая очень переживала за меня и ужасно обиделась, когда я уехала в Лондон, не сказав ей ни слова.