— Это не ведьма, — ответил тот, что тащил меня. — Это Иссабелия. Она просто носит такую шляпу. Её хочет видеть сам король.
— Ты видел, что солнце уже зашло? — спросил тот нюхач, что нам только встретился. — Утром король сам лично приедет смотреть, как решится вопрос Даррена Гастиона. Вот тогда посмотрит и на эту тоже.
— Но куда её тогда? — в голосе нюхача чувствовалась неуверенность.
Я бы подсказала, конечно. Типа в миленькую уютную комнатку, где есть что попить и что поесть. И мягонькая постелька. Разве это так сложно предоставить?
Похоже, эти двое считали, что сложно.
— В камеру, — нюхач пожал плечами. — Чтобы точно никуда не сбежала. Ты вот проверил, что при ней нет какого-нибудь портала?
— Проверил, — немедленно соврал тот. — Но бумаги не заполнял ещё на неё.
— Так пойди и заполни, а я её отведу в камеру, — приказал самый новый нюхач, и я перекочевала на новое плечо. Нет, ну что за враньё на пустом месте? Сам сказал, что отведёт, а сам несёт!
Я злилась. И потому, что не удалось сбежать, и потому, что не успела помочь Даррену. Утром прибудет король и решит нашу судьбу. Если он хоть крошечную капельку учует в наших действиях мятеж, то можно даже не гадать — нас обоих казнят. Пикнуть не успеем.
Да и вообще много чего не успеем. Как я сейчас жалела, что повелась на вопли Арриены и не позволила Даррену избавить меня от браслета! Мне завтра, может, отрубят голову, а ей и вспомнить толком нечего! Несколько поцелуев и наполовину расстёгнутое платье! Это же на смех вивернам, а не воспоминания!
И сейчас ночь перед казнью я буду лежать на тюках с сеном и вспоминать… и нечего вспоминать, получается! Одним словом, раздраконила я себя ужасно. Будь при мне прежняя магия, уже бы попыталась поджечь этого нюхача или ещё что сотворить. Но вместо этого я висела вниз головой и размышляла, что часть мешочков по-прежнему болтались под юбкой, а часть — в шляпе, и вопрос лишь в том, как изменились свойства всех этих ингредиентов, когда я раздвоилась!
В любом случае проверить не помешает.
Я вообще надеялась, что сейчас нам встретится ещё кто-нибудь и мы поедем снова в другом направлении, но этот нюхач оказался самым успешным — он дотащил меня до камеры. Со скрипом распахнулась тяжёлая дверь, нюхач внёс меня внутрь и осторожно сгрузил на что-то мягкое.
— Король придёт не раньше десяти утра, — зачем-то объявил он и ушёл. Снова скрипнула дверь, закрываясь.
Я огляделась и немедленно поняла, зачем нюхач говорил про время, а ещё я поняла, что почти люблю его. Отбив меня у прочих, он сделал для меня самое важное — оставил меня в мою последнюю ночь наедине с Дарреном! Не знаю, как он это объяснит потом, видимо, как предыдущий нюхач со своими заполненными бумагами — просто соврёт.
Мне больше не было до этого никакого дела.
— Даррен! — воскликнула я, поднимаясь с кровати, на которую меня положил нюхач. Даррен вскочил с кресла, отбросив в сторону книгу.
Да, увидев его, я не сразу разглядела камеру и теперь была несколько обескуражена. Ладно, будем честными, я просто обалдела. Это вам не подвал с тюфяками, набитыми сеном!
Размах королевской тюрьмы отличался от того, что заключённому может предложить обычный университет как небо и земля. В этой небольшой комнате с решётками на окне и двери, а также с едва заметным сиянием от стен — кажется, такое мешает магам применять свои магические силы, было всё, что могло понадобиться: кровать, довольно удобная и широкая — я успела оценить, кресло, полочка с книгами, кофейник, чашки, блюдо с бутербродами… в животе у меня заурчало.
— Белка, ты голодна! — спохватился Даррен, который вскочить-то вскочил, но подходить не спешил. Выглядел он довольно бледным, и я вспомнила, что в тюрьму он попал вскоре после того, как покидал своё тело. Конечно, его поселили не в самые ужасные условия, но какая разница? Тюрьма и есть тюрьма.
Я всхлипнула.
Видимо, Даррен решил, что это от голода, потому что быстрее налил из кофейника горячий напиток и подхватил кружку, а второй рукой подцепил сразу два бутерброда.
— Бедная моя, — он вручил мне свою добычу и усадил меня обратно на кровать. — Как ты сюда попала? Я думал, уж второй раз ты убежишь так далеко, как только сумеешь!
Ох, он же ничего не знал!
Я начала есть и рассказывать. Иногда я забывалась и вскакивала, едва не проливая кофе себе на юбку, пыталась размахивать бутербродом. Тогда Даррен тоже вставал, чтобы усадить меня на место. На третий раз он не выдержал и усадил меня себе на колени.
Удивительное дело, но вскакивать мне тут же расхотелось, и даже один из самых ужасающих моментов — когда Клементина убила вторую меня, я описала, прижавшись к Даррену, а не размахивая руками и показывая, как именно Клементина втыкала кинжал в моё спящее тело.
— Невероятно, — задумчиво произнёс после этого Даррен. — И какие бесы в неё вселились?
— Мне совершенно плевать на бесов Клементины, — отрезала я. Мне хотелось плакать как никогда в жизни, но, как и всегда до этого, глаза оставались сухими. — Как и на всех личей мира с их дурацкими завоеваниями мира. Разве ты не понимаешь? Мы оба умрём утром!
— Но постой, Белка… — начал Даррен, а я закрыла ему рот ладонью.
Знаю я это начало! Сейчас скажет, что бесы Клементины имею значение, а про личей и вовсе не стоит говорить так снисходительно, и две армии мертвецов на одно небольшое, в сущности, королевство! И начнёт спорить! А у нас нет на это времени!
— Никаких разговоров! — сурово произнесла я и отбросила в сторону недоеденный бутерброд. Не так сильно я голодна, да и наверняка перед смертью покормят чем-нибудь получше, чем эти сухие бутерброды.
Нет, я уже успела несколько раз мысленно похоронить Даррена, а потом ещё и себя, и при этом жалела только об одном. Ладно, не об одном. И жизнь молодую было жаль, и так не полученный диплом тоже, но всё это слова-слова. Поделать с этим я ничего не могу. А вот с одним конкретным — могу!
Я поднялась с колен Даррена. Пришлось убрать руку с его рта, и я надеялась, что ему хватит ума всё-таки не начать спор.
Пока он хлопал глазами, я успела первая. Хорошо, что на мне было довольно удобное платье со шнуровкой спереди. Несколько ловких движений — и я спустила вниз лиф, принимаясь бороться с застёжками юбки.
— Мэ-э… — непонятно промычал Даррен, но к теме Клементины или личей возвращаться не стал, и на том спасибо. Мне и так было непросто. Как-то не принято девушке первый шаг делать, но не ждать же перед лицом смерти, когда Даррен догадается, что я не против?
Вот и приходится наступать песне на горло.
Я наконец стащила платье целиком, отвязала мешочки и осталась стоять в панталонах. Только сейчас я поняла, что в темнице довольно зябко.
— Ты мёрзнешь! — сообразил этот отличник. Нет, далеко мы так не уедем. Ты голодна — вот тебе бутерброд. Ты мёрзнешь, вот тебе одеяло…
Он и впрямь обернул меня одеялом, но расстроиться я не успела, потому что вместе с одеялом он уложил меня в кровать и сам принялся торопливо раздеваться.
Теперь, когда я оказалась на его месте, я поняла, почему он мычал и хлопал глазами. А как на это реагировать, простите? Стеснительно закрывать глаза ладошками и подглядывать в щёлочку? С этим я немного запоздала — ровно с того момента, как начала раздеваться сама первая.
Избавиться от света и пусть там стягивает штаны в темноте? Так я не в своей спальне, а в темнице, вообще-то. Недостаточно тёмной на мой вкус, но темнице, и свет тут только по собственному желанию не потушишь!
А просто глазеть, как будто какие диковинки на ярмарку привезли, мне не позволяло воспитание. Вот и оставалось краснеть и теребить в руках одеяло. Жарко при этом стало! Как будто я ругалась без остановки, но только проклятие на всю меня распространилось.
К счастью, Даррен и сам понимал, что нам остаётся времени всего до утра и разделся довольно быстро. И я поглядеть толком не успела!
Вдвоём под одеялом стало совсем жарко. Я даже чуть не передумала, но Даррен крепко обнимал меня одной рукой, а второй водил по коже, которая от его нежных прикосновений, начинала гореть ещё сильнее.
Вот уж кто разбирался в вопросе, не то что я!
Расстроиться по этому поводу я как следует не успела, потому что тут Даррен целиком нырнул под одеяло и принялся покрывать поцелуями всё, до чего мог дотянуться. Я и не знала, что меня может быть так много!
Поцелуи делали меня горячей и смелой, я даже перестала стесняться громких звуков, которые то и дело вырывались из моего рта. А когда Даррен наконец окончательно стянул с меня панталоны и бросил их куда-то к надкушенному бутерброду, я только вздохнула с облегчением.
Но тут же охнула от неожиданной короткой боли. Даррен тотчас остановился.
— Иссабелия! — очень торжественно произнёс он, что довольно странно звучало с учётом того, что он лежал на мне совершенно голый. — Только не говори мне, что ты действительно была наивна!
Нет, вы посмотрите на него! Сначала следит, жизни не даёт, поклонникам синяки ставит, а потом удивляется ещё!
— Не отвлекайся, — растяжка после полёта на драконе творила чудеса, и я даже снизу умудрилась ткнуть его пяткой пониже спины. — Моя наивность касается только меня. К тому же это легко исправимая штука, похоже.
Я посмотрела на запястье. Браслет Бриена с лёгких щелчком свалился с руки, чтобы почти тотчас исчезнуть — как и любая вещь, в которую вложена искра, брачные браслеты возвращались к хозяевам. На руке проступили волдыри ожога, но больно при этом не было. И на том спасибо.
Даррен снова открыл рот, чтобы сморозить какую-то глупость, но вместо этого принялся целовать меня как сумасшедший, отчего я, наконец, смогла окончательно расслабиться. Наконец и до него дошло, что времени рефлексировать нет у нас обоих! А небольшой дискомфорт в самом начале… ну, это точно не сравнить с тем, что сделала со мной Клементина. Если меня будут спрашивать, то, когда тебя протыкают кинжалом — вот что по-настоящему больно!