КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Вечер. Открытая веранда дома Лупандина, выходящая в сад. В саду стол. Лупандин, Елизавета, Трофим и Мошкина пьют чай. На Мошкиной — платье с большим вырезом.
Мошкина. Разрешите, я похозяйничаю. (Разливает чай). Нерон Феофаныч, вам покрепче? (Чуть не наваливается на Лупандина).
Лупандин (отстраняется). Да, да, лейте.
Мошкина. Ах, как у вас здесь чудно! Не то, что на нашей даче. Правда, Тимчик?
Трофим. Да, конечно. У нас, в Подмосковье, природа скромнее.
Мошкина. Век бы отсюда не уезжала.
Елизавета (многозначительно толкает Лупандина). Кушайте, кушайте, Трофим Евгеньич. Павла Петровна! Чем, как говорится, богаты. А коли нравится — отдохните недельку-другую. В Москве-то сутолка одна, под ногами — камень. А у нас — вот он, лес! Грибов нынче-е! В воскресенье за грибами сходим!
Трофим. Это же идея! Я черт знает сколько не был на лоне природы! Все заседания, совещания. То в управлении, то в министерстве.
Лупандин. Как вам наша фабрика?
Трофим. Фабрика… э-э, большая фабрика. Хорошая.
Мошкина. А это, Нерон Феофаныч, ваш собственный дом?
Елизавета. Его, его. Он не любит в казенных домах жить.
Лупандин. Да… простор люблю. Воздух. Взял у государства ссуду и построил. Между прочим, — все столярные, плотницкие, малярные работы сам сделал. Вот этими руками.
Мошкина. Что вы говорите! Да вы просто мастер.
Лупандин. Трудовую жизнь начинал с ученика столяра. Тут же, на этой фабрике…
Елизавета (толкает Лупандина). Вы кушайте! Трофим Евгеньич! Павла Петровна! Вот с этим вареньем попробуйте. Сама варила.
Лупандин. А как вам наша продукция?
Трофим. Изумительное варенье.
Лупандин. Я имею в виду продукцию фабрики.
Трофим. Ах, да, да… Диваны, столы, серванты. Я вам скажу — ничего. Правда, конечно… не очень.
Лупандин. Да, конструкции несколько устарели. Нас закритиковали, признаем. Сейчас разрабатываем новые.
Елизавета. Главная проблема у нас, — стул.
Трофим. В каком смысле?
Елизавета. В обыкновенном. Нет в городе стула.
Трофим. То есть? Какого стула, простите?
Лупандин. Обыкновенного. На котором сидят. В продаже нет.
Трофим. A-а, да, да… Мне говорили… Как же так?
Елизавета. Из области не присылают. Говорят — у вас своя фабрика. А наша фабрика стула не производит.
Лупандин. Собираемся осваивать. Разрабатываем модель.
Трофим. У меня есть с собой эскизы совершенно современного стула.
Лупандин. Это очень кстати.
Трофим. Да, да, я покажу. Вот отдохну, знаете, немного… (Смотрит на Елизавету) в вашей идиллии… от своей неуютной холостяцкой жизни.
Елизавета (отходит в сторону). Холостой! Холостой! (Возвращается). В самом деле, что ты, Нерон, со своим стулом? Дай гостям отойти с дороги.
Мошкина. Музыки хочется! (Глядя на Лупандина) И чего-то еще… (Лупандин неловко кашляет). Лизанька, я, кажется, пластинки у вас видела.
Елизавета. Сейчас принесу.
Мошкина. Что вы, я сама. Я знаю, где они лежат (Уходит в дом. Трофим закуривает, отходит к штакетнику).
Елизавета. Столяром начинал, учеником! Балда ты, Нерон… У нее натура, видать, этакая… культурная.
Лупандин. Во-первых, я ничего некультурного себе не позволил. Во-вторых…
Елизавета. Нерон! Ты не вздумай мне! Я знаю, что я делаю! Ты впечатление производи.
Лупандин. Да не хочу я производить впечатление! И жениться не хочу! У меня дочь уже студентка…
Елизавета (падает на стол, всхлипывает). Ну вот… Тут стараешься, стараешься, а он… Себя загубил в этой дыре, и меня хочет… (Сквозь слезу). А я женщина еще молодая… У меня еще мужа не было… законного.
Лупандин (беспомощно). Ну, ладно, ладно… Неудобно же! Перестань же, Елизавета… Прошу тебя.
Елизавета. Всегда так. Расстроишь сперва, а потом…
Голос Мошкиной. Нерон Феофаныч! Лизанька! У вас тут света нет. Я выключатель не найду.
Елизавета. Иди, иди… Покажи ей выключатель.
Лупандин. Ты бы сама…
Елизавета опять подносит платок к глазам.
Лупандин. Ну хорошо, хорошо… (Нерешительно идет, останавливается. Елизавета снова подносит платок к глазам. Лупандин обреченно машет рукой и уходит в дом).
Трофим (возвращается). Райские у вас места.
Елизавета. Перехваливаете. (Начинает убирать посуду).
Трофим Нет, отчего же… Позвольте, я вам помогу.
Елизавета. Не утруждайтеся, Трофим Евгеньич…
Трофим. Что вы, что вы, Елизавета Феофановна! (Берет у нее посуду). Какие у вас, простите, ручки (Хочет поцеловать руку).
Елизавета (стыдливо прячет руку). Что вы… рабочие руки.
Трофим. Не скажите… Куда посуду?
Елизавета. Поставьте на веранду. (Трофим уносит посуду). Неужели клюет?! Господи! Надо, однако построже… чтоб уж не сорвался… (Трофим возвращается) Садитесь, отдыхайте, Трофим Евгеньич. (Подвигает ему стул). У вас нервный вид кожи лица. Изводите вы себя работой.
Трофим. Да. В последнее время много работал над проектом стула.
Елизавета. Я уж понимаю. Нерон вот тоже. Как начнут новый диван или сервант осваивать — все его и рисуют, и чертят на бумаге. Дни и ночи, дни и ночи. Кажется — чего тут хитрого — диван! А все мучаются, мучаются…
Трофим. Оно и понятно, Елизавета Феофановна — вещь для населения. Мне особенно пришлось повозиться с этой… как ее? С верхней доской стула… вот с этой.
Елизавета. С сиденьем?
Трофим. Да, да… Форма никак не давалась. Надо было придать сиденью соответствующую форму.
Елизавета. Уж понимаю. Вот они где сидят у меня, эти формы. Нерон себя не жалеет, присматривать за ним некому.
Трофим. За мною — вы знаете, тоже некому.
Елизавета. Ну уж. У вас, поди, в столице-то поклонниц… Под окнами стоймя стоят, караулят.
Трофим. Бывает, да… Но я, знаете, разборчив. Мне нужна особая женщина. С большим интеллектом.
Елизавета (восхищенно). Какой вы, право.
Трофим. Что ж, я откровенно вам говорю.
Выходит несколько торопливо и смущенно Лупандин, за ним Мошкина с пластинками.
Мошкина. А теперь потанцуем. Люблю танцы. Нерон Феофаныч, где у вас проигрыватель?
Лупандин. Не знаю… Где-то был. Лиза, где проигрыватель?
Елизавета. В спальне, кажется… (Лупандин уходит). Включи там утюг!
Мошкина. Портновскую мастерскую, Лизанька, откроем уж завтра.
Трофим (бросает пустую папиросную коробку). Пашенька, у нас там остались папиросы?
Мошкина. В саквояже посмотри. (Трофим уходит). Только есть ли хорошая материя в магазинах?
Елизавета. Зачем нам магазин! У меня, Павла Петровна, есть чудные отрезы. Голубая шерсть, материя «Метро» называется. Вам будет к лицу.
Мошкина. Неудобно мне у вас брать.
Елизавета. Ах, какие пустяки! Просто вы меня обижаете. Да я уже скроила.
Мошкина. Ну хорошо, хорошо. Вы просто душенька, Лизанька.
Елизавета. Я только хотела спросить: вырезы больше делать?
Мошкина. Да, да… Мужчины, знаете, любят…
Елизавета. И Трофим Евгеньич? (Засмущалась). Ой, что я… Дура я.
Мошкина (притворно). Лизанька, да что вы! (Обнимает ее). Ах. Лизанька! Мы, бабы, действительно, дурочки. А Тимчик — мужчина представительный.
Елизавета. Нет, нет, что вы, Павла Петровна… Это я так. Они женщин и не таких видели. Что я?
Мошкина. Ну как не стыдно, Лиза! Да вы такая… — ну — прелесть. Хотите, я поговорю с Тимчиком!
Елизавета. Что вы, что вы? Ой, мне стыдно!
Мошкина. Дуры, дуры мы, Лизанька. Я сегодня тоже что-то… сама не своя. Музыки хочется, танцев… Забыться, Нерон Феофаныч давно холост?
Елизавета. Десятый год. (Волнуясь). А что?
Мошкина. Такой внушительный мужчина. Сильный. И один…
Елизавета. Ой, Павла Петровна!
Мошкина. Нет, нет, не подумайте. Это так, первое впечатление… Знаете, Лизанька, я как-то сразу чувствую мужскую силу. А сила требует подчинения.
Елизавета. Ой, требует… Фу, что это я?! Ну, где он там, с проигрывателем, Неро-он!
Мошкина. Откровенно вам сказать, Лизанька, я устала от одиночества, от какой-то пустоты…
Елизавета. Если откровенно, Нерон тоже. Ах, Павла Петровна! Если еще откровеннее — какая бы вы были пара!
Мошкина. Нет, нет… Первое впечатление бывает часто обманчивым. Вы, пожалуйста, ничего не говорите Нерону Феофанычу. Все это, знаете, такое деликатное…
Елизавета. У меня еще есть отрез оранжевого шелка. Завтра я и его скрою.
Мошкина. Вы такая, Лизанька, симпатичная…
Елизавета. Для хороших людей я открытая. Идут наши мужчины.
Мошкина. Лизанька! О нашем разговоре — ни слова, ни намека…
Выходят Лупандин с проигрывателем, Трофим Мошкина и Трофим выбирают, потом ставят пластинку.
Елизавета (вполголоса). Нерон! Пришла твоя судьба!
Лупандин. Елизавета, я прошу…
Елизавета. Тс-с… Ты мне не перечь! Я знаю, что я делаю… (в полный голос). Извините, пойду переоденусь. (Уходит).
Мошкина (Трофиму, вполголоса). У тебя пойдет легче, чем я рассчитывала. Эта Елизавета — дура набитая.
Трофим. А у тебя?
Мошкина. Со скрипом. Очень уж нерешительный, смущается. Но, на наше счастье, — под сапогом у Елизаветы. (В полный голос). Потанцуем! Нерон Феофаныч, пригласите меня.
Лупандин. Неважный, знаете, танцор. Я лучше посижу…
Мошкина (капризно). Нерон Феофаныч, женщинам надо уступать.
Лупандин. Ну, хорошо… Только уж извините.
Некоторое время танцуют молча.
Мошкина. Да вы скромник, Нерон Феофаныч. Отлично танцуете…
Лупандин. Куда там.
Мошкина. А ссуду вы уже погасили?
Лупандин. Какую ссуду?
Мошкина. Которую брали на строительство дома?
Лупандин. Ах, да, да… Давно.
Выходит Елизавета в платье с большим вырезом. В дальнейшем танцующие пары по очереди скрываются и появляются.
Трофим. О-о! Вы меня ослепляете.
Елизавета (смущаясь). Ну уж… Шутники вы, право.
Трофим. Я не шучу!.. Прошу (Подхватывает ее, танцует). Вы удивительно податливая.
Елизавета (кокетливо). Для кого как…
Мошкина. Какая у вас тяжелая рука.
Лупандин. Извините. (Снимает руку с ее спины, останавливается).
Мошкина. Нет, нет, что вы! Я в смысле — властная такая. Я люблю, знаете, властные руки. Правда, отвыкла. (Продолжают танцевать).
Трофим. Лиза, Лиза! Я сегодня будто попал в волшебный мир. Уют, музыка… И вы.
Елизавета. Это вам так кажется. Вы, холостяки, всегда разомлеваете… в семейной обстановке.
Трофим. Разомлеваемся. Если вам сказать по чести — я давно тоскую по женскому теплу.
Мошкина. Ах, Нерон Феофаныч! Какие у вас все-таки великолепные руки! (Тянет его руку к своей груди, прижимает).
Лупандин (отнимает руку). Ну, что вы! То есть, я хотел сказать — извините… (Плюхается на скамью). Уф!
Мошкина (садится рядом). Нерон Феофаныч! Это один из моих счастливых дней.
Лупандин (отодвигается). Возможно. Э-э… я очень рад.
Мошкина (пододвигается). Какая у вас благородная седина. (Пытается погладить его по голове).
Лупандин (отодвигается). Э-эм… Собственно, годы.
Мошкина (пододвигается). Какие там годы. Вы еще такой… интригующий мужчина.
Лупандин (отодвигается). Вполне возможно… То есть, я хотел сказать… Вы извините, мне надо… Извините (Встает).
Мошкина (удерживает его, сажает). Прошу вас — не ходите… Сегодня я могу наделать глупостей. Сегодня вы отвечаете за меня. Сегодня вы мой телохранитель.
Появляется Трофим с Елизаветой, прекращая танец.
Лупандин (отодвигается). Э-эй… Трофим Евгеньич, дайте, пожалуйста, закурить? (Встает).
Елизавета. Нерон! Ты же не куришь! (Лупандин обреченно садится).
Мошкина. Да, телохранитель… Пока — в переносном смысле.
Лупандин. Я, кажется… (Обрадованно). Утюг! Утюг! (Вскакивает).
Елизавета. Я выключила. (Лупандин садится).
Мошкина. На воздух хочется. В лес! В темноту. Я так люблю ночной лес!
Трофим. Действительно. Побродим, а? Лизанька?
Елизавета. С удовольствием! Перед сном подышать полезно.
Лупандин. Да, да. Вы, молодежь, идите, а я…
Мошкина (капризно). Нерон Феофаныч!
Елизавета (строго) Неро-он Феофаныч!
Лупандин (со вздохом). Ну хорошо, хорошо.
Мошкина. Я только плащ возьму! (Уходит).
Елизавета. И я… (Уходит).
Мошкина (из дома). Трофим, куда ты повесил мой плащ? Я не могу найти.
Трофим. Сейчас… (Уходит).
Лупандин на цыпочках крадется за веранду, прячется.
Елизавета (выходит). Это-то что за номер! (Вытаскивает его за шиворот).
Лупандин. Но, Лиза… Ведь ты сама говоришь — в облместпроме будут смеяться.
Елизавета. В облместпроме будут завидовать!
Мошкина (выходит). Погодка — чудная! (Вешает свой плащ на руку Лупандину). Вот так. (Берет его под руку. Лупандин только вздыхает). Идемте.
Трофим (выходит, берет плащ у Елизаветы). Позвольте. Я горю желанием быть вашим кавалером.
Елизавета. Ох! Уж вы такой манерный.
Трофим. Живем в столице, Елизавета Феофановна. А столица учит благородным манерам. Прошу… (Распахивает калитку).
Все выходят из калитки. Лупандин видит кого-то на улице, старается спрятаться за Мошкину и Елизавету. Он забегает вперед их, приседает, идет полусогнувшись, за руки увлекая за собой Мошкину и Елизавету.
Мошкина. Нерон Феофаныч, что с вами?
Лупандин. Так… Нога подвернулась… Сразу обе.
Мошкина. Давайте, я вас покрепче возьму.
Уходят Трофим приотстает. Вбегает, оглядываясь, Клава.
Клава. Ну? (Оглядывается). Как успехи? Да скорее, а то за мной идут…
Трофим. Клавочка, все в порядке. Елизавета — у меня в кармане! В воскресенье идем за грибами.
Клава. А Нерон? Нерон Феофаныч?
Трофим. От Павлы Петровны не уходил еще ни один жених.
Появляется Николай. Подозрительно прислушивается, прячась за деревом.
Клава. Ну да! От нее только уезжали.
Трофим. Вы имеете в виду инцидент на станции? Нет правил без исключения. Разрешите ручку! (Целует руку) Клавочка! Вы — прелесть.
Клава. Хорошо. Продолжайте. В воскресенье я тоже буду в лесу.
Трофим. Клавочка! У меня в ушах почему-то звенят строки этого… кажется, Гоголя: (напевает). «Там идет любовник молодой минуты сладкого свиданья…» (Уходит).
Николай. Та-ак… (Подходит).
Клава. Коля, я, ей-богу, тебя люблю.
Николай (ядовито). Не Гришку, а меня? Слышал уже! В кино. А сама договариваешься о свидании с этим…
Клава. Я должна тебе объяснить… Коля! Нет, я не могу тебе сейчас объяснить.
Николай. Не надо мне твоих объяснений.
Клава. Тише. Галка с Гришей подходят.
Вбегает Галя, бросается на шею Клаве, крутит ее.
Галя. Ой, Клавка! Клавочка!.. Я ему все сказала! Все! Только что! (Бросается на шею Николаю). Коля! Я такая сейчас, легкая, воздушная!
Николай. Я тоже.
Галя. Клава, Клава! Пойдем, я не могу быть сейчас одна! (Увлекает Клаву в дом).
Николай садится на скамейку, зажимает голову руками Появляется Гриша в штатском, рассеянный, задумчивый. На щеке — след от поцелуя.
Гриша. Клава или Галя — вот в чем вопрос! (Трет щеку, нюхает ладонь). Духи — «Огни Москвы». Кого любить, кого мне ненавидеть? (Ходит вокруг стола). Будем рассуждать диалектически. С одной стороны, я люблю… да, будем считать — любил — Клаву… (Трет щеку). Или все же «Огни Москвы»? С третьей стороны — Клаву любит Николай. И Клава распределила билеты в кино так, чтобы сесть с Николаем… (поднимает вверх палец). A-а, Николай… Я думал — ты ушел. (Садится рядом). Коля! Я должен с тобой посоветоваться. В моей жизни наступил переломный этап.
Николай. В моей тоже!
Гриша. Галина мне сейчас призналась, что любит меня.
Николай. Мне тоже!!!
Гриша. Все приходит в полную гармонию… (Вскакивает). Как — тоже?! И тебе — тоже???
Николай. Тоже, тоже! Отвяжись! (Отворачивается).
Гриша (трет щеку). Или тройной одеколон? (Печально). Нет в мире гармонии.
Николай. Клава, Клава мне призналась!
Гриша. Клава! Значит, не Галя! (Трясет его) Значит, не Галя?!
Николай. Да отвяжись ты! Чего пристал?
Гриша (трет щеку). Нет, все же духи «Каменный цветок». И все же — есть в мире гармония.
Николай. Гармония! Ты еще попляшешь под эту гармонию, как карась на сковородке.
Гриша. В каком смысле?
Николай. В прямом. Никакой гармонии в мире нет Есть женщины.
Гриша. Непонятно.
Николай. Клавка сейчас в любви мне призналась, а сама свидание назначила одному тут…
Гриша. М-да… Когда? Где? Кому?
Николай. Когда? Где? Кому? Как будто это так уж и важно.
Гриша. Для милиции это важно.
Николай. В воскресенье. В лесу. Какому-то командировочному.
Гриша. Все ясно. Командировочные — это, брат, проблема! Наш лейтенант не зря говорит: ребята, особенно повышенную бдительность проявляйте у гостиниц…
Николай. Мне не до твоих шуток!
Гриша. Помните, говорит, что от качества бдительности…
Николай. «От качества бдительности»… Выраженьице! Прямо ученый лингвист этот ваш лейтенант.
Гриша. При чем тут лингвист? Он просто четыре газеты выписывает. Привык выражаться, как газеты пишут.
Николай. Да перестань ты! Не до твоего лейтенанта мне.
Гриша. …помните, говорит, что вы охраняете не просто порядок на данных отрезках улиц, примыкающих к гостинице, а семейное счастье многих людей. От резкого повышения качества нашей бдительности, говорит… (Николай морщится, как от зубной боли), а… да, от образцового несения службы, говорит, от повышения наблюдаемости… (Николай морщится, отворачивается) …за поведением командировочных, резко уменьшается во всех городах количество семейных драм и даже трагедий. (Николай идет прочь). Коля! Мне одному тут… неудобно пока… (Идет следом). Галя обещала переодеться и выйти. Коля, будь другом, посиди.
Николай. A-а… (Машет рукой. Оба уходят. Потом Гриша время от времени прохаживается за штакетником, ждет).
Через калитку вбегает Елизавета, без сил прислоняется к штакетнику.
Елизавета. Господи! Все! Наконец-то! На коленях стоял… (Смотрит через ограду вдоль улицы, опускается на колени, копирует Трофима). «Лизанька! Солнышко!» (Копирует, как Трофим целовал ей низ платья. Затем вскакивает, копирует себя). «Ах, что вы, Трофим Евгеньич… Платье пыльное…» (Копирует Трофима). Это не простая-я пыль. Любовная. Она уже опылила мое сердце…» (Встает). Сразу видно какой столичный. Господи, ведь тоже в Москве буду жить! Тоже благородным манерам научусь…
Голос Трофима: «Лиза! Лизанька…» Елизавета прячется за дерево.
Вбегает Трофим. Клава появляется на веранде, прячется за дверью, наблюдая всю сцену.
Трофим. Лизанька… (Видит ее, но делает вид, что не замечает). Боже, что это со мной? Я ведь действительно без ума от нее! Какая женщина! Какая женщина! Как она засмущалась и убежала… Скромница! Пропал Трофим! Ах! Привезу ее в Москву — сослуживцы от зависти помрут. Куда же она убежала? Пойду, поищу. (Выходит за калитку). Лизанька! (Уходит).
Елизавета. Боже мой, боже мой! Еще утром — думала ли?! (Смотрит за штакетник). Ищет. Ищет. Возвращается… (Вбегает на крыльцо, делает вид, что выходит из дома).
Трофим (возвращаясь). Ах, вы уже дома! А я искал…
Елизавета. Мне надо ужин приготовить… (Берет со стола чайник).
Трофим. Вместе приготовим. (Тоже берется за чайник).
Елизавета. Что вы! (Пытается отнять чайник). Вы меня и так… я кругом в смущении… Да вы, верно, пошутили?
Трофим. Пошутил?! У меня намерения самые серьезные.
Елизавета. Так быстро все. (Отдает чайник). Я, право, не знаю, что и думать.
Трофим. Лизанька! Что тут думать? Любовь, это… это ведь субстанция!
Елизавета. Что?
Трофим. Субстанция. Это значит — дремлющая сила.
Елизавета. Ага, понимаю…
Трофим. Она приходит, как… как морская волна к берегу. Идет сильно, могуче, но, в общем, спокойно, вроде бы дремлет. А возле берега вскипает.
Елизавета. Вы так говорите… художественно.
Трофим. Потому что вы — мой берег. Я, приблизившись к вам — вскипел. Вот и все. Все понятно.
Елизавета. И все-таки… Вы такой… видный… А в Москве столько девушек. Красивые есть. А вы до сих пор холостой. Это непонятно.
Трофим. Елизавета Феофановна! Чего тут не понять. Это все просто. Девушки, конечно, там есть. Но у меня — особые потребности… Непонятно? Ну, как бы вам это объяснить? Сложно все, конечно… В общем, нет для меня в Москве достойной девушки.
Елизавета. Вы просто меня… переполняете.
Трофим. Переполню, переполню! Вы на море бывали?
Елизавета. Н-нет… Все собираемся, да у Нерона все дела.
Трофим. К черту дела! Я вас нынче же повезу на берег моря! На целый бархатный сезон! Там наши министерские дачи. Я там каждый год отдыхаю.
Елизавета (переводя дыхание). Господи!
Трофим. Вот именно! Я хочу, чтобы счастье из вас прямо плескалось! (Будто опомнившись). Боже, да я сам… выплескиваюсь! (Отдает ей чайник). Простите. Пойду, покурю. Успокоюсь… (Торопливо уходит через калитку).
Елизавета (взволнованно). Голова кругом идет! «На целый бархатный сезон»… «Чтоб счастье из вас плескалось». И все — культурно, без всяких там… Другой сразу руки распускает. Этот даже поцеловать не пытался… (пожав плечами) почему-то… (Голос Мошкиной) «Нерон Феофаныч! Неро-он? Где вы?» Возвращаются. Не буду мешать. (Уходит в дом).
Клава (в дверях). Все развивается, как говорит Гриша, диалектически.
За изгородью крадется Лупандин, смешно маскируясь газетой, почти на коленях вползает в калитку, бросается в дом. Но, увидев Клаву, шарахается назад, к самому столу, приседает на корточки. Клава скрывается в доме. Вбегает Мошкина.
Мошкина. Нерон Феофаныч? Где вы? Нету… (Идет вокруг стола. Лупандин торопливо ползет в противоположную сторону. Мошкина поворачивает обратно, чуть не сталкивается с Лупандиным, но тот успевает скрыться под столом. Мошкина садится у стола).
Появляется Елизавета с ведром.
Елизавета. Павла Петровна! Что же вы так мало погуляли?
Мошкина. Ах, Лизанька! Кажется, я… Пропала я, Лизанька.
Елизавета. Неужто… влюбилась? Павла Петровна!
Мошкина. Уму непостижимо! Я всегда была такая холодная… Бесчувственная, как бревно. Все мужчины говорили: у вас, Павла Петровна, вместо сердца даже не лед, а кусок антрацита. Лед тает иногда… (Всхлипывает). Что же мне делать, Лизанька?
Елизавета. Ну что делать… Прежде всего — успокоиться.
Мошкина. Уму непостижимо! Еще на вокзале, едва глянула на Нерона Феофаныча — и сразу… как бы это объяснить…
Елизавета. Понятно. Любовь-то эта самая… как субстанция.
Мошкина. Какая субстанция?
Елизавета. Дремлющая сила… которая вскипает.
Мошкина. Да, да… Глянула на него — и… земля из-под ног поплыла. В груди упало что-то…
Елизавета. Отдохнуть вам надо, дорогая… Успокоиться. Все будет хорошо! Нерон — он хороший для жизни. Самостоятельный. Покладистый. Пойдемте.
Мошкина. Да, пойдемте. Нет… Пойду, еще поищу его. Пропала я. Пропала! (Уходит. Мошкина — на улицу, Елизавета — в дом, оставляя ведро).
Лупандин (вылезает). Это я, я пропал!!!
Входит Трофим.
Трофим. Нерон Феофаныч! Ну, как погулялось?
Лупандин. Что? (Вздрагивает). Это вы?.. Я… знаете ли… Ваша сестра… Мне неудобно, конечно… Однако я должен с вами поговорить, как мужчина с мужчиной.
Трофим. Ради бога, Нерон Феофаныч. Какие могут быть церемонии. (На ухо). Я сам, скажу по секрету, ужасно влюбчивый. Ах, женщины, женщины — украшение земли и трагедия человечества!
Лупандин. Трагедия! Трагедия!!!
Трофим. Да-с, дорогой Нерон Феофаныч! Так мы и гибнем во цвете лет! Но я вам… помогу. Насколько я заметил, Павлина тоже…
Лупандин. Да, да… Существуют, знаете ли, — я вынужден, извините, сказать, правила приличия… У меня — взрослая дочь… Общественное положение…
Трофим. Я поговорю с Павлой, Нерон Феофаныч! Я все улажу.
Лупандин. Очень буду вам благодарен, Трофим Евгеньич. (Встает).
Трофим. Очень буду рад вам услужить. (Встает).
Лупандин. Извините, пойду, отдохну. Сегодня, знаете… (Делает жест) головокружение.
Трофим. Что за извинения! Я понимаю вас. Отдыхайте. Все будет в порядке. (Лупандин уходит. Трофим прохаживается, напевает). «Все будет в порядке… морковки на грядке… однажды росли…» Черт возьми, все идет лучше, чем можно было ожидать… (Из дома выходит Клава). А, вы еще здесь? Контролируете?
Клава. Я у подруги была. И контролирую. До воскресенья. (Уходит).
Трофим. «Все будет в порядке…» У подруги? У какой подруги, у Елизаветы, что ли? «Морковки на грядке…» Хотя у Нерона дочь какая-то, студентка Вероятно, такая же непроходимая дура, как Елизавета. «Однажды росли..» (С крыльца сходит Галя в фартучке. Трофим тупо смотрит на нее, моргает, машет головой, будто отряхивая наваждение).
Галя. Что с вами? (Берет ведро).
Трофим. П-простите… Как сказал поэт: не образумлюсь, виноват. Вас вижу — и не понимаю… Вы кто?
Галя. Галя.
Трофим. Очень приятно. Запорощенко. Трофим Евгеньич. (Галя уходит на веранду). «Морковки на грядке…» (На крыльце мелькает Елизавета, машет Трофиму рукой). Да-с, морковка. Целая свекла! (Садится, встает). Где же она раньше была, эта морковочка?.. (Думает, водит пальцем туда-сюда). Лиза — Галя… Свекла — морковочка… Черт бы побрал меня, товарищ Запорощенко. (Думает). А если срочно переключиться… Со свеклы на морковь? А? Правда, там уже дело верное… (Думает).
Появляется Галя с ведром воды.
Трофим. Позвольте, помогу… (Берет ведро, одновременно целует руку. В это время за штакетником показывается Гриша).
Галя. Ну, что вы. Я вся грязная, картошку чистила. (Хочет). Ну, что вы…
Трофим (целует другую руку). Ах, ручки, ручки Терпсихоры, как сказал поэт. (Гриша мечется за оградой).
Галя. Ножки.
Трофим. Что?
Галя. У поэта — ножки.
Трофим. Да, да, Ручки-ножки Терпсихоры. А я, знаете, сразу в вас… с одного взгляда… (Появляется на крыльце Елизавета, подозрительно прислушивается. Гриша скрывается).
Галя. Что?!
Трофим (увидев Елизавету) …с одного взгляда угадал в вас ценительницу поэзии. (Елизавета уходит). Я очень люблю Пушкина. А вы?
За штакетником появляется Гриша.
Галя. Я тоже люблю! (Оба поднимаются на крыльцо, уходят).
Гриша. Нет в мире гармонии! (Понуро уходит).
Трофим возвращается, потирая руки.
Трофим. Извините, говорит, мне надо переодеться! Переодеться!!! И эта — готова! «Все стало в порядке, морковки на грядке… однажды росли…» Но что же делать — с той? Любят же меня, шельмеца, женщины! И чем я поражаю их воображение? «Морковки на грядке..» В общем-то, я парень, конечно, интеллигентный. Пушкина люблю. И этот знаю фольклор. «Морковки на грядке… однажды росли…» Да, но что же делать с Лизой? (Уходит, думает). Ах, черт! (Выходит Галя в нарядном платье. Трофим загораживается, как от яркого света). Пощадите!
Галя. Щажу. И ухожу.
Трофим. Позвольте проводить.
Галя. Нет, зачем же… Не беспокойтесь.
Появляется ЕЛИЗАВЕТА.
Трофим. Галина Нероновна! Какое беспокойство! И — с удовольствием…
Галя. Нет, прошу вас, товарищ Заколощенко…
Трофим. Запорощенко! Трофим Евгеньич.
Галя. Не беспокойтесь, товарищ Заполощенко.
Трофим. Запорощенко! Как можно так поздно, одной…
Елизавета. Трофим Евгеньич…
Трофим. Э-э… «Морковки на грядке… росли в беспорядке…»
Елизавета. Трофи-им Евгеньич… (Подходит). Ужинать сей час…
Трофим. Да, да… Мы хотели… Собственно я хотел… воздухом подышать…
Елизавета. Мы… Вы же только, что дышали, Трофим Евгеньич.
Трофим. Я… неглубоко дышал…
Елизавета. Прошу вас, помогите мне… стол накрыть… (К Гале). А ты гляди у меня, недолго!
Галя уходит.
Трофим. Э-э, Галина Нероновна… (Идет к калитке).
Елизавета. Трофим Евгеньич… (Удерживает).
Трофим. Я, собственно, Лизанька… Я думал — опасно ей одной… Ночь. Хулиганы.
Елизавета. Ну что вы! Какие у нас хулиганы… (Берет его под руку). Идемте…
Трофим. Да, да… (Сквозь зубы). «Морковки на грядке…»
Елизавета. Да что вы! Морковь любите? Что же вы раньше не сказали?
Трофим (раздраженно). Стеснялся.
Елизавета. Я сейчас надергаю из грядки свеженькой! А вы как любите — целиком или в салате?
Трофим (зло). В салате — особенно. (Уходит в дом).
Елизавета. Он неглубоко дышал! Это что же получается? Этак он может… (Нервно ходит). Что же делать? Надо же что-то делать?! (Ходит). Отправить куда-нибудь Галку? В деревню, к бабушке! (Останавливается). А главное — Уклонов! Уклонов!! Телеграмму! Нерон! Неро-он!
Появляется Лупандин в пижаме, пугливо оглядывается.
Лупандин. Я же сказал — не буду ужинать.
Елизавета. Какой ужин! Срочно вызывай обратно Уклонова!
Лупандин. Ты в своем уме? (Подходит к столу).
Елизавета. Я в своем! И я не позволю разбивать мое семейное счастье…
Лупандин. Какое счастье? Галина не любит его…
Елизавета. Зато я люблю.
Лупандин. Ты? Уклонова?! (Шатается, опирается о стол).
Елизавета. При чем тут Уклонов? Трофим Евгеньича…
Лупандин. Так зачем Уклонов?
Елизавета. Для Галины…
Лупандин (берется за голову). Она передумала, что ли?
Елизавета. Это я передумала! Галина должна выйти замуж за Уклонова!
Лупандин. Ну, знаешь! Я опозорился раз…
Елизавета. Тогда я сама вызову!
Лупандин. Елизавета!
Елизавета. Что Елизавета? (Делает шаг к Лупандину. Тот отступает). Я не позволю жениха из кармана вынимать. (Бегают вокруг стола).
Лупандин. Какого жениха?
Елизавета. Моего! Трофима Евгеньича…
Лупандин. Кто у тебя его отбирает?
Елизавета. Галина отбирает.
Лупандин (шатается). Ничего не понимаю…
Елизавета (падает на стул, всхлипывает). Всегда ты так! Как дело до моего счастья доходит — ты ничего не понимаешь. Изверг ты…
Лупандин. Но… Лиза… Прошу тебя…
Елизавета. Узурпатор! (Поднимается). Не зря тебя Клавка римским императором зовет.
Лупандин. Лиза… (Отступает).
Появляется с улицы Мошкина, сразу бросается к Лупандину. Все начинают бегать вокруг стола.
Мошкина. Нерон Феофаныч! Ну, куда же вы делись?!
Лупандин. Боже! (Пятится).
Елизавета. Феодал ты!
Мошкина. Я вас искала, искала… (Пытается поймать его).
Елизавета. Эксплуататор!
Мошкина. Нерон Феофаныч…
Елизавета. Рабовладелец!
Мошкина. Нерон…
Лупандин (вбегает на крыльцо). Вызывай черта, дьявола! (Захлопывает дверь, потом приоткрывает, кричит в щель). Только оставьте меня в покое!!! (Захлопывает дверь, приоткрывает). Хотя бы ночью!!!
Елизавета, плача, падает грудью на стол. Мошкина с досадой ходит у стола.
Мошкина. Ух! (хлопает кулаком в ладонь). Ничего. Штурм не удался — возьмем измором!