— Это холодный чай, будешь? — наливая себе в кружку, спросила девушка и первой сделала несколько жадных глотков.
Я налил себе чай, отхлебнул и уставился на нее вопросительно.
— Сначала у нее отбирали портреты, — без всякой предыстории начала она рассказ, — но я рисовала ей новые. Потом ей пообещали хорошие деньги, если она перестанет там сидеть. Потом стали угрожать. Но она не обращала внимания на угрозы, кроме сына, у нее никого не было.
— А ты?
— Я просто с ней дружила. Их дом был раньше по соседству, а когда Рашат пропал, она его продала и отдала деньги людям, которые пообещали найти сына. Но не нашли, а деньги потратили. Она ночевала около гостиницы под кустом, повара приносили ей объедки. Когда становилось холодно, приходила ночевать сюда, а летом снова уходила жить в кусты. Ведунья предсказала ей, что однажды к гостинице придет человек, который найдет ее сына. Я в это не верю, уже два года прошло, как Рашат пропал, а она верила и все боялась его пропустить.
— Он пропал из гостиницы?
— Да, он там работал. Помощником повара, он очень любил готовить. Майниру-эни всегда говорила, если я выйду за него замуж, то мне не придется резать свои пальчики, Рашат будет меня кормить.
— Ты его невеста?
— Нет, он любил другую девушку. Но она уже давно вышла замуж, через месяц после его пропажи.
— Может, это ее новый муж так подстроил, чтобы жениться на ней?
— Нет. Он хороший парень и приехал из провинции уже после того, как пропал Рашат. У него здесь живет вторая мать, а первая жила в селе. Когда она умерла, он приехал навестить вторую мать, увидел Зейду и остался.
Да, известен мне этот местный обычай, отдавать первенца родителям. С моей точки зрения, неплохая традиция, молодые родители имеют возможность поднакопить средств и опыта, а их родители получают радость в жизни и опору на старости лет.
— А как пропал Рашат?
— Какой-то посетитель попросил его позвать, они поговорили с минуту и ушли вместе. С тех пор его не видели.
— Ты что-то хотела мне показать?
— Да. Вот это. — Она быстро разворачивает сверток и показывает мне портрет.
И снова ощущение, что я где-то уже видел это лицо, заставляет меня наморщить лоб.
— Ведь ты же его видел? — На меня настойчиво смотрят черные глаза.
— Нет. Не видел. Но вот прищур глаз мне почему-то кажется знакомым. Только я не могу никак вспомнить, где я мог его видеть. Но что не два года назад, а намного раньше… вот это точно.
— Ты не врешь, — печально кивает она. — А как пропал твой друг?
— Тоже из гостиницы, только всего пятнадцать дней назад. К нему пришел незнакомый человек, и они ушли вместе, поговорив всего пару минут. И, что хуже всего, девушку, которая запомнила посыльного, девять дней назад убили в номере клиента. Поэтому я тебя очень прошу, не встревай в это дело. Уничтожь все портреты Рашата, не жалей. Раз ты можешь написать его по памяти, то напишешь еще. И если у тебя нет дяди, то ночуй у подруг. Или еще лучше, съезди навести родственников.
— А ты? Тоже поедешь к родственникам?
— Я — другое дело. Я могу за себя постоять. И у меня есть друзья, которые обо мне беспокоятся.
— А у меня нет больше ни друзей, ни родственников, — печально произнесла она. — Да и дядя не совсем дядя. Он калека, собирает у базара милостыню, а ночевать приезжает сюда. И он говорит точно так, как ты, — чтобы я не писала портреты. Но если никто ничего не будет делать, все так и останется?
— Я буду искать, пока не найду. А ты слушай дядю, похоже, он хороший человек. Мне нужно идти, запри калитку. И еще, если нужна будет помощь, нарисуй синей краской три кружка на том объявлении, что висит у ближайшей башни переноса. Я там каждый день хожу.
Через полчаса, купив по пути кувшин охлажденной воды, подслащенной медом, я входил во двор дома, где меня ждала бессонная ночь под пьяный хохот хаиннов и визг их ночных подруг.
Глава 3
— Завтра рано утром мы уедем, и сюда вернется хозяин. — Хаинн не спеша потягивал из маленькой чашечки горячий бульон. — Тогда вы можете уходить.
Он снова прикрыл глаза, припадая узкими губами к чашечке, а я оглянулся на догорающий за крышами домов закат и выматерился про себя. Хитрец, однако, наш наниматель.
— Нет. Так не пойдет. Сначала уйдем мы. А вы можете ехать, когда хотите. Я не собираюсь выяснять с хозяином дома, чего и сколько вы разбили. Мы договаривались вас охранять, мы свою работу сделали. Никто из вас не пострадал. А за дом мы не отвечаем.
— Тогда можете идти сейчас. Сегодня нас охранять не нужно. — Тонкие ноздри зло раздулись.
— Как скажешь, — спокойно кивнул я и отправился к летней кухне, в которой мы прожили эти шесть дней.
Мои компаньоны поняли все с полуслова и за пару минут собрали свои вещи. А еще через пять минут мы дружной кучкой неторопливо шли по улице в сторону западной башни, — если искать недорогой ночлег, это самое подходящее направление.
— Джиль, ты куда пойдешь? — Когда мы отошли от дома достаточно далеко, спросил Кадин.
— Пока не знаю.
Я очень хорошо понимал тайный смысл его вопроса. За это время мы успели присмотреться друг к другу и понять, что наши жизненные позиции чем-то очень схожи. Так иногда со мной бывает: встречаешь совершенно незнакомого человека, общаешься несколько дней и остаешься с ним друзьями на всю жизнь.
— Тогда, может, пойдем все в одну гостиницу?
Вот он и прозвучал, ключевой вопрос, но если б они знали, как мне трудно на него ответить. Они мне однозначно нравятся, эти непростые парни, несмотря на то что так и не раскрыли ни своего положения, ни настоящих имен. Но ведь я и не задал ни одного вопроса. Потому что тогда должен был в ответ рассказать о себе, а вот как раз этого сделать и не могу. Во-первых, не имею права. Во-вторых, в чужой стране сохранить тайну — значит остаться в живых, это я заучил наизусть.
Я еще раздумывал над ответом, когда взгляд привычно отыскал на стене листок объявления. Ноги уже сами остановились, подчиняясь подсознательному приказу, а я все смотрел на три неровных кружка, синевших в свете магического фонаря.
— Вот дьявол!
Мысли неслись в голове тревожным беспорядочным роем, и сожаление, что так и не прикупил ножей, было среди них главным.
— Джиль, что случилось? — Остановившийся рядом командир легко поймал направление моего взгляда. — Что это значит?
— Я ухожу. Одному человеку нужна помощь. Если вы захотите, можно встретиться здесь завтра, в обед, — оглянувшись по сторонам, тихо бросил я, и быстрым шагом направился к переулку, что вел в сторону дома художницы.
Топот трех пар ног, догоняющих меня, был отлично слышен, однако я не останавливался. Раз хотят идти, пусть идут.
Несмотря на то, что я был возле этой калитки всего один раз, и то днем, дорогу в резко сгущающейся темноте нахожу без размышлений. Это необходимое качество Клариссе пришлось тренировать во мне не один день, зато теперь я не теряюсь ни в лабиринтах, ни в незнакомых городах.
Несколько раз резко дергаю за веревочку, и дребезжащее треньканье железяки кажется мне похоронным звоном. Ну почему я не сходил ее проведать, ведь ясно было, что за девчонкой нужно последить!
— Кто там? — Тихий голосок дрожит от страха.
— Я. — Вот черт, а ведь мы с ней так и не познакомились!
— Кто?
— Серебряный квадрат. — Она должна вспомнить, ведь именно по этим словам опознала меня в прошлый раз.
Скрипит ключ, дверь распахивается, и девушка бросается мне на грудь.
— Ну, ну, успокойся, все будет хорошо! — почти вношу ее во двор и, обернувшись, киваю догнавшим меня спутникам. — Входите и запирайте дверь.
— А это кто? — запоздало встревожилась художница.
— Мои друзья. Они тебя не обидят. Пойдем в дом, там поговорим.
Придерживая за плечи, веду девушку по дорожке к слабо освещенному проему распахнутой двери и, когда мы до нее доходим, вежливо пропускаю парней вперед и тихо сообщаю ей на ушко:
— Я Джиль.
— Зара, — сообразительно шепнула она в ответ, и мы вошли в домик.
Первая, самая большая комната была, по обычаю, всем сразу. И прихожей, и гостиной, и столовой. Стопка одеял на сундуке в одном углу, в другом зимний очаг и рядом полки с посудой. Потом две двери в маленькие спальни, рядом с входной дверью сундук для одежды и над ним несколько вбитых в стену колышков, на которых висят теплые вещи. Еще один сундук, для продуктов, с другой стороны от двери, а рядом на скамеечке кувшин с водой. Пол застлан старыми кошмами, вдоль стен узкие подстилки и подушки, посередине маленький столик. Просвечивающую во всем бедность скрадывает просто идеальная чистота и порядок.
— Садитесь! — сразу начала суетится девушка. — Я сейчас чай сделаю.
— Зара, — остановил я ее, садясь на сундук, — сначала скажи, что произошло.
— Дядя… — на глазах девушки вскипают слезы, — вчера не приехал ночевать. И сегодня еще нет…
— А он никогда… не ночевал в другом месте? — осторожно спрашиваю ее, прикидывая, кому мог помешать старый калека.
— Ему больше негде, — печально качает она головой, и слезы вновь текут по щекам. — Я не знаю, что и думать.
— Значит, так, — оглянувшись на молча сидевших наемников, решил я. — Мы остаемся тут ночевать, а утром я схожу и попробую что-нибудь узнать. Сейчас там все равно никого нет. Познакомься с моими друзьями, и давайте сварим мясо, а то оно до утра пропадет. Давай показывай, где у тебя что.
— Очаг во дворе, только дрова рубить нужно…
— Я Дирам, — поднялся с подушек молчун. — Где дрова?
— Я Рудо, — держа в руках корзину с продуктами, подходит язва. — Воду из арыка брать?
— Нет, там колодец, в углу сада… я покажу… — рванулась Зара, однако парень качнул головой.
— Сам найду.
— Я Кадин, — заметно поздоровевший за эти шесть дней командир попытался выйти следом, однако я придержал его за руку.
— Не беги. Это не то, что вы подумали. У нас просто общая беда, а не роман. Я женат, а Зара приличная девушка. Она художница, но сейчас не может продавать свои картины. Ей опасно выходить из дома. Деньги приносил дядя, он калека… но как ты слышал, куда-то пропал. Зара, ты что-нибудь ела сегодня?