Ничего страшного. Конни покинет больницу на другой день, потому что у врачей какие-то сомнения насчет анестезии, и они провели дополнительное обследование.
С волнением, которого он не ожидал от себя, незамеченный женой и дочерью, он смотрел на тоненькую фигурку матери его ребенка. Она казалась такой юной и такой незащищенной, когда с широко открытыми, испуганными глазами старалась нежно улыбаться малышке. Трудно представить, что это она была лживой маленькой ведьмой с ангельской внешностью. Сейчас она напоминала ему Мэри.
Мэри всегда привечала детей. С каменным лицом он смотрел, как Изабелла убрала волосы со лба Конни.
— Ничего, родная, — прошептала она. — Не бойся. Все будет прекрасно. И твои ушки самые красивые в мире.
Конни сонно улыбнулась ей в ответ, и Бранд заметил, как Изабелла вздохнула с облегчением. Он понял, что она очень устала, потому что весь день провела в больнице. Однако ничего, кроме раздражения, он не испытывал. Черт! Он должен был быть тут рядом сегодня! И все четыре года он должен был быть рядом. Она отказала ему в этом. Столько лет прошло, а как будто ничего не изменилось. Не поставить его в известность, что операцию перенесли! Он пришел повидаться с Конни, а его встретила взволнованная Эдвина.
Бранд нахмурился. Опять она выставила его вон, как раньше. Черт бы ее побрал. И он незаметно для себя сжал руки в кулаки.
Что было с ним неделю назад? Не иначе, как он лишился разума, если поцеловал ее. Он понимал это даже тогда, когда чувствовал на губах знакомую сладость ее губ и позволил своим рукам коснуться ее тела, которое всегда заставляло его воспламеняться… даже когда он был не в себе.
Не надо было ему трогать ее. Потому что теперь ему еще труднее держать себя на расстоянии. И все же придется. Что она сказала? Что-то насчет колдовства. Она не просто колдунья. Сладострастница, сведущая в черной магии. Если бы он выпил ее отравленного зелья, с ним было бы покончено.
Откуда-то донесся звон колокольчика, и Бранд заставил себя разжать пальцы.
Изабелла что-то почувствовала, потому что подняла голову и повернулась к нему.
Господи, до чего же она хороша. Бранд стиснул зубы, вспомнив, как приятно держать ее в объятиях, когда она отвечает на его ласки. Она всегда отвечает. И, возможно, не только на его ласки. Неожиданно ему пришло на память, что она упомянула о друге. О друге, который хочет жениться на ней. Он усмехнулся, и она опустила глаза.
— Ну как? — спросил он, показывая рукой на малышку.
— Прекрасно.
Изабелла посмотрела на него и холодно улыбнулась, а он вновь ощутил раздражение, едва вспомнил, что она не удосужилась поставить его в известность о перенесении операции.
— Хорошо, — проговорил он, давая себе клятву, что не оставит камня на камне от ее спокойствия еще до конца сегодняшнего дня.
По правде говоря, он понимал, что раздражает ее уже целую неделю, день за днём появляясь у нее в квартире ради свидания с Конни. Однако Изабелла научилась прятать свои чувства… когда этого хотела.
Он улыбнулся ей с неменьшей холодностью и подумал, с каким бы удовольствием заставил ее сейчас корчиться от боли.
Потом он сделал вид, что забыл о ней, и подошел к кроватке. Конни протянула ему ручку. Он взял ее и тихонько сказал:
— Твоя мама права. Твои ушки гораздо симпатичнее моих.
Конни хихикнула.
— Ты смешной. — Глаза у нее закрывались. — Ты отвезешь мамочку домой? Тебе надо это сделать, потому что она очень устала. А утром ты приедешь за мной.
— Спасибо. Так я и сделаю.
Бранд подавил неожиданно появившееся желание рассмеяться. Его дочь не меньший деспот, чем он.
— Ты присмотришь за мамочкой?
Хитрая малышка. Ужасно ей хочется сыграть роль свахи для своих родителей. И кто осудит ее за это?
— Идет.
Он улыбнулся, но постарался не выдать себя голосом. Наверняка это ему удалось, потому что Конни довольно кивнула и уже через несколько мгновений крепко спала.
Бранд взял черное пальто Изабеллы, лежавшее на кресле, и подал его ей.
— В отличие от тебя, я выполняю свои обещания, — сказал он. — Пошли.
— Спасибо. Но за мной не надо присматривать. Я возьму такси.
У нее был усталый голос, да и взгляд тоже, однако она не собиралась уступать ему. Господи, неужели она хоть один раз не может вести себя, как все?
— Может быть, за тобой и не нужно присматривать, — резко возразил он, — но мне надо тебе кое-что сказать, так что такси отпадает. Ты ела?
— Нет. Но…
— Хорошо. Я тоже не ел. Надевай пальто.
Она не пошевелилась, тогда он накинул пальто ей на плечи и повернул ее к дверям.
— Бранд, я никуда не пойду. Конни…
— Конни спит. И она попросила меня отвезти тебя домой. Я это сделаю, но сначала что-нибудь запихну в тебя по дороге. Ты похожа на привидение, и это тебе совсем не идет.
На самом деле он думал, что бледность очень ей идет. В ней появилось что-то неземное, и она была красивее, чем когда-либо. Однако она забыла поесть, и в нем шевельнулось воспоминание о тех временах, когда он заботился о ней. Тогда все было проще, потому что она была маленькой и зависела от него. А теперь у нее своя жизнь, и она может есть или не есть когда ей угодно.
— Пошли, — повторил он, не обращая внимания на ее возражения. — Моя машина за углом.
К его удивлению и невыразимому облегчению, Изабелла умолкла и позволила ему вывести ее в коридор.
Бранд вел свой синий «ягуар» на довольно-таки большой скорости. И направлялся он вон из города. Изабелла сидела рядом с ним и вспоминала, что он всегда водит машину, как будто это не машина, а самолет. Она откинула назад голову и сквозь полуприкрытые веки видела длинную светящуюся полосу желтых фонарей. Потом вмиг стемнело, когда Бранд завернул к маленькому ресторанчику с тяжелой дубовой дверью.
— Где мы? — спросила она, изо всех сил стараясь не заснуть. — Я не одета для…
— Ты отлично выглядишь в черных штанах и красной блузке. Она идет твоим глазам.
Бранд произнес это без всякого выражения, но, когда Изабелла взглянула на него, между ними словно пробежала искра, и прежде, чем он отвернулся, она заметила, как у него расширились зрачки, значит, он волновался куда сильнее, чем хотел показать.
Изабелла ощутила победный восторг и совсем забыла о сне.
— Где мы? — повторила она свой вопрос, когда Бранд подал ей руку. — Я не знаю…
— И неудивительно. Здесь клуб. Тихо, приятно и никого лишнего.
— Хорошее место для жен, которых не хочешь никому показывать, — сказала Изабелла, не скрывая, что уязвлена.
— Или для любовниц, — подтвердил он, похлопывая ее по спине, чтобы, Изабелла не сомневалась, позлить ее. — Но на самом деле я думал, ты захочешь поесть в тихом месте, потому что у тебя был тяжелый день. Если я и сказал, что хочу кое-что обсудить с тобой, то вовсе не желаю делать этот день еще тяжелее для тебя.
— Спасибо.
Изабелла не знала, как ей вести себя с Брандом, который, с одной стороны, изображал хозяина, а с другой — был совершенно бесстрастен. Она ждала скандала из-за того, что его не поставили в известность, а ему как будто все равно.
Очень скоро она поняла, что ошибалась.
Бранд повел ее по лестнице в сумеречный подвальчик со сверкавшим полом и всего несколькими столиками. Здесь действительно можно говорить, как будто наедине. В большом камине ярко горел огонь. Несколько хороших бронзовых чеканок висели на стенах, не говоря о прекрасных картинах викторианской эпохи.
Официант привел их к столику у камина, и, когда Изабелла села, она сразу почувствовала себя легко и умиротворенно, что было очень странно, потому что как раз умиротворение не нисходило на нее всю последнюю неделю.
Бранд близко к сердцу принял свои обязанности отца, и, хотя она упрашивала его как-нибудь совместить свои посещения с ее работой, он пренебрегал ее просьбами и появлялся, когда хотел и где хотел. Его присутствие смущало ее, она нервничала и терялась, особенно когда вспоминала о его поцелуе.
Сейчас в этом теплом зале она почувствовала себя почти счастливой. А почему бы и нет? Ей предстоял вечер наедине с мужем, каких было всего два-три в прошлом, когда Бранд вдруг решался быть с ней особенно добрым. В те времена, правда, они ели исключительно пиццу.
Изабелла улыбнулась и попыталась расслабиться.
Через несколько минут от ее эйфории не осталось и следа.
— Почему ты не сообщила мне об операции? — потребовал ответа Бранд, едва официант принял у них заказ.
Изабелла сплела пальцы. Бранд становился чересчур требовательным. Конечно, он отец Конни, однако ему придется запомнить, что она — мать и за ней последнее слово во всех делах, которые касаются ее дочери.
— Я звонила тебе, — сказала она, помолчав. — Вероника ответила, что ты на работе.
— Понятно. А почему ты не позвонила туда?
Изабеллу не обманул его ласковый тон.
— Потому что мисс Дюбуа сообщила мне, что ты приказал тебя не беспокоить.
— Приказал. Но это не касается тебя, если речь идет о здоровье моей дочери.
Его голос звучал неприязненно, а отблески огня, плясавшие на его лице, и подчеркнуто строгий костюм придавали ему вид черного сексуального дьявола. Изабелла забеспокоилась, уловив в себе влечение к мужу. О Господи. Меньше всего на свете ей хотелось вновь почувствовать тот сжигавший ее в юности голод.
— Я так и подумала. Но ты все равно ничем не мог помочь. К тому же мне пришлось бы долго объяснять, а у меня совсем не было времени. Поэтому я решила позвонить тебе вечером.
Она говорила торопливо, чувствуя, как нагнетается вокруг них атмосфера.
— Неужели? — Он протянул руку через стол и взял ее за руку. — Изабелла, пойми раз и навсегда. С сегодняшнего дня, если в жизни Конни происходит что-то важное, я должен быть поставлен в известность. И немедленно.
— А если нет? — с вызовом спросила она, впрочем вполне соглашаясь с его пожеланием, высказанным, правда, в виде приказа.
Она понимала, что он абсолютно уверен в своем праве раздавать приказы.