Жиль уже и не помнил, что ещё совсем недавно собирался жениться по выбору родичей, встретить невесту перед алтарём, и вообще не думал интересоваться ею, её желаниями и её возможными детьми. Подходит – и хорошо. Где жить – есть, вот и пусть живёт, и за имуществом смотрит.
А что вышло?
Он где-то ошибся? Он увлёкся и принял желаемое за действительное?
Дома он не стал объяснять ничего и никому. Ни Жакетте, ни, тем более, де ла Мотту. И с Мадлен он говорить не хотел, хотя она и пыталась его позвать. Что он ей скажет – ваши дети меня не любят? Да глупости. Если статус подходит для брака – то на такие вещи и смотреть никто не станет. А если не подходит – так и тем более.
Подходит ли ему Мадлен? Он-то считал, что да, и что он ей – тоже, и не просто он пришёл к ней ночью, а она не прогнала, и не просто она прилепилась к нему, а он и рад…
Зеркало вибрировало беспрестанно, он бросил один взгляд – и больше даже не смотрел. Мадлен. Лионель. Сестрица Катрин. Кто ещё? Жакетта зашла, молча дала лекарство, смотрела с вопросом в глазах. Ещё бы его милость Котальдо зашёл и посмотрел, для полного-то счастья.
Что делать-то?
Дверь открылась, и вошла… Мадлен. Откуда она здесь взялась? Кто привёл её и зачем?
- Госпожа де Кресси, идите к дьяволу, - он прикрыл глаза, потому что не хотел видеть ни её растрёпанной головы без чепца, ни тонких пальцев, ни испытующе глядящих глаз.
- Чуть позже, - отрезала она, и уселась напротив. – Сначала – пара вопросов.
Что? У неё ещё и вопросы? Но она молчала, молчала и не сводила с него глаз. Чего-то не видела? Вдруг разглядела?
- Что случилось? – спросила она после молчания.
Спросила как-то трепетно, он сам бы лучше не спросил.
- Случилось? – он открыл глаза.
- Да. Вы ведь не просто так сбежали, будто за вами гналась сотня тех самых дьяволов, и засели здесь.
- Я – сбежал? – ну вот ещё, ниоткуда он не сбегал!
- Конечно. Даже не поздоровались. Вот что, ваше высочество. Я скажу, что собиралась, и пойду, а вы уже дальше – как знаете. Я подозреваю, что вы могли услышать сплетни о нас с вами, гадкие сплетни, и подозреваю – от кого, сама слышала незадолго до вас. Я рассказала его преосвященству, что его дом полон сплетников, и что ему эти сплетники могут угрожать ещё посильнее, чем мне или вам, и он услышал меня. И согласился. Поэтому… ну, сплетни, они бывают, и бывают про всех. Ничего особенного, хоть и гадко, и больно. Почему-то думаешь, что если ты сам счастлив, то и другие вокруг тоже должны быть счастливы и всему радоваться, а оно вовсе не так.
Он слушал, но пока не понимал. Сплетни? Да ну их в преисподнюю, сплетни. О Жиле что только не говорили за всю его жизнь, переживёт, не развалится. А Мадлен продолжала.
- Ещё вы могли изумиться тому, что я запросто разговариваю с его преосвященством. Но там, знаете ли, его дела, не мои. И если я что-то понимаю в этой жизни, то о тех делах вы тоже узнаете. А если бы вы зашли в комнату, то увидели бы её величество, она тоже там была, и ровно как мы все, не поняла ничего. Вообще я вас со вчерашнего утра не видела и знаю о том, что с вами было, только с чужих слов. А хотела бы знать от вас, мне было бы приятно.
Ох, надо же, приятно ей.
- И ещё, ваше высочество, заметьте, вовсе не я бегала за вами и добивалась вашего внимания. Вы добились, я теперь не мыслю своей жизни без вас. И что же? Всё было… только для этого? Чтобы я увлеклась? Ну так я увлеклась, вы победили. Я люблю вас, я не понимаю, что происходит, и мне больно от этого.
Ну ничего же себе! Наверное, ни одно признание в любви за всю жизнь не казалось Жилю таким сладким и таким желанным. Но…
- Почему же тогда ваши дети говорят, что я чудовище? – сощурился он.
Её глаза стали большими-большими.
- Что? – а потом она прикрыла рот рукой.
Всё-таки знает?
- Это Аделин, да? Я просила её так не делать. Она не со зла.
- Да какая разница, со зла или нет! Она ведь так считает.
- Нет, неправда, она так не считает. Она тоже скучала без вас эти два дня, как и младшие. Просто она пока не задумывается о том, что говорит. Будет ей повод, - сурово добавила Мадлен.
- Скучала? – Жиль не заметил, как произнёс это вслух.
- Конечно. Спрашивала – когда вы придёте, и когда у них с Шарлоттой будет урок. И Мари спрашивала – расскажете вы ещё что-нибудь, или нет.
- Это… это вы говорите мне специально. Чтобы разжалобить меня.
- Нет, просто чтобы вы знали это, да и всё. Но если вам хотелось всего лишь заполучить ещё одну дурочку – скажите уже об этом честно, да я пойду. Я понимаю, что бедна, и что брать меня в жёны – невыгодно. И я сама виновата, что поверила. Вот, забирайте, - Мадлен выпутала из куска ткани шкатулку с его подарком, сняла кольцо, положила туда же и сунула ему в руки.
- Глупости какие, - фыркнул Жиль. – Ещё не хватало обратно подарки забирать!
- Знаете, дорогие подарки от мужчины мне нужны только с этим мужчиной вместе, никак иначе, - Мадлен поднялась. – И это вот тоже заберите. Думала, подарим вам сегодня, все вчетвером, а раз так – просто возьмите, да и всё. Должны понимать, что такой предмет, сделанный определённому человеку, другому пользы не принесёт.
Мадлен положила ему на колени свёрток ткани, который до того держала в руках. И поднялась.
Жиль изумлённо уставился на ткань.
- Что это?
- А вы посмотрите, - бросила она, поджав губы.
Он развернул… Чёрт побери. Господи, спаси и помилуй. Сорочка. Вот прямо сорочка, и он чувствовал – не простая, ничуть не хуже той, погибшей накануне, потому что сила так и билась в нитях швов, в рисунке вышивки и даже на кончиках шнурков.
- Мадлен… Мадлен, кто это сделал? Неужели вы?
- Мы, - отрезала она. – Я и девочки. Аделин соединяла детали. Мари обшивала срезы, так аккуратно даже у меня не выйдет, наверное. Шарлотта плела шнурки. А я вышивала.
- Вы все? Для меня?
Для чудовища и вообще неудачника, хотел сказать он, но не стал ничего говорить. Просто выдохнул, поднялся… и каким-то чудом вернулся обратно с ней, она оказалась у него на коленях, и она плакала.
- Я снова опрофанился? Не плачьте, Мадлен, пожалуйста. Давайте сделаем что-нибудь, чтобы вы не плакали. Вы чудесная. И девочки у вас хорошие. Никуда вы не пойдёте из этого дома, ясно вам, я вас не отпущу. Тем более, раз вы уже пришли сюда сами. И кольцо не вздумайте снимать, а то крыша у дома отвалится, и всем нам будет негде жить, ясно вам? – он вытащил кольцо из шкатулки и вернул его на место, и сжал её пальцы. – А я дурак, старый дурак. И я вас люблю. И Шарлотту. И Мари. И великого мага Аделин тоже люблю. Утром пойдём и заберём их всех сюда, ясно вам?
- Утром? Заберём? - пробормотала она.
- Да, утром. Потому что сейчас я не позволю вам никуда уйти. А за девочками там кто-нибудь присмотрит. Например, дорогой племянник, его прекрасная кузина и талантливая госпожа Жийона. На каждого – по девице, справятся. Я сейчас им скажу, - он завертел головой, пытаясь понять, где какое-нибудь зеркало, но рядом не было ни одного, тогда он взялся за то, что было прицеплено к поясу Мадлен. – Дорогой племянник, будь добр, скажи трём оставшимся у тебя юным девам, что мы с их матушкой придём за ними завтра. А пока пусть не скучают. Всё.
Как он жил-то два дня без этих глаз, этих губ, этих рук? Дурак был, больше так делать не следует. Никогда. Лучше уж быть чудовищем. Чудовищем в сорочке.
- А как же я теперь пойду к дьяволу? – подняла брови Мадлен.
- Вместе пойдём. Потом. Когда-нибудь.
Мадлен проснулась от странного звука среди ночи и ничего не поняла.
Темно, и какие-то шаги, нечеловеческие. Люди так не ходят. Мыши тоже так не ходят. И кошки с собаками. Все по-разному, и все – не так.
Чуть поскрипывали половицы, шаги приближались.
Принц спал, забросив на неё руку. И ногу. Так что деться ей было особо некуда, хоть кровать у него – как две тех, что в доме его преосвященства.
Только зажмуриться и задержать дыхание.
Но когда большое тяжёлое тело прыгнуло на кровать, Мадлен завизжала. То есть тоненько всхлипнула, но этого оказалось достаточно – принц проснулся.
- Мадлен? Моя чудесная Мадлен, что случилось?
- Здесь… здесь кто-то есть, - выдохнула она.
- Ясное дело есть, вы и я, - не понимал принц.
- Нет, вон там, в ногах, - кивнула Мадлен в темноту.
- А, там! Не бойтесь, он не опасен. Идите сюда, ваша милость, - принц даже немного повысил голос, - и я вас представлю.
Кровать даже заскрипела, когда тяжелое тело двинулось по ней – хорошо, со стороны принца. А он зажёг магический свет, и Мадлен увидела… кота.
Огромного кота из холла.
- Кто это, господи?
- Это, дорогая моя, его милость Котальдо. Ваша милость, это моя Мадлен, она будет жить здесь с нами, её нельзя пугать. Её и её девочек. У неё три чудесных… котёнка. Завтра увидишь.
Принц совершенно спокойно трепал кота по загривку, чесал лоб и затылок, а кот поджал под себя лапы и лёг с другого боку от него. И ещё жмурился и мурлыкал – очень тихим низким звуком.
- Мадлен, его можно погладить. Он опасен только для врагов и грызунов.
- Вы уверены? Я думала, умру от страха, - нервно рассмеялась Мадлен.
- Даже и не думайте, ясно вам?
Мадлен собралась с духом и протянула руку через Жилев бок – погладить зверя. На ощупь – кот котом, но почему такой большой? Кот нюхал её ладонь мокрым носом, а потом ещё и тыкался – мол, чеши дальше. И мурлыкал громче.
- Кисонька? – неуверенно спросила Мадлен.
Кисонька поднялся, переступил через них обоих – с лёгкостью, она прямо вжалась в принца, и лизнул Мадлен в нос. Очень шершавым языком. А потом ещё и ещё.
- Умница, ваша милость, - принц прямо светился от удовольствия. – Необыкновенный кот, второго такого не существует. И необыкновенная Мадлен, второй такой тоже нет.
Мадлен выдохнула – кажется, её не съедят.
- Вы бы хотя бы предупредили, - покачала она головой.