Юноша говорит:
— А наше родовое предание говорит, что наш род пошел отсюда. Хозяева обычно знают, где что находится. А вы все время преследуете меня.
Братья-лентяи отвечают:
— Да что там ваше предание! Мы не верим ему. Мы — хозяева урочища!
Юноша говорит:
— У нивхов считается грехом, если жители одного стойбища живут не в мире.
Братья-лентяи отвечают:
— А ты не ссорься с нами!
Юноше ничего не оставалось, как снять свою сеть и уехать искать другую тонь.
А шаманка сказала сыновьям:
— Пусть старается. Для нас же старается.
Как-то вернулся юноша в стойбище из тайги, видит: его х’ас пустой.
— Где юкола? — спросил у плачущей матери.
— Лентяи перетаскали в свой амбар, — ответила мать сквозь слезы.
Юноша ушел далеко, на побережье моря ловить нерпу, иначе умрешь с голоду. Добыл много нерпы и сивучей, заготовил шкуру и сало и отправился домой. Он не торопился: настал сезон охоты на соболя, пусть дети шаманки поставят ловушки в лучших местах и не трогают его! По дороге встретил оленью нарту: ехал богатый эвенк с мехами. Эвенк остановил оленей.
— Юноша! Нет ли у тебя чего-нибудь поесть? А то я второй день ничего не ел.
Наш охотник накормил эвенка мясом и говорит:
— У тебя в нарте шкуры таежных зверей. У меня кушанье — дар моря. Давай поделимся тем, что у нас есть.
Эвенк, поедая вкусное мясо, говорит:
— Я согласен.
Юноша вернулся домой, таща за собой нарту с мясом и мехами.
Его встречает плачущая мать:
— Дети шаманки перетаскали все наши дрова, пожгли, а угли бросили около нашего дома.
Юноше ничего не оставалось, как собрать угли, отнести к берегу реки и сбросить там в яму.
Вскоре вернулись с охоты братья-лентяи. Узнали, что юноша привез много мехов, — диву даются.
Прибежали шестеро братьев к юноше:
— Как ты достал столько мехов?
Юноша отвечает:
— Я обменял их на уголь в стойбище эвенков.
Братья-лентяи прибежали домой, пожгли все свои запасы дров, насыпали полную нарту углей и заторопились в стойбище эвенков. Пришли. Ходят из юрты в юрту, предлагают уголь, просят в обмен меха.
В каждой юрте им отвечают:
— Ищите людей глупее себя!
Братья вернулись в свое стойбище, обозленные неудачей.
Пожаловались матери-шаманке. Она говорит сыновьям:
— Этого дурня мать научила всяким хитростям. Надо убить ее!
А мать нашего юноши лежала больная.
Шаманка пришла, приготовила из всяких корней и трав зелье и дала больной.
— Не пей! Зелье приготовила злая шаманка! — сказал матери юноша.
Больная мать отвечает:
— Умру я от болезни или от желания злого человека умру — все равно. А может, добрый дух нашей соседки поселится в моем больном теле, и я поправлюсь?
Выпила больная зелье и умерла к утру.
Загоревал юноша. Но нечего делать. Положил тело своей матери на нарту, обложил лисами, горностаями и потащил в лес, чтобы сжечь его на костре родового кладбища.
Нарубил из толстых сухих лиственниц длинные поленья. Совершил обряд. Хоть и было одному трудно, но все сделал по обычаю. Отправил мать в Млы-во — в потустороннее стойбище.
Поздно ночью, когда последние искры от костра поднялись в небо и превратились в маленькие-маленькие звезды, юноша возвращался домой. Он переходил реку, когда увидел: едет с морского побережья на собачьей нарте человек, везет много рыбы, нерпичьего мяса и сала.
— Зайди, человек, в мой дом, погрейся у очага и выпей горячего, чая, — говорит юноша.
— Мне очень радостно встретить на пути человеческое жилье. Но спешу домой: там ждут не дождутся меня дети, — отвечает проезжий.
— Тогда возьми своим детям от меня гостинцы: шкуры соболя и лисы, — говорит юноша, отдавая ему шкуры, что остались, не были закопаны у костра.
— Я от благодарности не знаю, как поступить, — отвечает проезжий. — Возьми от меня нерпичьего сала и мяса. Если есть дети, пусть они будут сыты. Если нет детей, пусть будет сыта мать-старушка. Если нет матери, пусть будет сыт отец-старик. Если нет никого будь сыт сам.
Показал юноша-сирота проезжему кратчайшую «дорогу к его стойбищу и вернулся домой.
Утром прибежали братья-лентяи, смотрят, удивляются. Спрашивают, где он достал столько пищи.
— Если вы принесете труп женщины в селение ороков[73], они наперебой будут вам предлагать нерпичье сало и мясо, — отвечает юноша.
Побежали братья домой, убили свою мать-шаманку, положили на нарту и повезли в селение сроков. Заходят в каждый дом, предлагают труп матери в обмен на пищу. Мужчины-ороки палками прогнали их из своего селения.
Обезумев от злобы, прибежали братья-лентяи в свое стойбище, схватили братья-злодеи юношу из маленькой землянки, привязали к нарте и прикрыли сверху нерпичьей шкуркой — решили утопить.
Все шестеро взялись за потяг и потащили нарту далеко от стойбища, к кипящему озеру. Долго шли они, устали. Устали и проголодались. Остановились по пути в одном селении. Зашли в крайнее жилище пить чай. Пьют. Один чайник пьют, второй — на огне. Второй чайник пьют, первый — на огне.
Слышит юноша: проезжает мимо кто-то. Юноша подозвал проезжавшего, говорит:
— Я болел и умер. Мои братья повезли меня хоронить. Чтобы не выпал, привязали к нарте. Но по дороге я ожил. Мои братья пьют чай. Развяжи меня.
Тот развязал юношу.
Юноша привязал к нарте бревно и большой камень, прикрыл сверху нерпичьей шкурой и ушел домой.
Наевшись юколы и напившись чаю, шестеро братьев вышли из гостеприимного жилища, опять взялись за потяг и потащили нарту к озеру. Подтащили нарту к озеру и с прибрежного бугра скатили ее. Нарта ушла на дно.
Братья-разбойники наперегонки побежали в свое стойбище, чтобы растащить добро юноши, которого, как они думали, удалось утопить. Один за другим перепрыгнули порог маленькой землянки. Смотрят — и глазам не верят: стоит он перед ними.
Говорит:
— Друзья мои! Там в озере, под водой, шесть сестер, одна красивее другой. Ждут вас.
Шестеро братьев-лентяев наперегонки побежали к озеру. Со всего разбега нырнули в кипящую воду. Оттуда уже никогда не вернулись.
А юноша ушел из своего стойбища в далекое путешествие искать людей.
В МЛЫ-ВО
Спроси у моих сородичей, где находится Хоркс — вход в Млы-во? Северяне скажут: надо идти по западному побережью в сторону Ккоккр[74], и где-то в распадках Кршыус южнее бывшего селения Руй[75] и находится вход в Млы-во.
Я был в тех изрезанных распадками местах. Добирался где на машине, где катером, где пешком. Разговаривал там со стариками из рода Кршыус-пингун. Они сказали: да, где-то в наших распадках находится вход в Млы-во. Но кто-то сказал совсем другое: вход в Млы-во находится на Т’ый[76].
Я бывал и на Т’ый. Местные старики сказали: да, где-то в нашей долине у склона какой-то сопки и находится вход в Млы-во. Но кто-то сказал, что слышал еще от отца своего отца: Хоркс находится где-то на Ккоккр. Я искал Хоркс, чтобы найти причину «прописки» входа в Млы-во в том или другом месте Ых-мифа.
Но приехал на Кэт[77] с Ккоккр человек из рода Руйфингун по имени Колка.
Колка не увлекался ни рыбалкой, ни охотой. Кажется, со зрением у него неважно — во время войны взрывом опалило ему лицо.
И я не знал, зачем он проделал много сотен километров. Но вскоре выяснилась причина его путешествия: он женился на Мулгук, женщине из рода Кевонгун. Моя мать тоже из рода Кевонгун. Она старше Мулгук. Так что Колка стал моим ымхи — зятем. А я ему — ахмалком — тестем.
Колка неважный рыбак и неважный охотник. Но он знал много старинных тылгуров.
Как-то во время летней рыбалки мы остановились с ночлегом на берегу нерестовой реки Тыми, что несет свои воды в Пила-Керкк — Охотское море. Мы срубили шалаш и развели ночной костер.
После нежного шашлыка из горбуши и крепкого чая пришло время тылгура. Я попросил своего ымхи рассказать, где находится Хоркс. И если он знает где, чем объяснить, что «вход» в Млы-во находится там, а не в другом месте.
Колка глянул на меня удивленно и сказал: «Я не знаю, где находится Хоркс, — не был там. Но знаю тыл-гур «В Млы-во».
И вот что рассказал Колка.
Раньше на берегу залива стояло стойбище. Жили люди стойбища в дружбе и согласии. Никто никого не трогал, каждый жил своей жизнью. Все реки были полны рыбы. И жители стойбища ловили так много рыбы, заготовляли так много юколы, что заполнили все амбары и другие хранилища. На всю зиму хватало припасов и оставалось. И люди стойбища еще и кормили своих соседей. Даже из самых отдаленных краев приезжали голодные, и им не отказывали.
Так продолжалось долго. Но пришел конец счастливым годам. Кто-то, имя которого забыло предание, сказал, что люди не умеют рыбачить. Нужно ставить сети не на заливе, а у входа в устье реки.
Поехали рыбаки к нерестовой реке, поставили сети. Поставили сети так плотно, что загородили вход в реку. И действительно, рыбы подошло к сетям очень много е рыбаки не успевали снимать улов.
Все знали: рыба, как птица, оставляет потомство там, где она сама родилась. И если ее выловить, в последующие годы не жди подходов рыбы. Знали, но поступили так, как велел тот человек. И уже осенью следующего года люди узнали, что такое голод.
Зима выдалась холодная, затяжная. Голодало все стойбище.
И мужчины стали искать счастья в охоте на таежного зверя. Уходили охотники в тайгу, в сопки — не все возвращались. Жители стойбища дивились: куда исчезают кормильцы? А тут еще пошли болезни, и люди начали умирать. Только еда могла спасти стойбище от смерти.
И вспомнили люди того, кто велел ставить сети в устье нерестовой реки. Вспомнили его и наказали идти в тайгу.