— Почувствуй его, сожми, но не сильно.
Он издевается, вот провалиться мне на этом самом месте! Или это я настолько испорченная, что все, что слышу из его уст, воспринимаю с сексуальным подтекстом?
— Так нормально? — поинтересовалась язвительно, сжав мяч.
— Ты его лопнешь, Кулагина, убавь темперамент, — услышала на ухо. Сомкнуть руки на его шее и душить-душить, пока это красивое лицо не замрёт маской. — Легко бросаешь, — продолжил он, — и бьешь, тут очень простое и плавное движение тела, — внезапно Пал Сергеич положил руку мне на живот, и не успела я среагировать, как мужчина сделал движение, имитируя удар, при этом надавив на мой многострадальный низ живота, прижал к себе.
Инстинкты сработали быстрее меня, учитывая, что я и так была на пределе, и я прогнулась в пояснице, тяжело выдохнув. Городецкий же наоборот, на мгновенье затаил дыхание, сжав меня ещё сильнее, и я с ужасом почувствовала, как мне в спину упирается… Нет, серьезно, это оно?!?! Такой размер вообще бывает? Может, он что подложил, чтобы пустить пыль в глаза?
Я бросила отчаянный взгляд на Дениса, но тот стоял в стороне и болтал с каким-то парнем. Дорогой, я почти сексом тут занимаюсь прямо на корте! Спаси же меня от этого сексуального маньяка! А иначе я на него нападу!
Городецкий успел вернуть себе невозмутимость, отпуская меня, шепнул:
— Ну как тебе большой теннис, Аленка?
Он отошёл, а я уставилась на него. Невозмутимый стоит, насмешливо крутит ракетку. А я никак не отдышусь, щеки горят, возбуждение несётся по телу волнами. Не соображаю ничего. Мне бы холодный душ, чтобы освежиться, а ещё лучше кровать, а в ней… нет, не дождётся! Я даже представлять этого не буду, пусть идёт куда подальше и свою красивую задницу заберёт.
Положение спас Денис, подойдя-таки к нам. Соизволил!
— Ну как тебе Аленка? — задал вопрос. Городецкий кинул быстрый взгляд, дёрнув бровью.
— Потенциал на лицо, надо больше заниматься, и большой теннис будет ее.
И снова я все перевернула в пошлом смысле. Нет, он же это и имел в виду?
— Может, вы тут вдвоём поиграете, раз вам так нравится?
Мои глаза расширились до неприличия, не знаю, как я в ужасе не крикнула протяжное: неееееееет!
Но я не крикнула, а профессор ответил:
— Почему бы и нет, да, Аленка? — и подмигнул мне. Спокойно, Кулагина, не бей его ракетой по голове, хотя тебя почти наверняка оправдают.
— А ты куда собрался? — задала вопрос Денису. Он пожал плечами.
— Посижу в кафе вон в том домике, там на втором этаже веранда с выходом на крышу.
А сброситься с неё можно?
— Иди, Дэн, — кивнул папенька, и тот умчал быстрее ветра.
— Он с детства теннис терпеть не может, — пояснил вдруг Пал Сергеич, — может, потому что я хотел ему своей судьбы, которой у меня не случилось. Навязывал, заставлял.
В эту минуту с Городецкого словно слетела маска, и он предстал передо мной отцом взрослого сына, который хоть и фигово, но пытается заботиться о своём отпрыске.
Такого Пал Сергеича я еще не знала.
Я вообще его как отца не знала. От Дениса мало что можно было услышать об их отношениях, да и какие отношения, когда отец целыми днями пропадает. И обида у Денина на лицо, тут к гадалке не ходи, комплекс какой-нибудь психологический. У меня в Минске подружка есть, психологиня Юля, вот она бы могла сказать точно. Может, обратиться к ней? Заодно меня от навязчивых идей избавит… Нет, такое я не смогу поведать никому.
— Ну что, Аленка, — вернул меня из мыслей Гродецкий, весело подмигнув и крутанув в руке ракетку, — попробуем поиграть?
— Давайте, — обреченно вздохнула я.
— Что-то не очень ты похожа на фанатку большого тенниса.
— Я предпочитаю смотреть.
— Я так и понял, — хмыкнул он, а я покраснела.
Это он сейчас намекает на тот факт, что я выследила его измену и подглядывала, как он сексом занимается? Или я просто схожу с ума?
Но надо сказать, остаток времени прошел спокойно. То есть спокойно в моральном плане, потому что в физическом я оказалась выжата, как лимон. Пал Сергеич, по ходу, во всем любит добиваться совершенства, ибо спуску мне не давал, и я носилась по корту, как электровеник. И тоже кричала, как спортсменки, только в моих криках воплотились все известные проклятья, которые я посылала на голову несносного профессора.
В общем, когда наше время закончилось, я растянулась прямо на корте в форме звезды и закрыла глаза, тяжело дыша. Так и лежала, пока не услышала над собой:
— Впечатляет.
— Сознайтесь, профессор, — сказала, не открывая глаз, — вы хотели сделать из меня отбивную?
Он молчал, и из любопытства пришлось открыть один глаз. Городецкий возвышался надо мной, беззастенчиво пялясь на мое тело. Этот его взгляд прогнал усталость вмиг, и ее место заняло дотошное возбуждение. Дотошное, потому что у меня уже сил не было ходить с вечно дрожащими коленками.
Пал Сергеич посмотрел мне в глаза, протянув руку. Я ее приняла и встала, не разрывая зрительного контакта. Правда, в конце он дернул меня на себя, так что я оказалась в его объятьях. Даже вспотевший после игры, он был привлекательным до чертиков, а вот я вряд ли, немного облагораживали мой внешний вид, разве что, короткая юбка и обтягивающая футболка.
Рука Городецкого тем временем легла мне на поясницу, ненавязчиво надавливая, вжимая в мощное тело, и я уперлась руками в его грудь, не переставая тонуть в голубом омуте глаз.
— Я выхожу замуж за вашего сына, — выговорила еле слышно на выдохе.
— Это ты меня или себя убеждаешь? — спросил он, пронзая взглядом. Я нервно сглотнула, а Пал Сергеич склонился к моему уху.
— Что бы я с тобой сделал, если бы ты попала в мою постель… — прошептал многообещающе, продолжая прижимать, а я вцепилась пальцами в его футболку, готовясь грохнуться в обморок от смеси нереального возбуждения, восторга и ужаса.
Не сдавайся, Аленка, ответь ему достойно. Залепи пощечину, крикни «как вы смеете?!» и уйди.
Ну хотя бы скажи что-нибудь саркастичное.
Хотя бы что-нибудь скажи, пока кожа на шее не оплавилась от его дыхания.
Кашлянув, я ляпнула первое, что пришло в голову:
— Отбивную?
Пал Сергеич на мгновение замер, а потом рассмеялся, уткнувшись мне в плечо. Вот я дура, такой момент испортила!
Объятия ослабли, и Городецкий отстранился, продолжая посмеиваться и смотреть на меня… как-то по-другому. С интересом, что ли, но не таким, как раньше. Ой, нет, остановись, идиотка несчастная.
Подумаешь, про постель он сказал. Ну сказал, а про то, что после секса выставил бы за дверь, тактично промолчал. Так что не стоит особо обольщаться.
— Пойдем, Аленка, — сказал Городецкий, и я последовала за ним, думая о том, что мне нравится, как он произносит мое имя. Есть в этом что-то дерзкое и милое одновременно. И жутко сексуальное.
Кажется, все, что связано с ним, для меня теперь сексуально. Это уже болезнь, а не случай психолога.
Прежде чем подняться в кафе, мы разошлись по душевым, и как ни странно, встретились снова на выходе. Случайно. А может, он меня ждал? Вот я его точно не ждала. Целых семь с половиной минут за углом не ждала.
— Форма теннисистки тебе больше к лицу, — заметил Пал Сергеич.
— Может, мне в ней завтра прийти на семейный обед? — съязвила я.
— Приходи, я буду не против. Тебе тоже понравится.
— Как сегодняшний теннис? — хмыкнула я. — Знаете, Пал Сергеич, у вас просто кризис среднего возраста и желание доказать всем, что вы еще ого-го.
— Даже так? — удивленно хмыкнув, он открыл дверь в домик, где располагалось кафе, предлагая мне пройти внутрь. Надо же, даже не обиделся. Непробиваемый черт.
Но когда я сделала шаг, чтобы зайти внутрь, задержав меня за руку, наклонился и сказал:
— Завтра после обеда расскажешь про мой кризис.
И пропустил внутрь. Я шла, точнее, переставляла по инерции ноги, и думал об одном: сама напросилась! И так каждое столкновения с ним — как хождение по минному полю, а завтра, чую, он мне устроит…
Только почему-то при этом снова стало горячо внизу живота. От этого надо избавляться. Сегодня уложу Дениса в постель и залюблю до полусмерти. Должно же меня отпустить. Так просто не бывает, в конце концов. Профессору хорошо, у него бедная Лиза два раза в неделю. А мне что делать? Придется работать с тем, что есть.
Правда, то, что есть, преподнесло мне неприятный сюрприз: открыв дверь в кафе, я увидела Дениса, флиртующим с девушкой-барменом.
Вот уж ничего себе. Не знаю, что меня больше поразило: то, что он флиртует с другой, или то, что вообще флиртовать умеет. Когда я его обхаживала, подобного шарма не замечала.
— А сын времени даром не теряет, — хмыкнул Пал Сергеич. Значит, мне точно не показалось, что это флирт, а то я уж думала, это побочное явление от болезни имени Городецкого. — Торопись, Аленка, пока другая его не захомутала.
Я показала ему палец. Очень хотелось средний, но пришлось безымянный с кольцом.
— И как любящая жена я закрою глаза на это недоразумение, — добавила, опуская палец, профессор только еще раз хмыкнул.
Тут Денис увидел нас и явственно смутился. Может, тоже ему палец показать, чтобы не забывал, как полгода назад предложение делал и песни пел, что я та единственная, с кем он хочет прожить свою жизнь?
Спрыгнув с высокой табуретки, Денис быстро зашагал к нам, а Пал Сергеич подтолкнул меня к столику, слегка коснувшись рукой талии. Этого было достаточно, чтобы задать направление и максимальную скорость, к столику я почти побежала.
Плюхнувшись на стул, подождала, пока присоединятся мужчины. Денис поглядывал со смущением. Знал бы ты, милый, что творится за твоей спиной между мной и твоим папочкой…
— Ну что, молодежь, — спросил Городецкий, усевшись, — может, сделаем наши походы на теннис еженедельными?
Лица у нас с Денисом вытянулись одинаково, но по разным причинам, а Пал Сергеич рассмеялся.
— Ладно, я пошутил, выпьем лимонада, и расходимся.