— Сир Ламберт, — сказала Елена со слегка нервным смешком, — о ревности я знаю только то, что есть такое слово. Как технология гномов — они говорят, будто с её помощью создают свои инструменты, оружие, броню и прочее. Но что это на самом деле такое? Ревность для меня — та же технология, такая же странная и непонятная вещь. А уж ревновать вас к засидевшейся в девицах мельничихе… Извините, это вы безмерно своей избраннице польстили. Или вы приняли за ревность мой интерес к ней и её семье? Ничего личного, просто хочу знать, чего можно ожидать от этих людей. — Чуть помолчав, она прибавила: — Катерина ведь мне понравилась, когда я увидела её в первый раз. Я, правда, подумала, что она умеет поставить на своём, а оказалось, ей просто слишком многое с рук сходило. Думаете, она и правда может утопиться, если её заставят выйти замуж за того, кто ей не нравится?
— Вряд ли, — неохотно отозвался Ламберт. — Но проверять не хочу. Нам тут только утопцев и водяниц не хватает для полного счастья. Спокойно и деловито, конечно, не пойдёт и не прыгнет, но вот разругавшись с родными, со злости, в слезах и соплях, как вы сказали — огры её знают.
Под его рукой становилось откровенно жарко, и Елена максимально деликатно попыталась выползти из-под неё. Девятеро знают, как это понял Ламберт, но руку он убрал и отстранился.
— Спокойной ночи, — сказал он. — А про отъезд подумайте. Понятно, что почтовая карета не такая удобная, как ваша, зато на почтовых лошадях доедете куда быстрее, чем на своих.
— Вы очень добры, сир, — со смешком ответила Елена. — Боюсь даже предположить, почему. Не приглянулись ли вам самому дриады?
Он тоже рассмеялся.
— Нет, — сказал он. — Вот уж точно нет. Даже у тролля больше шансов.
***
Георг не был любителем подобных вещей, но всё же головы с острыми ушами почти две недели торчали на пиках вдоль тракта на Озёрный в назидание другим любителям не сеять-не пахать, а прийти на готовенькое. Собственно, разговоры о пойманной и вырезанной банде эльфийских изгнанников ещё лет пять потом гуляли по всему северо-востоку королевства. Уже и соседи барона Волчьей Пущи, почёсывая в затылке и пересчитывая денежки, отложенные на чёрный день, прикидывали, не нанять ли и им Аспида с его разношёрстным войском, пока тот не подался куда-нибудь на юг. Просил он, конечно, дорого, но как всякий вольный, поскромнее, чем в гильдии.
А ещё в Волчью Пущу приехала целительница, медно-рыжая особа с наглыми и жёлтыми, настоящими кошачьими глазищами и сама худая и гибкая, как бродячая кошка. Ламберт подумал, что кое-чем она напоминает дорогую супругу: тоже за пять-шесть шагов кажется, что она одного с тобой роста, а подойдёшь ближе — и приходится чуть ли не нагибаться, чтобы посмотреть в лицо. Магичка, в общем, с обычным мажеским самомнением — пообщавшись с Фридой и с Аспидом, Ламберт кое-что о магах начал понимать.
— Следовало бы сначала написать, — заметил Георг, когда рыжая кошка предъявила ему пергамент с печатью Гильдии целителей и заявила, что прочла заявку и условия ей подходят.
Она пожала плечами, опять напомнив супругу.
— Если вас что-то во мне не устраивает, барон, так у меня ещё даже сумка не разобрана. Отдохну немного, поболтаю с вашими травниками и поеду дальше. Сколько я знаю, у ваших соседей в замке живёт дедуля, который лечит детей от кашля, а баронессу — от мигреней, а вот с ранеными работать некому. Я же согласна и раненых лечить, не только нервных дамочек. — Выговор у неё был непривычный, не похожий даже на говорок семиреченских купцов, которых Ламберт то и дело встречал в Озёрном. Откуда она, интересно?
Ламберт взял со стола пергамент, в котором торжественно извещалось о присвоении Фелиции Каттен звания магистра второй ступени. Ну, точно кошка, не ошибся. А вот на счастливицу не очень похожа: подтянутая, опрятная, но есть люди, по которым видно, что они знавали лучшие времена, а у Фелиции Каттен никаких лучших времён, похоже, никогда и не бывало. «Чистенько, но бедненько», как говорится. «Так что самое место ей в Волчьей Пуще», — подумалось вдруг Ламберту.
— Домов на продажу в городе нет, — сказал меж тем Георг, задумчиво разглядывая лекаршу. — Могу выделить место в одной из башен замка на первое время. Если до весны не передумаете здесь оставаться, помогу построиться. Орков не боитесь?
— Если вдруг нарвусь, паду на колени и закрою голову руками, — ухмыльнулась она. — Ни один орк об безоружного, да ещё и бабу, руки пачкать не станет. А когда меня поднимут за шкирку, я щелчком пальцев затяну кому-нибудь самую впечатляющую рану. Сколько я знаю, орки шаманов ценят, и даже в плену у них любой маг может неплохо устроиться. — Она тряхнула головой, так что короткий, но густой, в крупных кольцах, совершенно не женский медный хвост скакнул с плеча на плечо. — Нет, барон, — сказала она уже без всяких ухмылочек, — не боюсь. Латала я и орков, и фейри — та же кровь, те же потроха, одними и теми же травами и заклинаниями лечатся.
— А магистр второй ступени — это как? — спросил Ламберт, возвращая ей пергамент.
— На полпути к мастеру, — пояснила Каттен. — Три ступени магистериума, потом мастер, потом грандмастер…, но если у тебя нет отца, дяди или дедушки в верхушке гильдии, выше второй ступени тебе в жизни не прыгнуть, будь ты хоть сам Гален Лисский.
— Особенно когда гонору побольше, чем у графа? — усмехнулся Георг.
— Ну… подлизывая задницы нужным людям, можно получить третью ступень, — признала она. — Но мастером не стать всё равно. По мне, лучше уж раненых штопать.
— А что с прежним местом? Тоже надо было… подлизывать?
— Нет, — по лицу целительницы пробежала тень, как от облака. — В Зелёном Доле ныне запрещается лечить больных и раненых богомерзкой магией. И даже травники не приветствуются. Лечиться следует в храмах, а если молитва у алтаря не помогает, так значит, недостоин ты излечения. Пришлось переправляться через Данувий и искать место на западном берегу, пока в этот самый Данувий с камнем на ногах не сбросили. В лучшем случае. А то кое-кто из жрецов считает, что от магии и вода не очистит, только огонь.
Ламберт покрутил головой. Он, в общем, магию тоже не очень одобрял, но зеленодольские же в полушаге от Империи сидят, а в имперском войске, как он слышал, магов чуть ли не поровну с арбалетчиками. Чем жрецы Девяти собираются защищаться от имперцев, если те к ним нагрянут? Молитвами? Не сильно молитвы тем же железногорским помогли…
Без Елены и её наёмниц в спальне было… пусто. Истопник принёс и сложил дрова в камин, Ламберт отослал его и сам разжёг огонь, воспользовавшись огнивом супруги — удобная штука, надо сказать. Попросить, что ли, для дозоров? В замке не в лесу: всегда можно хоть углей горящих принести, хоть сиру Фриду позвать, а вот в походе иной раз костёр развести — четверть часа провозишься, особенно в сырую погоду. Потом он от лучинки зажёг лампу на непривычно прибранном столе — стало светлее и теплее, но пусто всё равно. Быстро же он привык к тому, что в комнате всегда кто-то есть. Может, Дианору позвать, чтобы шила не при паре огарков, а под лампой? Или Герту привести, усадить за стол и заставить читать вслух? Посмотреть, чему Елена успела её научить…
Потрескивали поленья, блики плясали по гладкому сукну полога над слишком просторной для одного кроватью. Надо было, пожалуй, прогуляться до мельницы, а то потом опять до самого отъезда в Озёрный придётся торчать в форте у Нижних Бродов, где одни мальчишки-рекруты да ворчливая бабка Рута. Ну да, оттуда всегда можно было наведаться в любое село неподалёку, потому что на мальчишек в качестве замены девкам Ламберт мог бы согласиться только совсем уж с голодухи. Но зима же, на сеновалах и в амбарах холодно, а раскладывать хозяйскую дочку в присутствии родителей, братьев-сестёр и сопливых племянников? Слова против никто, понятно, сказать не посмеет, но всё равно… Навестить Катерину, натискаться-наваляться с запасом, а заодно и напомнить, что молодость проходит, и что она думает делать ещё через пару лет? Какого принца ждёт? Пока он не был женат, ещё могла придумывать себе сказки о том, что случится чудо и станет она, первая красавица Волчьей Пущи, пусть не баронессой, так хоть женой брата барона. Но теперь-то у него есть законная супруга — чего ещё ждать дочке мельника? Вон, у кузнеца старший сын недавно овдовел, потеряв жену в родильной горячке, и остался с грудным младенцем на руках. Хороший мужик, основательный, надёжный, не пьянь какая-нибудь. Приказать, чтобы шла замуж и не выё… живалась…
Но вставать и куда-то идти было лень. В самом деле, что ли, послать за девчонками? Пусть рядом посидят со своим вышиванием и расскажут какие-нибудь милые глупости. Дианора же в этом году в первый раз едет на графский бал — вот уж, наверное, рада будет почирикать об этом. И Герте внушение сделать…
И кстати, когда они вернутся из Озёрного, в самом деле надо бы велеть Аделаиде придерживать язычок, разговаривая с Еленой. С матерью спорить бесполезно, а вот сире баронессе ещё не шестьдесят и кое-какие вещи она должна понимать. Что приданое для Дианоры, например, целиком и полностью отложено из приданого Елены Ферр.
Глава 10
Дети облепили её с обеих сторон, даже Тео, который всё пытался выглядеть взрослым и важным, Елена обняла их и прикусила губу, чтобы не разреветься прямо в холле, на глазах у служанок. Впрочем, у девушек тоже подозрительно блестели глаза и краснели носы, когда они смотрели на встречу детей и матери. Видно было, что им не терпится наброситься с расспросами, но понятно же, что пока хозяйка не наговорится с детьми, к ней соваться нет смысла.
— Ох, — сказала Елена, когда спазм в горле немного отпустил, — Агата, милая, сделай мне ванну погорячее. И чтобы пена до потолка! Так надоело поливать себя из ковшичка, стоя в лохани. Как только села в карету, начала мечтать о ванне.
Дети, ванна и «Чёрный кот». По отцу и усатой банде она, разумеется, тоже скучала, однако список её самых страстных мечтаний практически со свадьбы возглавляли эти три пункта. Но бордель уж точно