— Берт, взгляни, какие карты наших земель, оказывается, имеются у состоятельных ткачей.
— А этот наглый тип — ткач? — недоверчиво спросил Ламберт, неохотно вставая (на ногах он, если честно, держался уже с некоторым трудом).
— Не знаю, видел ли он живьём хоть один из своих станков, но с письмом, в котором просил о встрече, он послал по штуке этого своего знаменитого, оказывается, бархата для матушки, Аделаиды и Дианоры. Дамы прыгают от восторга, даже матушка, хоть и делает вид, будто ей всё равно. А мне теперь обеспечена головная боль от раздумий, стоят ли амбиции лавочника из моего городишки того, чтобы ради них отказываться от займа под пятнадцать процентов.
— Мне вот как-то боязно пускать такого типа в Волчью Пущу, — пробормотал Ламберт, впившись взглядом в кусок отличного пергамента, на котором очень точно и подробно изображалось всё баронство — кто только и когда производил замеры и рисовал всё это? — Такому только палец протяни… Начнёт со скромной лавочки, а потом оглянуться не успеешь, как у него вся округа повязана этими векселями под смешные пятнадцать процентов. А долги с процентами возвращать, сам знаешь как весело.
— Да уж, — буркнул Георг. — Кажется, действительно придётся подыскать тебе честолюбивую ткачиху, братец.
— Матушка будет клевать тебя в макушку, пока не проклюёт до самых мозгов: будь жив наш отец, он никогда бы не допустил такого позора, и прочее в том же духе.
— А Аделаида в кои-то веки будет во всём согласна со свекровью, — вздохнул Георг. — Выслушивать ещё и от тебя, кого я тебе навязал в супруги, мне не хочется. Так что, Берт… я ни к чему тебя не принуждаю.
— Не принуждаешь, — проворчал Ламберт. — Всего только просишь подумать, как мы будем возвращать долги.
Он обвёл пальцем извивы Гремучей, справа от которой громоздился на самом краю карты злосчастный Серый кряж.
— Как ты, собственно, собираешься искать какую-нибудь состоятельную ткачиху? — спросил он. — Наймёшь этого Вебера в посредники?
— Сдаётся мне, — Георг пожал плечами (на Вебера, что ли, насмотрелся?), — что его и нанимать не придётся. Сам ведь предложил, значит, это в его интересах.
* * *
— И зачем нам это нужно?
— Пусть удочеряет Мелиссу.
— За неё лет через десять и так грызня среди женихов начнётся, — пожала плечами Елена. — Без всякой «сиры» перед именем.
— За сиру Мелиссу с приданым от Ферров грызться будут совсем другие люди, — возразил отец.
Елена только безнадёжно вздохнула. Отец никогда не лез в её дела в мелочах, но её мнение по поводу его стратегических планов никогда его не волновало. Очевидно, дурное честолюбие взыграло в нём настолько, что он готов отправить единственную дочь куда-то в самую задницу королевства, на восточную границу, ради сомнительного счастья заиметь во внучках не просто умную, красивую и бойкую девочку, а приёмную дочь нищего, но очень породистого сеньора. Понятно, что Тео уже девять и теперь уже его начнут всерьёз готовить в наследники северо-восточной ветви Ферров, так что помощь Елены отцу уже как бы не особенно нужна. Но ехать в старый замок, тёмный, вечно сырой и холодный, ради отцовских прихотей… Нет, детей она туда не повезёт — это даже не обсуждается!
— Внесите в брачный договор моё право видеться с детьми не реже двух раз в год и не менее чем в течение месяца. Чтобы я хоть помыться могла по-человечески время от времени, — насмешливо пояснила она.
— Ну, Елена, что ты говоришь? — притворно обиделся отец. — Ты будешь видеться с ними когда угодно и сколько угодно. Вот только имущества своего у тебя, уж прости, не будет — на всякий случай. — Она энергично кивнула, не сомневаясь, что с голым задом отец её в любом случае не оставит, но сделает это так, чтобы взять с неё что-то сверх приданого семья будущего супруга не могла никаким образом. — Во всех лавочках, где тебе могут понадобиться хоть писчие перья, хоть новые чулки, я тебе открою счета, оплачивать которые буду сам. Так что юридически это будут мои перья и мои чулки. Ещё я нанял Ночную Семью собрать все сведения, какие можно и нельзя, об этой несчастной Волчьей Пуще. Будешь читать всё, что они разнюхают — тебе пригодится, думаю. И вот ещё что. Простые цветные тряпочки его величество дозволил носить всем сословиям…
— Ещё бы! За такую-то цену, — фыркнула Елена. Нищие сеньоры просто взвыли от такого королевского подарка: или одеваться, как прислуга, в некрашеное, или как-то выкручиваться, чтобы позволить себе розовый сатин, одним махом подорожавший втрое. Однако слишком громко возмущавшихся ждали дознаватели, очень быстро объяснявшие недовольным, что вырученные таким образом деньги пойдут на ремонт пограничных крепостей и закупку нового оружия, и кто выступает против частичной отмены Указа, тот изменник, желающий в случае новой войны победы Краснолесью.
— …но ты, как жена благородного сеньора, сможешь носить и бархат, и атлас, и хоть золото с бриллиантами. Подарить тебе на свадьбу что-нибудь этакое?
— Думаю, не стоит, — чуть помедлив, ответила Елена. Нет, первым её побуждением было со смешком потребовать суффирских сапфиров, хоть они и слишком яркие для её русых волос, серых глаз и в целом невыразительной внешности. — Или весьма, весьма попозже. Боюсь, что весь первый год у меня и без того уйдёт, чтобы приучить клубок медяниц, воображающих себя гадюками, к миске с молоком.
— Уверена, что они там только воображают себя настоящими змеями?
— Провинциальные сеньоры, собственными ручками штопающие расползающиеся скатерти, без влиятельной родни и действительно полезных знакомств? Пусть шипят и даже могут попробовать кусаться, — Елена дёрнула плечом. — Главное, сразу ставьте условие, что внуки остаются с вами. Малы они ещё даже для безногих ящериц. У Тео ещё и характер мой, не рыбий отцовский. А я очень долго училась держать его в узде.
— И тебе кажется, что научилась? — отец рассмеялся. — Наивный ребёнок! Ладно, иди, развлекись хорошенько напоследок. Найми в «Чёрном коте» сразу трёх хорошеньких мальчиков.
Он подмигнул ей. Неужели надеялся смутить? Елена только усмехнулась.
— Все эти мужские байки про баб, желающих отдаться целой роте вместе с конями — исключительно мужские байки, отец, — сказала она. — Нормальной женщине, не больной бедняжке, не способной испытать удовлетворение, вполне достаточно одного умелого и опытного любовника. Ну, иногда двух — ради забавы или для разнообразия. А вы, стало быть, интересуетесь даже тем, где и как я лечу мигрени и спазмы, полагающиеся добродетельной вдове?
— Мне плевать, сколько жеребцов ты объездишь за ночь, — серьёзно сказал он. — Но я хочу точно знать, что ты в безопасности и не вляпалась ни в какую мерзкую историю. Поэтому — да, за тобой присматривают даже в «Чёрном коте». Всё, иди, я хочу ещё разок перешерстить черновик договора. У меня такое чувство, будто я что-то упустил.
— Моё согласие, — буркнула Елена.
— Что?
— Ничего. — Она опять вздохнула. — Я сама потом посмотрю, чтобы в самом деле ничего не упустить. Возможности отказаться признавать его ублюдков, к примеру. У него они точно есть, не могут не быть: младший брат барона как-никак. Третий парень на деревне, но не имеющий средств, чтобы купить противозачаточный амулет.
— Почему третий?
— Сам барон, его третий брат и сир Ламберт — по старшинству.
— С Вебером уже, что ли, успела поболтать?
— Конечно. И папку со сведениями, которые для него нарыли Ночные, попросила почитать: не мог же Рутгер туда поехать, не выяснив для начала, какого цвета подштанники носит господин барон. За дружеский поцелуй и обещание помощи в последующем продвижении Веберов на восток мне её дали с условием, что больше никто даже краешком глаза в неё не заглянет.
— Моя дочь! — с умилением и гордостью сказал Август Ферр. — Но на меня, я надеюсь, это условие не распространяется?
Передавая ей пухлую папку с самыми разнообразными отчётами и просто доносами, Рутгер Вебер сказал: «Наверняка отец у тебя потребует её на вечер-другой. Ладно, так и быть, скажи, что я не против. Но я жду ответной любезности!»
— Конечно, — сказала Елена. — Просто взамен он желает знать, что сумеете выведать вы. По-моему, справедливо.
Глава 2
От проливных дождей, мешавших полевым работам, всё-таки была польза: Гремучая вздулась, разлилась на открытых местах, а в теснинах её уровень поднялся так, что, к примеру, злосчастные Козьи Камушки залило до самых макушек. Аж даже проныры-гоблины и сами-то не могли переправиться через взбесившуюся реку, привычно прыгая с валуна на валун, не то что настелить по этим камням хлипкую пеерправу для куда менее ловких орков. Оркам оставались для набегов только Нижние Броды, тоже ставшие из-за дождей опасными, а там, проникновенно матерясь под очередным ливнем, по очереди несли дозор Максимилиан и Ламберт со своими людьми.
Ламберт, впрочем, в замок особенно не рвался, даже когда его сменял Макс: матушка согласилась с тем, что разорвать уже объявленную помолвку — позор куда больший, чем брак с неподобающей женщиной, но это отнюдь не означало, что она смирилась с необходимостью обзавестись невесткой из третьего сословия. И добро бы ещё смазливой девицей! Так нет же! Вдова почти тридцати лет от роду, двое детей от такого же безродного типа, да ещё, судя по описанию, мышь какая-то серая, а не простительная даже для иного барона красотка низкого звания! Ламберт, съездивший в Озёрный и там познакомившийся со своей будущей супругой, очень хотел сказать матушке, что серыми бывают не только мыши, но смолчал. И сама очень скоро это поймёт, и вообще он старался времени в замке проводить поменьше, а у ж с матерью первым разве что здоровался — когда не удавалось от встречи с нею как-либо уклониться. Чего она добивалась этим бесконечным «вот был бы жив ваш отец…» он никак понять не мог, да в сущности, и не старался. Всё-таки ей было уже за шестьдесят, и он старательно гнал непочтительные мысли про «из ума потихоньку выживает», хотя в голову упорно лезло, что лично он предпочёл бы как отец: стрела в горло — и никаких проблем ни с суставами, ни с головой.