— Она все еще в Нью-Йорке. Не смогла вылететь.
— Почему?
— А вы не знаете? Бедняжка попала в больницу.
— Что с ней?
— Кажется, поскользнулась на какой-то лестнице.
— Я навещу ее. Где она?
Название госпиталя было знакомо Натали. Она навещала там одного из своих многочисленных родственников — дядюшку Норберта, который периодически укрывался в госпитале, чтобы уйти от мирских соблазнов и освободить организм от чрезмерного количества выпитого им спиртного. Это было спокойное приличное заведение. В просторном холле отделения «Скорой помощи» царила тишина. В регистратуре подтвердили, что Марго Клейн находится здесь, но, когда Натали, дрожа от волнения, отворила дверь в палату, то сразу решила, что Кенни Уилсон ошибся.
Женщина лет шестидесяти дремала перед телевизором с выключенным звуком. Она была плотного сложения и крепка на вид, но невозможно было представить ее крадущейся по темным комнатам с револьвером в руке. Натали сверилась с карточкой у изголовья кровати. Действительно, Марго Клейн. Ее соседка по палате выглядела еще старше и храпела вовсю. Марго Клейн пробудилась внезапно, но никакой тревоги не отразилось на ее лице. Она с невинным удивлением разглядывала Натали, явно не узнавая ее.
— Что? Уже время принимать лекарства?
Натали протянула ей листок бумаги с текстом, отпечатанным Кенни Уилсоном.
— Что это такое, дорогая? Я не вижу без очков.
Ее английский был безупречен, но чувствовалось, что это не родной ее язык. Очевидно, она явно старательно изучала его где-нибудь в Оксфорде, пытаясь овладеть самым совершенным произношением.
— Это сведения о найме вами машины, на которой вы приехали в Коннектикут, чтобы вломиться в мой дом.
— Прошу прощения?..
— Вы обратились в госпиталь по поводу ушибов и двух сломанных ребер… Вы получили эти травмы, упав с лестницы в моем доме.
— Представления не имею, о чем вы говорите! — Оксфордское произношение стало еще более оксфордским. — Сестра! Сестра!
— И я рада была узнать, что моя собака все-таки здорово покусала ваш зад!
Марго Клейн выдала себя, нечаянно бросив обеспокоенный взгляд в сторону спящей соседки.
— Я ничего пока не сообщала полиции. Честно говоря, ваш возраст меня удивил… Но, если вы мне не скажете, зачем вы пробрались в мой дом, то я…
Старая женщина вздохнула.
— Миссис Невски. Я все вам скажу. Я миссис Невски!
Книга втораяУДАРЫ СУДЬБЫ
11
— Я первая жена Уоллеса.
— Неправда. Его жена погибла в войну при бомбежке Лондона!
— Кто вам это сказал?
— Уоллес.
— Он всегда немного преувеличивал…
Натали не могла оправиться от изумления.
— Что значит — преувеличивал?
Марго улыбнулась чуть хитро.
— Он любил сочинять… Во всяком случае, я его первая жена. И, как видите, пока не умерла…
Гнев Натали смешивался с желанием истерически рассмеяться. Ей столько пришлось пережить за последнее время — и трагедию, и фарс.
— Зачем вы полезли в мой дом?
— Откуда я знала, что вы там? Вы оставили свой «БМВ» в Нью-Йорке.
— Вы перерезали телефонный провод и испортили сигнализацию. Вы были вооружены…
Марго вновь с опасением глянула на соседку.
— Потише, пожалуйста!
— Вы испортили сигнализацию! — Как старуха могла это сделать, оставалось для Натали тайной, окутанной мраком. Это больше всего бесило ее.
— Я все исправлю.
— Не шутите со мной, Марго! Я готова заявить на вас в полицию. Думаю, газетчикам придется по душе эта история. Вы скажете мне наконец правду?
— Я хотела узнать, какую контрабанду вывез Уоллес из России.
— Разве он занимался контрабандой? — Изумлению Натали не было границ. — Вы бредите. Он не мог поставить под удар весь наш бизнес!
— Ваш бизнес — только малая часть того, чем занимался Уоллес.
Натали готова была выплеснуть на старушку Марго тысячу вопросов. Люба тоже намекала на какие-то таинственные операции Уоллеса в России. Неужели поездки на пушные аукционы были только прикрытием для более важных и, вероятно, опасных дел? Один вопрос Натали не могла не задать сразу же:
— Вы знаете, кто застрелил его?
— Я не могу вам сказать.
— Вы скажете… или я тут же зову полицию.
Марго вздрогнула от испуга.
— Поверьте, я не знаю конкретно эту женщину, но, уверяю вас, это не любовная история.
Натали ощутила какую-то расслабленность во всем теле. Напряжение, мучившее ее все время, как будто начало ослабевать. Впервые после смерти Уоллеса кто-то твердо заявил Натали, что муж не изменял ей. Но Марго тут же подпортила ей настроение, добавив с ехидством:
— Впрочем, про Уоллеса ничего нельзя сказать наверняка.
Натали парировала не без злости:
— Признайтесь, Марго, вы не принадлежите к тому типу женщин, которыми увлекался Уоллес.
— Не ворошите прошлое. — Женщина погрустнела. — Конечно, он предпочитал более высоких и более костлявых. Вроде вас.
— А Люба?
— Кто?
Ее реакция казалась искренней, но Натали не верила ей.
— Выкладывайте, Марго, все до конца. Как вы стали его женой?
— Я встретила его в Германии в 1939 году. Он был совсем юным и крутился среди нацистских бонз. Он добивался разрешения на вывоз из страны в Англию еврейских детей. Мне было девятнадцать. У меня на руках были маленькие сестры. Что-то пошло не так, как ожидалось, и наш специальный эшелон задержался на границе. Шло время. Мы умирали от страха. В конце концов подъехал генерал в открытом автомобиле, махнул рукой охране, и мы продолжили свой путь. Из окна я увидела молодого парня, сидящего в машине между генералом и его адъютантом. Он приветливо улыбнулся мне как раз в тот момент, когда немец спроваживал нас через границу.
Мы вновь случайно встретились через пару недель на улице в Лондоне, и он затащил меня в постель, потратив на это меньше времени, чем я сейчас трачу на рассказ об этом примечательном событии. В уплату за мою потерянную невинность он поведал мне правду о том, что произошло тогда на границе.
Натали было неприятно слушать о любовных приключениях Уоллеса, пусть даже с тех пор прошло почти полсотни лет.
— Уоллес в машине держал генеральского адъютанта под прицелом. Он сунул пистолет ему меж ребер. А до этого он застрелил генерала.
— Как? Генерал же махнул рукой!
— Уоллес махал его рукой. Генерал был уже трупом.
— Выдуманная история! — пожала плечами Натали.
— Может быть, но в духе тех времен!
— Он мне ее не рассказывал…
— Забыл или не хотел ворошить прошлое.
— А что было дальше? — все-таки спросила Натали.
Марго ответила не без хвастовства:
— Я завербовалась туда же, где уже служил он. И меня забросили обратно в Германию. Я там неплохо поработала.
Это уже кое-что объясняло. Например, умение старой леди справиться с сигнализацией.
— Но у меня сдали нервы. Я возвратилась в Лондон. С разведкой было покончено. На фабрике моего отца в Лейпциге я научилась шить белье. И в Лондоне стала зарабатывать себе на жизнь этим же ремеслом. Самая мирная профессия!
— Он говорил мне, что вы погибли при бомбежке!
— Уоллес никогда не лгал от начала до конца. Чаще всего он рассказывал полуправду. Моя подруга действительно попала под бомбу на Стренде в сороковом году.
— Кем она была для него?
— Не знаю и никогда теперь не узнаю, — усмехнулась Марго. — И вы тоже, Натали. Кстати, она была похожа на вас. Его любимый тип женщин.
— А история про его встречи с Трумэном?
— Он вам это рассказал?
— Это правда или полуправда?
— Может быть, и правда. Вы знаете про его отца?
— Да.
— Его отца союзники отдали на растерзание Сталину. И вот тогда Уоллес вспыхнул от ярости. Он решил воспользоваться случаем. Трумэн награждал медалями отличившихся во время войны сотрудников спецслужб. Уоллес был в их числе. Вы знаете, каким он мог быть настойчивым, когда чего-либо хотел. Я представляю, как он загнал президента в угол в Белом доме и внушал ему, что Сталину нельзя верить ни в чем, что в Кремле засели хитрые гангстеры, которые водят западных простаков за нос и неуклонно добиваются своих преступных целей.
Любую информацию, поступающую из России, убеждал президента Уоллес, надо проверять и перепроверять. Русские — мастера разыгрывать спектакли перед западной аудиторией, а Сталин талантливейший из режиссеров. В России нет ничего очевидного, ничего, что можно принимать на веру, — ни правдивой статистики, ни нейтральной прессы. Заявления или обещания их вождей — словесная шелуха. Разведывательные службы Британии и США напичканы советскими агентами и занимаются дезинформацией. А хуже всего то, что, чем больше разрастается их штат, тем сильнее они влияют на политику и могут манипулировать самим президентом, навязывая ему свое мнение.
Гарри Трумэн сделался багровым. Уоллес ожидал такой реакции. В гневе президент становился красным, как вареный рак. Уоллес все рассчитал заранее. Трумэн ненавидел само слово «шпионаж», всякие секреты, явки, шифры, клички, коды, пароли. Профессиональных агентов он к себе почти не допускал. Ему казалось, что взрослые дяди играют, как подростки, в шпионов за счет налогоплательщиков. Он укорял себя за то, что согласился на создание новой структуры — Центрального разведывательного управления. Будущее послевоенных поколений он поначалу представлял в радужном свете. Две великие империи поделят земной шар пополам и уж как-нибудь договорятся между собой. Я уверена, ваш отец рассказывал вам об этом.
— Что вы знаете о моем отце и обо мне? — удивилась Натали.
— Кое-что знаю! — Марго вновь хихикнула. — В общем, Трумэн угодил в ловушку, поставленную Уоллесом. Он не любил профессионалов-разведчиков, не доверял им, но нуждался в информации. Уоллес нашел для него удобный выход из положения. Он предложил ему свои услуги в качестве частного лица, которое берет на себя сбор сведений в России, сплетет там свою сеть и будет докладывать обо всем лично президенту — только ему одному. Трумэну это понравилось…