Бросил Веня этого кристально честного гражданина в стол и задумался: что еще от него потребуют в неминуемой грядущности? На мокрое дело идти ему не хотелось, взрывного дела тоже не знал…
В этот момент дедушка проснулся.
— Хотя я слышу в высшей степени отвратительно, — заметил он, — но показалось мне, что здесь женский голос звучал… Наверное, просит любовника выследить или определить, где муж заначку прячет?
Веня вату из дедова уха вынул, прокричал в поросшую сивым волосом полутьму:
— Забудь про это, дед. Мы теперь такими делами не занимаемся, мы с тобой теперь пиарщики, белая кость, голубая кровь. Будем кандидатов к выборам готовить.
— Готовить? Очень я уважаю, когда картошечку с лучком приготовить, — ответил Вениамин Прокофьевич. Глаза его замаслились воспоминаниями. — В одна тысяча шестьдесят шештом году, когда я банду в тамбовских лесах обезвреживал, помнится, одна дамочка очень удачно этот харч богов справляла… А потом оказалось, что ее бандиты заслали, чтобы, значит, через любовное устремление и картошку с луком выведать мои персональные планы… И вообще, женщины, Веня, коварный народ, так что относительно дамского полу хочу тебя предупредить…
Но тут…
Но тут еще один посетитель вломился в закрытые двери, и, пока Вениамин Прокофьевич недовольно бубнил под нос про тамбовскую банду, которую тоже хлебом не корми, дай вломиться, Вене пришлось открывать, здороваться, проводить, усаживать, предлагать чаю и все такое.
— Вы от какого кандидата? — спросил Воробьев прямо, в лоб.
Потенциальная клиентка замялась, втянула голову в плечи и оглянулась испуганно, будто подозревая наличие за дверью тайного соглядатая.
— Его имя, я думаю, вам известно, — начала она. — Думаю, вы его хорошо знаете…
«От Мамакова заявилась, — с полным душевным удовлетворением подумал Веня. — Не выдержал, старый лось, приполз с повинной головой!»
Он внимательно оглядел посетительницу, и та не понравилась ему: линялый каштановый парик, очки в пол-лица и копеечная бородавка у носа. Особенно смутила Веню эта самая бородавка — она так и манила взгляд, не отпускала, притягивала супермощным магнитом. Веня несколько раз делал над собой усилие и, прибегнув к своей стальной воле, мужественно отводил взгляд в сторону, но уже через секунду взор, бегло скользнув по каштановому парику и роговым очкам, слабовольно скатывался к коричневому шевелящемуся пятну.
— Вы, конечно, догадываетесь, что привело меня к вам…
Он догадывался, ох как он догадывался! (Бородавка гипнотизировала, не отпуская взгляда.)
— И вы понимаете, чего мы от вас ждем…
Он понимал, ох как понимал! (Когда посетительница произносила слова, бородавка бодро шевелилась в такт мимике.)
— И вы представляете, сколько мы вам за это заплатим…
Веня сладко прищурился, потому как сумма, представляемая им, была прекрасна в своей великолепной округлости. (Что, однако, не помешало ему разглядеть в эпицентре бородавки крошечный черный волосок.)
— Вы, наверное, против Муханова сведений желаете? — наконец молвил он, усиленно отводя взгляд. — Или против Кукушкиной?
Дамочка задумчиво пожевала губами (бородавка тоже задумчиво шевельнулась).
— Кукушкиной мы не опасаемся, мелкая пешка. Тем более, что для избирателя мы делаем все и даже более того — парк устроили с фонтаном, паровозик для детишек пустили и денег за всю эту роскошь почти не берем… На таком благополучном фоне нас один предприниматель Муханов заботит, прямо спать не дает… Значит, мы с вами договорились?
Бородавка вопросительно замерла.
Веня тоже считал, что договорились.
— Ну, тогда я пойду, — произнесла дамочка, вставая.
После нее на столе остался задаток и томящее душу воспоминание о гипнотическом воздействии родимого пятна.
Веня опомнился лишь когда хлопнула входная дверь, — вздрогнул всем телом и тревожно захлопал ресницами.
— Тьфу, черт, заворожила меня совсем проклятая бородавка, — пробормотал он потрясенно. — Даже имени-отчества ее не спросил. Кто она и откуда? Наверное, секретарша Мамакова, не иначе. Ну да ладно, мне с ней детей не крестить…
Дедушка неодобрительно хмыкнул:
— Не доверяю я этим женщинам. В тамбовской банде тоже была одна дамочка, правда, без всякой бородавки…
Не особенно вслушиваясь в трескотню деда, начинающий специалист по пиару сцепил руки на животе и блаженно прищурился, глядя на муху, вообразившую себя естественным спутником потолочной лампочки и посему нарезавшую вокруг нее сатурнианские круги.
Итак, задача представлялась простой до безобразия: прощупать клиентов, поелику возможно, собрать на них компромат, а потом принять в обладание кругленькую сумму и в двадцать пять лет удалиться на заслуженный отдых. Если уж не на всю оставшуюся жизнь, то хотя бы до следующих выборов или до того волшебного момента, когда в наших стоеросовых краях образуются жены, мечтающие выследить неверных мужей, или мужья, которые спят и видят, как бы вывести на чистую воду жен-изменщиц.
Веня уплыл мыслью в неземные мечтания. Картина вырисовывалась благостная — два кандидата, двойная работа, двойной тариф за срочность… О Муханове разузнать у этой самой Людмилы Курносой, метод прост: пара комплиментов, небольшой нажим, поцелуй между делом — и сведения в кармане. Вариант для неподдающихся клиентов (пара сломанных ребер и пожизненное искривление носовой перегородки) в данном случае исключался — Веня был слишком хорошо воспитан, чтобы использовать против дам силовые методы.
К Кукушкиной можно применить ту же технологию: случайное знакомство на пляже, романтическая ночь, разговор «за жизнь», жалобы на беспросветное мужское одиночество, обещание жениться, заведомо невыполнимое, — и дамочка расколется, как ошпаренный орех! К тому же рекламный плакатик на столе завораживал взгляд выпуклыми формами, обещая превратить тяжелую работу в приятное и совсем не опасное приключение.
А то еще можно из бородавчатой особы сведения про ее шефа Мамакова вытянуть и этой самой Людмиле Песоцкой за дополнительную плату впарить… Вот это работа: заработок выше крыши, а трудозатраты ниже плинтуса!
Однако дедушка Вениамин Прокофьевич, видимо умевший читать тайные мысли внука, нравоучительно заметил:
— Еще когда я тамбовскую банду в одна тысяча пятьсот шешнадцатом году выслеживал, был у нас один засланный казачок по прозванию товарищ Крутяков, он нам данные про банду поставлял. Но при этом в банде у нас был еще и товарищ Вотяков, он нам про Крутякова много чего темного на белый свет вывел. А не поймали бы мы товарища Вотякова и не проявили бы его темную сущность ни за какие коврижки, если бы товарищ Бандюков не рассказал бы про них обоих всей страшной правды. Разумеешь, о чем я говорю?
Веня ничего не понял из запутанной притчи-иносказания, но на всякий случай устыдился своей самонадеянности.
Удача сама плыла ему в руки. Осознав этот приятный факт, сыщик перестал беспокоиться за свою дальнейшую судьбу. И отправился за пивом, благо денег на его приобретение у него хватало. И, купив пива себе и дедушке, отправился отдыхать. И отдыхал он от трудов насущных ровно три дня и три ночи, пока заказчики не потребовали у него первых результатов, что было, в сущности, дикой наглостью с их стороны.
На третий день, вернувшись с очередным пивом, Воробьев застал дедушку в противоестественном увлечении телефонной трубкой. Дедушка поучительно вещал в черные эбонитовые дырочки:
— Еще когда я тамбовскую банду единолично разоблачал, то и тогда начальство не требовало от нас результатов в трехдневный срок… Потому что не имело оно в душе такой врожденной наглости, как вы, милая неизвестная гражданка…
Но «милая неизвестная гражданка» возмущенно булькала в трубку, не удовлетворяясь ссылкой на какие-то шестьдесят лохматые годы. Судя по заполошным квохчущим интонациям и космической обтекаемости выражений, то была доблестная носительница бородавки, ратовавшая за победу Мамакова.
— Что же это такое! — возмущалась она. — Мы за известные сведения платим известные деньги и желаем, чтобы в известные сроки нам предоставили эти известные сведения. А неизвестно за что в неизвестные сроки платить не намерены, не так мы воспитаны, господа.
Пришлось Воробьеву собственноручно разбираться со звонившей.
— Расследование движется, — солидно пробасил он в трубку, измерив взглядом пирамиду из пивных бутылок, скопившихся в углу. — Мы уже очень далеко продвинулись. Очень подозрительный тип этот Муханов, и усы у него, по всей видимости, тоже накладные.
— Все это мы и без вашего расследования знаем, — квакнула трубка. — Нам нужны бронебойные обвинения, улики, компромат!
— Будет и компромат с течением времени, — промычал сыщик, открыто изнывавший от жажды. — Но не в обеденный перерыв, — намекнул он, — а гораздо позже.
Закончив разговор, Веня вынес на помойку пустые бутылки и уселся наконец за работу. За вечер он просмотрел стопку местных газет, которые с большим удовольствием предоставляли свои белые полосы для взаимных плевков и несмываемых оскорблений соперников. И если в одном номере охаивали и чернили одних кандидатов, то в другом этих же кандидатов обеляли и осветляли, чтобы потом проделать ту же процедуру с их конкурентами.
Итак, результаты первичного знакомства с кандидатами были следующие.
Муханов. Преуспевающий торговец, король рынка туалетных утят и средств для чистки сантехники. Вдовец, двое детей. Жена погибла в автокатастрофе год назад — кстати, очень подозрительная катастрофа (по мнению некоторых газет) и очень трагичная (по мнению других). Из улик имеется в наличии: подозрительно короткая скорбь Муханова относительно несвоевременной кончины жены, подозрительная связь со своей собственной помощницей и почти компаньоном Милочкой Песоцкой, тоже весьма подозрительной особой. (Последнее предположение Веня добавил от себя, основываясь на личных наблюдениях.)
Кукушкина. Тоже весьма подозрительная дама, неизвестно откуда взявшаяся, выглядит подозрительно молодо, гораздо моложе своих глубоко бальзаковских лет, чем вызывает весьма определенные подозрения относительно если не пластической операции, то корректировки возраста в обратную сторону — наверное, чтобы казаться старше и авторитетнее в глазах избирателей.