– Расслабься, еще оборудование мне выведешь из строя, – погладила она его по плечу.
Приблизившись к нему вплотную, она видела пробор на его голове и длинные загнутые кверху ресницы, на которые упала растрепавшаяся челка.
– Повышенное, сто пятьдесят на сто. Ты нервничаешь? – спросила она, снимая наушники.
– Кажется, да, я ведь не знаю, что меня ждет, – кивнул он на схему голого мужчины.
– У тебя раньше были проблемы с давлением?
– Когда-то мне прописали лекарства, но я бросил их принимать. Мне лечь?
– А сегодня принимал?
– Нет… вечером приму. У меня вылетело из головы.
– И как давно ты лечишься?
– Время от времени, когда вспоминаю, пью эти таблетки. Уже год… с тех пор как мы расстались с Анкой, моей женой. – Он лег, едва поместившись на кушетке. – Так что со мной?
– Ничего. Слишком много огня, стресса. Сними рубашку и носки.
Он был загорелый, пах свежестью.
– Сядь-ка. – Клара притянула его голову к себе, протерла макушку наспиртованной ваткой и вонзила иглу, после чего легонько оттолкнула, веля лежать на спине.
Она стала водить большим пальцем по низу его живота, отмеряя расстояние от пупка; касаться его упругой кожи было приятно. В ожидании неизвестно чего он прикрыл глаза. Под приспущенными джинсами явно бушевала эрекция.
– Больно? – Клара хотела удостовериться, попала ли она в точку.
– Нет.
Лжет, подумала она: его зрачки реагировали на каждый укол.
Юлек чувствовал ее прикосновения, ее возбуждающую близость, но далее они не смягчали пронизывающие его уколы игл.
– Аууу! – не выдержал он и приподнялся посмотреть, что стряслось с его большим пальцем. – Под ноготь?
– «Глаз дьявола». Неприятно, но результативно. Укрепляет селезенку.
– О Езус, – откинулся он на кушетку.
Клара любовалась им, как произведением собственного искусства. Иглы на животе, ступнях и ладонях держались прямо, вокруг каждой из них, вонзенной на глубину от двух до пяти миллиметров, образовался темный ободок. Юлек походил на святого Себастьяна, пронзенного стрелами, который мужественно страдал на полотнах изобразивших его художников. «Я чувствовала, что он одинок, поняла это с самого начала, с того первого разговора в самолете, когда он, лежа в кресле, норовил обнажить живот. Он беззащитен, потому и бесстыден».
Клара достала новую упаковку игл. После Юлека к ней должны были прийти еще два пациента. С ним же она договорилась встретиться через неделю.
Гуляя по лесу, Яцек отдыхал. Оправдывал его такое времяпрепровождение звездопад – звезды падали каждые несколько минут. В рюкзаке он нес завернутые в фольгу камни – пористые, железистые, не похожие на земные скалы.
– Совсем неплохо, – оценил он результаты недельного путешествия.
Он взвесил камни на кухонных весах, купленных в супермаркете вместе с фонариком, запасом батареек, термосом и консервами.
Ночевал Яцек в гостиницах небольших городков Розточе,[49] а порой – в своем джипе, завернувшись в спальный мешок. Выходя из лесу, он пытался отвечать на любопытствующие вопросы местных. Они покупали для него в деревенских магазинах питательное трехпроцентное молоко. «Годится как сливки в кофе», – сказала одна из продавщиц. «Неужто они в своих хижинах взбивают себе сливки для капуччино? Может, у них есть компьютеры, спутниковое телевидение и они ведут такой утонченный образ жизни, о котором мы и не подозреваем?» – размышлял Яцек, наблюдая за деревушками издали.
Когда эйфория уединения себя исчерпала, пришла пустота. Яцек заполнял ее образами прошлого. Он ступал по лесной подстилке, и ее шорохи напоминали ему шелест бумаги, когда, переворачиваешь ее, роясь в архивах. Яцек высматривал под ногами камни, и к нему возвращались воспоминания о малозначительных, казалось бы, разговорах, затерянных словах. Истлевшая прошлогодняя листва, шелестящая под ногами, походила на поблекшие старинные фотографии-сепии.
У него болели ноги, жгло глаза. Всякий раз незадолго до полуночи, прежде чем принять снотворное, он отчитывался перед Кларой: жив, не заблудился, никто на него не напал, завтра собирается быть там-то и там-то, спокойной ночи. Слышимость была отличная, помехи появлялись редко. Слова Клары перед сном накладывались в голове Яцека на прочитанные статьи о метеоритах, научно-популярные тексты по астрофизике. «Отголоски погасших звезд. Они слышны через миллионы лет после распада». С утра он просматривал находки вчерашнего дня. Кусочки шлака, трудноотличимые от метеоритов, он распознавал и отбрасывал. Очищал собранные камни от присохшей грязи. Самые ценные могли долететь с Марса, с Юпитера, с планет, лежащих вне Солнечной системы. Менее ценные падают с Луны. Это оценит эксперт. Нет, Яцек не надеялся много на этом заработать – двухкилограммовые колоссы ему вряд ли попадутся. Ему было достаточно и скромной пользы. Ведь убегают не ради чего-то – убегают от чего-то.
– Я отрублю тебе голову, – добродушно сказала Клара Юлеку, когда он пришел к ней во второй раз.
Она склонилась над ним, выискивая пальцами более теплые участки кожи.
– То есть?… – Ему хотелось бояться ее, хотелось длить свой страх, чтобы желать ее еще сильнее.
– Вставлю иглы вот сюда, в шею, – она отогнула его ухо, – и тебе не захочется больше думать. Что ты делаешь сегодня вечером?
– Ничего. А ты? – Он подумал, что Клара намеревается назначить ему свидание.
– Вот и хорошо, поезжай домой, после процедуры тебе нужно будет отдохнуть. – Она вонзила серебряные «дротики» по обе стороны шеи, возле артерий, и погладила его лоб.
– Пани доктор, что вы делаете сегодня вечером? – поймал он ее за руку.
Она намеренно назначила ему прийти во второй раз именно сегодня – на случай если…
– Я тоже иду домой.
– К мужу?
Она молчала. Яцек уехал. Сказать об этом означало бы недвусмысленно пригласить к себе.
– Ты его любишь?
– Это… не так просто.
– Это от чего-то зависит?
– Что?
– Любишь ты его или нет?
– Я не сказала, что…
– Но дела ведь обстоят так: или ты любишь, или… Все остальное – отговорки.
– Он болен.
– Чем?
Она не ответила.
– Что-то ужасно стыдное? Тайна? У него СПИД? Он сумасшедший?
– У него депрессия.
– Он в больнице?
– Уехал. Не разговаривай больше, не двигайся. – Она поправила подавшуюся иглу и отошла от кушетки.
Таймер, установленный на четверть часа, отстукивал последние семь минут. Кто-то нажал кнопку домофона. Вернулся предыдущий пациент – военный в отставке. Раскрасневшийся и запыхавшийся, он буквально влетел в кабинет.
– Пани доктор, люди на улице надо мной смеются. В трамвае дети кричат: «Инопланетянин!» – Он на ходу расслаблял галстук и расстегивал плащ. – Добрый вечер. – Военный машинально щелкнул каблуками, увидев полуобнаженного Юлека.
– Что случилось, пан полковник? – Клара пододвинула ему стул.
У полковника было больное сердце. На акупунктуру он ходил, чтобы укрепить иммунитет перед операцией коронарного шунтирования.
– Ой, забыла!..
Только когда полковник встал на свету, Клара заметила «антенночку», блеснувшую над его головой.
– Я не стал самостоятельно вытаскивать, вдруг бы что-нибудь повредил…
– Нет, ничего бы вы не повредили. – Клара вытащила иглу, продезинфицировала место укола.
Ей было стыдно. «Что со мной происходит? Я же никогда не выпускаю пациентов с иголками в головах… Седина замаскировала иглу и я не заметила?…»
Полковник поблагодарил, оглядел себя в зеркале, пригладил волосы и вышел.
– Знаешь, почему он сам ее не вытащил? – расхохотался Юлек. – Потому что приказа сверху не было!.. – Он стал сам вынимать иглы у себя из ладоней.
– Погоди. – Клара осторожно брала каждую иглу. – Можешь мне не верить, но такое со мной впервые. – Она сама рассмеялась, прижимая ватку к животу Юлека.
Клара стояла между его ногами, и он, сведя их, как бы дружески обнял ее.
– Клара, я не знаю, что ты со мной сделала, но мне стало веселее. После этого, говоришь, я должен перестать думать? О'кей. Кажется, отбросить мысли прочь было бы полезно нам обоим. Я приглашаю тебя туда, где ты никогда не была. Только поторопись, там открыто до девяти.
Юлек и Клара возились в бассейне «Kid's Play», наполненном не водой, а цветными пластиковыми шарами, скатившись в него по туннелю гигантской горки. Вокруг них плюхалась, прыгала и ползала по веревочным лесенкам орущая детвора. Родители посмелее тоже присоединялись к своим чадам, но темп их игры выдерживали недолго. В битве на надувных палицах Клара была на стороне детсадовцев – против Юлека и банды из начальной школы.
– Наподдай ему, наподдай! – поощрял ее мальчуган без переднего зуба.
– Эй ты, больсой, ты мельтвец! – вынес приговор предводитель малышни.
– Я-а? – усомнился Юлек.
Клара приложилась к нему розовой палицей с пенопластовыми шипами, он повалился в шары, и его тут же накрыла очередная волна ребятишек, слетающих с горки. Перекрикивая детей и громкую музыку, Клара и Юлек бежали по темному лабиринту, выстланному матрацами, крепко держась за руки, падая и помогая друг другу подняться.
– В брюках мне было бы удобнее, – заметила Клара, когда они выбрались наружу.
– Отдохнем? Наверху есть кафе.
От «обезьянника» кафешку отделяло звуконепроницаемое стекло. Здесь в тишине родители читали газеты и беседовали, приглядывая за резвящейся ребятней.
Юлек принес воду.
– Тебя здесь знают. – Клара заметила дружеское расположение к нему молодого персонала.
– А как же! Я предпочитаю ходить сюда, а не в спортзал, и за это мне дают конфеты. – После игры в бассейне и прыжков по надувному полу он явно устал. – Эти кресла – от моей фирмы, здешние ребята заказывали у нас замшу и отделку игровой площадки. Согласись, это одно из самых интересных мест отдыха в Варшаве.
Он подтащил фиолетовое кресло Клары к своему и положил ее ноги себе на колени. От бегания по мячикам без обуви на колготах появились дыры, и Юлек принялся массировать через них ее усталые пальцы. Натыкаясь друг на друга в игровом бассейне, они будто стерли существующую между ними дистанцию и, окунувшись в атмосферу детской невинности, когда у мальчиков еще не выросли – в наказание! – бороды, а у девочек груди. Они касались друг друга случайно, а ласкали намеренно. Помогая Кларе войти в туннель, Юлек обнял ее, а она в бассейне, смеясь собственному падению, поцеловала его в губы – незаметно, нечаянно… Ее тело, разгоряченное игрой, плюхаясь с высоты в надувные подушки, обретало беззаботную невесомость.