— Это понятно, — сказала она, прикуривая сигарету от маленькой старомодной зажигалки. — Где ты живешь?
— Какой-нибудь чердак на канале Сен-Мартен?
— Если я работаю ночным сторожем…
— Ты охраняешь меховой склад, тогда это должно быть в районе улицы де Птит Экюри.
— Эта улица идет параллельно моей.
— Улица де Паради?
— Я поражен…
— После сорока пяти лет постоянного проживания в городе не просто узнаешь его… ты видишь его насквозь.
— Или он видит тебя насквозь?
— Точно. У тебя есть ligne fixe?[88]
— Нет.
— Значит, ты живешь в chambre de bonne?
— Ты быстро все улавливаешь…
— Если у тебя нет ligne fixe, значит, с тобой трудно связаться. Но сегодня у всех есть portable.[89]
— Кроме меня.
— И меня.
— Ты, случайно, не из луддитов?
— Просто не вижу необходимости круглосуточно находиться на связи. Но если ты захочешь найти меня…
Она полезла в сумочку, достала визитку и вручила мне.
Я прочел:
Маргит Кадар
Переводчица
13, улица Линне
75005 Париж
01.43.44.55.21
— По утрам лучше не звонить, — сказала она. — Я сплю часов до трех. А вот после пяти вечера — самое оно. Я, как и ты, приступаю к работе в полночь.
— Самое плодотворное время для тех, кто пишет, n’est-ce pas?[90]
— Ты пишешь, я перевожу. Знаешь, как говорят про перевод: это преобразование утренних слов в слова вечерние.
— Я позвоню, — сказал я.
— Буду ждать.
— Я подался вперед, чтобы снова поцеловать ее. Но она жестом остановила меня:
— A bientot…[91]
— A bientot.
— Маргит повернулась и прошла в гостиную, а я еще долго стоял на балконе, не замечая ни ночной сырости, ни пронизывающего ветра, все еще под впечатлением от ошеломляющей встречи. Я пытался вспомнить, было ли в моей жизни такое, чтобы через несколько минут после знакомства с женщиной мы бы сплелись с ней в страстных объятиях. Если быть честным, такое случилось со мной впервые. До секса дело всегда доходило лишь спустя пару дней, а то и больше. Я был не из тех, кто готов броситься в омут с головой. Слишком осторожный, слишком бдительный. До тех пор пока…
Нет, только не надо об этом. Не сейчас. Тем более после того, что произошло…
На балконе вдруг возник Монтгомери.
— Прячетесь здесь?
— Точно.
— Видите ли, мы любим, чтобы наши гости общались.
— Я здесь как раз беседовал с одной дамой, — сказал я, виня себя за то, что начинаю оправдываться. — Она только что ушла.
— Я не заметил, чтобы кто-то выходил.
— Вы следите за каждым углом?
— Совершенно верно. Вернетесь в гостиную?
— Я должен идти.
— Так рано?
— Именно.
Он заметил визитную карточку в моей руке..
— С кем-то познакомились? — последовал вопрос.
Я тотчас спрятал визитку Маргит в карман рубашки.
— Может быть.
— Вы должны попрощаться с мадам перед уходом.
Это была не просьба, а директива, которую следовало выполнять.
— Проводите меня.
Мадам стояла перед одним из своих портретов из серии ню — на нем из ее вагины произрастали оруженосные руки, опять-таки в обрамлении райской флоры и фауны. Это было полное безумие. Она держала пустой бокал и выглядела совершенно пьяной… во всяком случае, беседовать с ней мне совсем не хотелось.
— Мистер Рикс покидает нас, — сказал Монтгомери.
— Mais la nuit пе fait que commencer,[92] — сказала она и захихикала.
— Я по ночам пишу, так что…
— Преданность искусству. Это восхитительно, не правда ли, Монтгомери?
— Восхитительно, — безучастно кивнул он.
— Что ж, милый, надеюсь, ты отлично провел время.
— Да, замечательно, — ответил я.
— И помни: если тебе захочется провести время в компании воскресным вечером, мы всегда здесь.
— Я запомню.
— Мне не терпится прочитать эту твою книгу…
— Мне тоже.
— Монти, он так остроумен! Мы должны снова пригласить его.
— Да, должны.
— Дорогой, — сказала она, притягивая меня к себе. — Хочу сказать, ты настоящий сердцеед, совершенный dragueut.[93]
— Вы преувеличиваете мои способности.
— О, умоляю. Твой образ одинокого ранимого художника может сразить женщину наповал.
— Пока она говорила, я чувствовал, как ее мясистые пальцы вплетаются в мои.
— Ты одинок, милый?
Я осторожно высвободил руку. И сказал:
— Еще раз спасибо за очень интересный вечер.
— Ты кого-то подцепил, не так ли? — спросила она, и в голосе прозвучала горечь.
Я подумал про визитку, что лежала в нагрудном кармане.
— Да, — ответил я. — Думаю, что да.
10
В ту ночь я сидел перед монитором и пытался сосредоточиться, но в голове все прокручивалась сцена на балконе. Перед глазами стояло лицо Маргит. После наших объятий прошло уже шесть часов, но я до сих пор чувствовал ее мускусный запах, пропитавший мою одежду. В ушах звучал ее низкий хрипловатый голос, во рту ощущался вкус ее губ…
Я то и дело доставал ее визитку и подолгу смотрел на нее…
Я переписал ее телефонный номер в свою записную книжку, а заодно и в блокнот, лежащий на рабочем столе на случай, если визитки вдруг не окажется под рукой.
Я с трудом пытался вымучить свою новую норму — тысячу слов….
Безуспешно. Я был в сильном смятении, я был слишком рассеян…
Время тянулось медленно. Мне отчаянно хотелось уйти из этой комнаты пораньше, побродить по улицам, попытаться прийти в себя. Но если я оставлю свой пост…
Бла-бла-бла. Зачем повторять и без того известные доводы? Я прекрасно знал, что буду играть роль примерного работника и досижу до шести утра. А потом…
А потом позвоню ей и скажу, что не в силах дождаться пяти часов, что я должен увидеть ее немедленно. И примчусь на такси к дому номер 13 по улице Линне, и…
Безнадежно испорчу этот роман, погублю его в зародыше.
Немного холодка и отстраненности, вот что здесь требуется, mon pоte.[94]
Так что пробудившись как всегда в два пополудни, я сходил за зарплатой, съел стейк фри в маленьком кафе возле Восточного вокзала, потом позволил себе предвечернюю прогулку вдоль канала Сен-Мартен и к половине десятого успел на «Неверную жену» Шаброля в кинотеатре «Брейди» (там шел мини-фестиваль его фильмов). Из кино на работу я отправился пешком, по дороге размышляя о сложностях моральных подтекстов Шаброля. История была стара как мир: муж узнает о неверности жены. Взбешенный, он убивает ее любовника, а потом…
Шаброль предлагает зрителю очень неожиданный и эффектный ход. Обнаружив, что муж убил ее amant,[95] жена не впадает в истерику и не выступает в роли обличительницы. Она даже не сдает мужа полиции. Вместо этого супруги становятся сообщниками в преступлении — чем не подтверждение того, что в любых интимных отношениях (особенно тех, что длятся долгие годы) партнеры всегда сообщники. Как только пересечена граница сексуальности, мы в каком-то смысле вверяем свою судьбу провидению. Можно дистанцироваться, убеждать себя в том, что человек, с которым ты спишь, рационален и мыслит такими же категориями, как и ты… а потом заново открываешь для себя один из трюизмов нашей жизни: чужая душа — потемки.
Но как же отчаянно мне хотелось пересечь эту границу с Маргит.
И все-таки… дисциплина, прежде всего дисциплина.
Поэтому я позвонил ей лишь на следующий день из телефона-автомата на улице дез Эколь.
Я вставил в таксофон карточку «Франс Телеком». Набрал номер. Один гудок, два, три, четыре… о, черт, ее нет дома… пять, шесть…
— Алло?
Голос у нее был заспанный.
— Маргит, это я… Гарри.
— Я так и поняла.
— Я разбудил тебя?
— Я просто… дремала.
— Я могу перезвонить, если…
— Ни к чему такая забота. Я ожидала, что ты позвонишь именно сейчас… точно так же, как не ждала твоего звонка вчера.
— Как ты это вычислила?
— Просто знала, что, хотя тебе и не терпится увидеть меня, ты не захочешь казаться слишком настойчивым, поэтому выждешь день-другой. Но не больше, потому иначе это означало бы отсутствие интереса. То, что ты позвонил ровно в пять… особенно после того, как я просила не беспокоить меня раньше…
— Говорит о том, насколько предсказуемы мужчины?
— Заметьте, monsieur, не я это сказала…
— Так ты хочешь увидеть меня или нет? — спросил я.
— Американская прямолинейность. J’adore…[96]
— Я задал вопрос.
— Где ты сейчас находишься?
— Около Жюссьё.
— Моя станция metro. Какое совпадение. Дай мне полчаса. У тебя есть мой адрес?
— Есть.
— Запомни код: S877B. Вторая лестница, третий этаж, направо. А plus tard.[97]
Ее дом находился в трех минутах ходьбы от станции metro Жюссьё. В сгущающихся мартовских сумерках квартал предстал передо мной смешением архитектурных стилей: старинные жилые дома соседствовали с грубыми бетонными образчиками брутализ