— Здание покидать нельзя, — строго сказал коп в форме.
— Но инспектор Кутар просил меня явиться в commissariat de police к двум часам.
— Ваше имя? — спросил он. Я назвал себя. Коп вытащил рацию и заговорил. В его скороговорке я уловил; «Мсье Гарри Рикс». В эфире возникла пауза, но вскоре в нее вклинился чей-то голос. Коп приложил трубку к уху и произнес:
— D’accord,[139] — потом повернулся ко мне: — Да, вас ожидают ровно в два. Не опаздывайте, monsieur.
Я кивнул и поспешил в интернет-кафе. Как только вошел, Борода закрыл за мной дверь и щелкнул замком.
— Что ты рассказал полиции? — спросил он.
— Вижу, новости распространяются быстро.
— Что ты рассказал полиции?
— Ничего.
— Ничего?
— Я сказал, что Омар был моим соседом, но я совсем не знал его и понятия не имею, кто мог его убить, вот и все.
— Они спрашивали о твоей работе?
— Пока нет.
— Пока нет?
— Сейчас я должен явиться в commissariat de police и сделать заявление.
— Ты не должен ничего говорить о своей работе.
— Поверь мне, я ничего не скажу.
— Ты не должен ничего рассказывать о том, что видел прошлой ночью.
— Я тебе уже говорил я ничего не видел.
— Если они спросят, чем ты занимаешься…
— Буду говорить, что я писатель. Вот так. Теперь доволен?
— Если ты расскажешь что-нибудь еще, мы это узнаем. И тогда…
— Не надо мне угрожать. Я и сам не хочу светить, что работаю нелегально. Так что не волнуйся. Я не подведу.
— Я тебе не доверяю.
— У тебя нет выбора. Точно так же, как у меня нет выбора. Мне остается только доверять тебе… хотя я тоже тебе не верю. А теперь я могу получить свои деньги?
Он полез в карман и вручил мне конверт.
— Будешь молчать — все останется как есть.
— Звучит заманчиво.
— Омар был свинья. Он заслужил смерти.
Меня так и подмывало сказать: никто — даже омерзительный Омар — не заслуживает такого мрачного финала. Но я сдержался и промолчал.
— До завтра, — сказал я.
— Да, — буркнул Борода, — до завтра.
Комиссариат полиции Десятого округа находился на улице дю Луи Блан. Заурядное приземистое здание в три этажа, ничем не выделяющееся среди таких же безликих построек по обе стороны улицы. На входе дежурил офицер. Я сообщил, что приглашен инспектором Кутаром, и назвал себя. Офицер попросил меня присесть. Стулья были дешевые, пластиковые. Стены выкрашены в традиционный для учреждений бежевый цвет. Потолочные плиты пожелтели от сигаретного дыма. Повсюду были развешаны красочные плакаты, призывающие граждан быть бдительными при обнаружении забытых сумок в metro и не садиться за руль пьяными. В углу висел портрет Жака Ширака в рамке. Вскоре в дверь заглянул моложавый мужчина в рубашке с коротким рукавом и с выставленной на всеобщее обозрение кожаной кобурой.
— Мсье Рикс?
Я встал.
— Инспектор Леклерк, — представился коп.
Он провел меня вниз по лестнице. Мы оказались в просторном помещении изолятора временного содержания. На скамейке сидели двое мужчин в наручниках, прикованные к металлическому стержню. Я успел заметить, что дальнем конце длинной скамьи были свободные места, а решеткой камеры томился еще один задержанный.
— Хлопотный день? — спросил я у инспектора.
— Здесь всегда хлопот хватает, — ответил он.
Я проследовал за ним по коридору и вошел в тесный кабинет с двумя столами. Леклерк уселся за первый, отодвинул в сторону бумаги, закурил и объяснил, что готов принять от меня заявление. Он начал подробно расспрашивать, как я обнаружил труп Омара, и, естественно, задал вопрос (как до этого Кутар) о моих взаимоотношениях с соседом.
— Я встречал его время от времени в коридоре нашего дома, — диктовал я инспектору. — Периодически сталкивался с ним на улице и в quartier. Кроме этого у нас не было никаких контактов.
Закончив печатать, Леклерк зачитал вслух мое заявление и спросил, согласен ли я с изложенными в нем фактами. Когда я кивком головы подтвердил, что все так, он нажал кнопку на клавиатуре, и из стоявшего рядом принтера с жужжанием поползла распечатанная бумага.
— Пожалуйста, прочитайте, распишитесь и поставьте дату.
Когда я все это сделал, он сказал:
— Теперь нам нужно взять у вас отпечатки пальцев.
— Я полагал, меня вызвали только для того, чтобы сделать заявление.
— И взять отпечатки тоже.
Я что, подозреваемый? — едва не вырвалось у меня. Но я заранее знал ответ на этот вопрос, как знал и то, что отказ от процедуры снятия отпечатков наведет на мысль о моей виновности…
— Ведите, — сказал я.
Инспектор проводил меня в другой кабинет, где техник в два счета откатал мои пальцы, предварительно обмакнув их в чернила. Потом мне указали на умывальник.
Когда я вымыл руки, Леклерк сказал:
— Вам придется подождать, пока я занесу ваше заявление инспектору Кутару. Если он сочтет нужным задать дополнительные вопросы, вас пригласят к нему.
— Сколько времени это займет?
— Сегодня у нас много работы…
Он поднялся и проводил меня к скамье, где по-прежнему сидели двое в наручниках.
— Можете подождать здесь, — сказал Леклерк.
— Надеюсь, вы не собираетесь меня заковывать? — спросил я.
Губы Леклерка тронула кислая улыбка.
— Если только вы будете настаивать.
Задержанные оглядели меня с головы до ног. Я случайно встретился взглядом с одним из них — в его расширенных зрачках сквозила агрессивность.
— Чего пялишься, придурок? — прошипел он. — Нарываешься?
Я лишь покачал головой. Это ему не понравилось, он вскочил, чтобы броситься на меня, но наручники ограничивали его движение.
— Я тебя потом достану, — пригрозил он.
— Даже не мечтай.
Я сел на дальний конец скамьи и вытащил из кармана книгу, которую штудировал в последнее время: «Слова» Жака Превера. Мне нравились его каламбуры, но в такой обстановке я мало что понимал.
Клоун с расширенными зрачками продолжал отпускать колкости в мой адрес, пока один из дежурных копов не подошел к нему и не приказал заткнуться. Парень огрызнулся:
— Думаешь, напугал меня, flic?
Коп взялся за дубинку и ударил по скамье в нескольких сантиметрах от задницы задержанного. Парень испуганно дернулся.
— Не закроешь свою пасть, в следующий раз получишь между ног.
Я поднял повыше томик Превера, прикрывая лицо.
То ли инспектор Кутар был действительно занят, то ли намеренно игнорировал меня, но прошло полчаса, а от него не было ни слуху ни духу. Я остановил проходившая мимо офицера и попросил выяснить, как долго мне придется ждать.
Прошло еще двадцать минут — никакого результата.
Я обратился к другому офицеру:
— Не могли бы вы узнать у инспектора Кутара…
— Он вас вызовет, когда освободится.
— Но я жду уже около часа…
— И что? Час — это всего ничего. Сядьте, вас позовут, когда…
— Сэр, прошу вас…
— Сядьте! — Это был скорее приказ, и я повиновался.
— Что, взяли тебя за яйца, говнюк? — ощерился наркоман.
— А тебя посадили на цепь.
— Пошел к черту!
Коп — уже на выходе — развернулся и ткнул дубинкой в мою сторону.
— Эй, вы там — никаких разговоров.
— Этот парень сам начал…
— Я сказал, никаких разговоров.
Изобразив покорность, я кивнул и снова попытался сосредоточиться на Превере.
Прошло пятнадцать минут, двадцать, потом…
Это какое-то безумие. Вставай и уходи — и пусть попробуют остановить тебя.
Но, пока я всерьез обдумывал эту глупую идею, в дверь заглянул Кутар.
— Мсье Рикс… — Он сделал знак следовать за ним. Когда мы шли по коридору, он сказал:
— Прошу прощения, что заставил вас ждать в комнате с местными отбросами.
Я промолчал. У меня почти не было сомнений, что инспектор Леклерк намеренно посадил меня рядом с этим гадом в наручниках, чтобы тот вывел меня из равновесия… и, надо признать, ему это удалось.
— Сюда, пожалуйста, — сказал Кутар, приглашая меня в кабинет.
Здесь было попросторнее. Перед большим столом стояли два удобных кресла, на стенах висели грамоты в рамках и непременный портрет Ширака; на столе рядом с компьютером стояла переполненная пепельница.
Инспектор тут же прикурил свежую сигарету, нащупал на столе бифокальные очки и нацепил их на кончик оса.
— Итак, мсье Рикс… я прочитал ваше заявление. Интересно.
— Интересно? — осторожно переспросил я.
— Да, интересно. По правде говоря… очень интересно.
— В каком смысле?
— В своем заявлении вы повторяете то, что рассказали мне утром в своей chambre, — что вы практически не общались с мсье Омаром. И в то же время джентльмен, который сдал вам комнату, мсье Сезер, заявил нам, что вы постоянно воевали с мсье Омаром из-за его гигиенических привычек… Конкретно — из-за состояния вашего общего туалета.
— Это верно, но…
— Тот факт, что мсье Омар был обнаружен мертвым с туалетным ершиком во рту…
— Так, минуточку…
— У вас дурная привычка перебивать меня, мсье Рикс.
— Извините, — пробормотал я.
— Я повторяю: со слов мсье Сезера, вы неоднократно жаловались ему на нарушение мсье Омаром правил гигиены. Если совместить эти показания с тем, что во рту мсье Омара торчал ершик для унитаза, можно предположить, что убийца оставил символический намек на то, что покойный джентльмен не соблюдал коммунальную санитарию. Так что…
Я поднял руку. Кутар взглянул на меня поверх очков.
— У вас вопрос? — спросил он.