— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
— Это бейсбольная бита.
— Очень хорошо. И я полагаю, вам также известно, что мы нашли эту биту в вашей chamhre.
— Разве вы имеете право обыскивать чье-либо жилище без ордера?
— Ответьте на вопрос, monsieur. Это ваша бита?
— Я не буду отвечать ни на какие вопросы, пока не узнаю почему я здесь.
— Вы не знаете, почему вы здесь? — спросил он, вглядываясь в мое лицо.
— Понятия не имею.
— Вы знакомы с мсье Аттани?
— Никогда не слышал этого имени.
— Он держит бар на улице де Паради — бар, где вас не раз видели среди посетителей.
Я напрягся. Леклерк это заметил.
— Вы знаете его жену, мадам Янну Аттани?
Я почувствовал, как на лбу выступил пот.
— Могу ли я расценивать ваше молчание как…
— Я знаю ее, — сказал я.
— Тогда вы должны знать и мсье Аттани?
— Мы не были официально представлены друг другу.
— Ну, к чему так высокопарно… На самом деле, говорят, вы были близко знакомы с его женой… И вроде бы мсье Аттани стало известно о вашем близком знакомстве, когда он вернулся из Турции? И еще говорят, будто он лично заявил, что собирается убить вас. Итак… вы были в курсе этих угроз?
Я счел за лучшее промолчать.
— Нам необходимо знать, где вы были прошлой ночью.
— Зачем?
— У нас есть основания полагать, что вы напали на мсье Аттани с этой битой.
— На него напали?
— Сейчас он в госпитале, и врачи борются за его жизнь.
— О боже…
— Ну, ну, не актерствуйте. Ведь совершенно очевидно, что это вы покушались на него.
— Я не делал этого…
— У вас был мотив — он угрожал убить вас. Возможно, вы были настолько влюблены в его жену…
— Я не…
— Но мы нашли орудие, которым ему размозжили голову…
— Ему размозжили голову?
— Он в реанимации с черепно-мозговой травмой. Кроме того у него разбито лицо и переломаны коленные чашечки. Его мозг мертв, и он едва ли выживет. Увечья был нанесены тяжелым закругленным предметом вроде бейсбольной биты.
— Клянусь вам…
— Где вы были прошлой ночью?
— Я купил биту, только чтобы защитить себя после того, что случилось с Омаром…
— Где вы были прошлой ночью?
— Если вы проведете экспертизу биты, вы увидите, что она чистая.
— Где вы были прошлой ночью? И я не собираюсь еще раз задавать этот вопрос. Отвечайте, или я вызову следователя, и вам будет официально предъявлено обвинение в убийстве. стекает по моему лицу. У меня было только одно алиби — хотя я знал, что Маргит, скорее всего, возненавидит меня за то, что я втягиваю ее во все это. Возненавидит, но все равно прикроет, я не
Я чувствовал, как пот ручьями сомневался в этом.
— Я был у женщины, — сказал я.
Леклерк поджал губы. Ему совсем не понравилась моя версия.
— Ее имя.
Я назвал..
— Адрес?
Я выдал и адрес.
Он снял телефонную трубку. Я слышал, как он говорит кому-то имя Маргит и зачитывает ее адрес в Пятом округе. Потом он повесил трубку и сказал:
— Мы пока задержим вас, до выяснения всех обстоятельств.
— Я бы хотел поговорить с адвокатом.
— Но зачем? Если эта женщина подтвердит ваше алиби, вы выйдете отсюда.
— Я бы хотел поговорить с адвокатом.
— У вас есть адвокат?
— Нет, но…
— Леклерк нажал кнопку на своем столе, коротко произнес что-то и поднялся, собираясь уходить.
— Мой шеф, инспектор Кутар, обязательно примет вас в ближайшее время.
Вскоре вошли два копа. Они отстегнули меня от стула, завели руки за спину и повели куда-то вниз, по лабиринту коридоров. Наконец мы оказались в изоляторе временного содержания, где еще вчера я дожидался Кутара. Только на этот раз меня не оставили сидеть на скамейке. Нет, меня посадили в камеру, что находилась рядом. Я начал протестовать, настаивать на встрече с адвокатом, но один из копов больно дернул меня за наручники, обхватывающие запястья.
— Заткнись, — сказал он, пока его коллега отпирал камеру.
Я оказался за решеткой. Мне приказали лечь лицом вниз на койку, что стояла в углу. На койке лежали грязный матрас, подушка в пятнах засохшей крови и соплей и тонкое грязное одеяло. Я безропотно лег. Коп снял с меня наручники, предупредив, что, если мне в голову взбредет «выкинуть какой-нибудь фортель», мало не покажется.
— Сделаем то же, что ты сделал с мужем своей любовницы.
— Обещаю, буду вести себя смирно… — пробормотал я.
— Хороший мальчик, — сказал коп и добавил: — можешь встать только после того, как мы выйдем из камеры и закроем за собой дверь. Понятно?
— Да, сэр.
Однако, когда дверь камеры закрылась, я не встал. Вместо этого я вцепился в матрас, зарылся головой в вонючую подушку, думая: мне конец.
Вскоре я впал в забытье (сказалась бессонная ночь), и которого меня вырвал чей-то голос:
— Вставай.
Голос доносился из-за решетки. Я взглянул на запястье и вспомнил, что часы с меня уже сняли, так же как ремень и шнурки от ботинок. Мое тело было деревянным и грязным.
— Который час?
— Пять двадцать.
Я проспал целый день…
— Вставай, — снова произнес голос. — Инспектор Кутар хочет тебя видеть.
— Можно сначала в туалет? — спросил я, указывая ни стульчак из нержавейки возле кровати.
— Только быстро.
После того как я помочился, коп открыл камеру, снова заломил мне руки за спину, надел наручники и повел обратно по лабиринту коридоров, повторяя утренний маршрут.
Кутар сидел за столом, когда мы вошли в его кабинет. Во рту была неизменная сигарета. При моем появлении он взглянул на меня поверх очков.
— Можете снять наручники, — сказал он офицеру, когда меня освободили, Кутар жестом указал на металлический стул напротив стола. Коп собирался приковать меня к нему, но Кутар сказал:
— Не нужно.
Потом он снова взглянув на меня и добавил:
— У вас такой вид, что, кажется, чашечка кофе не помешает.
— С удовольствием, — кивнул я.
Кутар сделал знак офицеру, и тот исчез за дверью. Пока его не было, инспектор читал, намеренно игнорируя меня.
— Коп вернулся с белой пластиковой чашкой и протянул мне. Кофе был горячим, но я выпил его залпом.
— Спасибо, — сказал я, обращаясь к обоим. Коп неопределенно кивнул и вышел.
— Кутар отложил досье в сторону. Теперь он в упор смотрел на меня.
— Инспектор Леклерк сообщил мне, что, с ваших слов, вы провели вчерашний вечер в квартире своей подруги… мадам Маргит Кадар, проживающей по адресу улица Линне, дом номер 13, Пятый arrondissement. Все верно?
— Да, сэр.
— Разумеется, мы это проверили. Послали своих людей на квартиру мадам Кадар. И я с прискорбием вынужден сообщить вам, что мадам Кадар нет в живых.
Эта новость была похлеще удара под дых.
— Этого не может быть, — наконец произнес я.
— Боюсь, это правда, — сказал он.
— Я обхватил голову руками. Только не Маргит. Пожалуйста, только не Маргит…
— Что случилось?
— Мадам Кадар покончила с собой.
— Что?.. — прошептал я.
— Мадам Кадар совершила самоубийство.
— Но я видел ее вчера! Когда это произошло?
Кутар пристально посмотрел на меня. И сказал:
— Мадам Кадар покончила с собой в 1980 году.
17
— Что вы сказали? — спросил я.
— Мадам Кадар покончила с собой в 1980 году, — повторил Кутар.
— Очень забавно.
— Это совсем не забавно. Самоубийство никогда не бывает забавным.
— И вы рассчитываете, что я поверю?
— Monsieur, я бы поставил вопрос по-другому: «Вы рассчитываете, что я поверю в то, что вы провели вчерашний вечер в квартире женщины, которой вот уже двадцать шесть лет нет в живых?»
— Чем вы докажете, что она умерла в восьмидесятом?
— Здесь вопросы задаю я, monsieur. Вы говорите, что были в ее квартире вчера вечером?
— Да, — сказал я, решив, что в сложившихся обстоятельствах лучше стоять на своем, чем идти на попятный.
— Как давно вы знакомы с мадам Кадар?
— Несколько месяцев.
— Где вы с ней познакомились?
Я рассказал про салон Лоррен Л’Эрбер. Кутар сделал пометку в блокноте, уточнив адрес.
— И с той первой встречи вы регулярно виделись с мадам Кадар?
— Два раза в неделю.
— Вы были близки с ней?
— Конечно.
— Вы это серьезно?
— Совершенно серьезно.
Он посмотрел на меня и покачал головой.
— У вас раньше не было подобных галлюцинаций?
— Инспектор, я говорю правду.
— Вас никогда не госпитализировали в связи с психическими расстройствами? Я могу — и обязательно сделаю это — провести тщательную проверку вашей медицинской карты…
— Я не страдаю галлюцинациями, инспектор.
— И тем не менее настаиваете на том, что у вас был роман с умершей женщиной. Пожалуй, это даже больше чем галлюцинации.
— Предоставьте мне доказательства, что она мертва.
— Со временем, — сказал он. — Опишите мне мадам Кадар.
— Далеко за пятьдесят. Выразительное лицо, морщин не так много, копна черных волос…
— Стоп. Мадам Кадар было тридцать лет, когда она умерла. А женщина, с которой вы, как утверждаете, встречались, намного старше.
Но если в 1980-м ей было тридцать, разве сейчас ей может быть под шестьдесят?
— У вас есть ее фотография 1980 года? — спросил я.
— Со временем будет, — кивнул он. — Что-нибудь еще добавите о ее внешности?