Один кинжал она занесла так, чтобы он прошел через треснувшую линзу и воткнулся в череп Селины.
Переулок взорвался треском.
Шум был оглушающе громким из-за чувствительных звуковых датчиков. Громче, чем гром.
Секунду назад Шрайк готовилась нанести удар.
А сейчас Шрайк уже лежит на земле.
Шлем в виде черепа разбит. Осколки забрызганы кровью.
Рядом на земле лежит огромный топор. Безупречный бросок.
Куски шлема отвалились, и обнажилось лицо бледной темноволосой русской женщины… Олицетворение удивления.
Селина вытерла кровь со своего шлема и посмотрела на здание, которое нависло над переулком.
Мертвенно-бледная блондинка смотрела на нее, облокотившись на второй такой же огромный топор. Через плечо двухцветной мотоциклетной куртки была переброшена коса.
Рядом с ней показалась Плющ. Она поежилась, увидев следы бойни.
– Кошки дерутся? – только и сказала Харли Квинн, ухмыльнувшись Селине.
В этой забытой богом части города громкий стук топора Харли о металл никого не заставил вызвать полицию и не привлек к ним любопытных глаз. Селина выбрала это место именно поэтому, но теперь, когда рядом лежал остывающий труп Шрайк, из которого на асфальт вытекала кровь, нужно было менять планы.
Через линзу, оставшуюся целой, Селина наблюдала, как пприближаются Плющ и Харли. Плющ была в своем обычном зеленом комбинезоне – верхние пуговицы расстегнуты, на груди виднелись завитки и узоры какой-то зеленой татуировки.
Харли заплела волосы в две косы, одна сторона – иссиня-черная, вторая – вишнево-алая. В тон к мотоциклетной куртке. Топор висел у нее за спиной и с каждым шагом подлетал, позванивая при ударе о нагрудный патронташ с ножами, но этот звук перекрывали берцы Харли, глухо мерящие асфальт. Метательный нож она закрепила на мускулистом бедре, а третий наверняка был вложен в кобуру под курткой, судя по тому, как топорщилась ткань.
– Твоя подружка? – спросила Харли, приподняв бровь, когда они с Плющом встали в паре метров от нее.
Она осмотрела Шрайк – лицо, на котором навечно останется печать удивления.
Нет. Никогда.
– Хороший бросок, – только и сказала Селина, радуясь, что в шлем встроен преобразователь голоса. Что он скрыл легкую дрожь, начинавшуюся всякий раз, когда ее взгляд падал, снова и снова, на расколотую, как арбуз, голову Шрайк.
Селина отогнала от себя навязчивый образ, запихнула его подальше.
Харли не стала поднимать брошенный топор, который лежал рядом. Вместо этого она оценивающе ее осмотрела, и Селина притворилась, что делает то же самое. Она узнала о Харли достаточно, чтобы представлять, с кем имеет дело. Харли целилась в голову не случайно, и, скорее всего, этот переулок она покинет, ничуть не беспокоясь о смерти Шрайк.
– Моя девочка говорит, ты нуждаешься в моих услугах.
Харли говорила сладким, почти детским голосом, но блеск в ее изумрудных глазах… выдавал обратное.
Еще одна девушка, которую этот город заставил повзрослеть слишком быстро, слишком жестко. Только Харли встретилась не с Пантерами. А с Джокером и его развеселыми психопатами.
Селина прислонилась к стене, не обращая внимания, что она забрызгана кровью.
– Я слышала, что ты сейчас работаешь одна. А в нашу маленькую команду как раз нужен третий.
Харли обвела глазами Селину и Плюща – та до сих пор морщилась, глядя на тело Шрайк.
– И что же нас ждет?
Селина щелкнула указательным пальцем, сбрасывая пылинки с перчатки.
– Грабежи, беспорядки, скандалы… Все, как девочки любят.
Харли перекинула черную косу через плечо.
– Плющ мне сказала, ты можешь вытащить Джокера из «Аркхэма».
Селину затошнило при мысли, что он окажется на свободе, но вместо этого она просто пожала плечами:
– И что?
Харли подошла к ней на два шага ближе. Плющ встала на цыпочки, ее глаза расширились и забегали от Селины к Харли. Боится, что с ее подругой что-нибудь случится или что их маленькая команда развалится?
– Как ты его оттуда вытащишь?
Тональный крем Харли был слишком светлым, а глаза обведены подводкой слишком жирно. Из-за этого она выглядела болезненно-жутко.
Селина отошла от стены.
Она уже ответила на достаточное количество вопросов за последние несколько лет. За всю свою жизнь. Терпеть это еще и от Харли Квинн она не собиралась.
– Ты с нами или нет?
– Как ты его оттуда вытащишь?
Переступив через тело Шрайк, Селина снова порадовалась, что ее лицо скрыто за шлемом.
– Когда придет время, Квинн, я тебе скажу.
Шипение.
– И ты думаешь, это заставит меня согласиться?
– Я видела ее в деле, Харли. Если она говорит, что вытащит, значит, она вытащит, – вмешалась Плющ и снова посмотрела на тело Шрайк. Ее руки тряслись, когда она откидывала назад прядь рыжих волос.
Она стояла рядом с Харли. Видела, как та метнула топор со смертельной точностью.
– Кто это был? – хрипло спросила Плющ.
Селина обернулась на Шрайк через плечо, поежившись, глядя на растущую лужу крови.
– Не знаю.
Она соврала лишь наполовину: она знала, кем была Шрайк, но решающие, значимые подробности… Их знали только Нисса и Талия. А она – нет. Но они держали секреты своей банды наемниц и правду о них под замком, будто драгоценные камни. Нечто даже более ценное, чем драгоценные камни.
Селина снова взглянула на девушек, уперев руки в бедра, и спросила Харли, добавив тону побольше холода и наглости:
– Ты что, не хочешь сидеть верхом на горе денег, когда твой бывший выйдет? И знать, что тебе не нужно ему подчиняться – никому не нужно подчиняться?
Глаза Харли вспыхнули:
– Ты что только что сказала про моего бывшего?
Селина закатила глаза под шлемом.
– Финансовая независимость еще никому не вредила. Ты же наверняка выбрала такую жизнь, потому что хотела чего-то подобного.
– Я выбрала такую жизнь, котенок, чтобы стать свободной ото всего.
– Это сейчас так анархию называют?
Плющ ненароком встала между ними.
– Харли, будет классно, – вставила она, очаровательно улыбаясь. – Может, тебе деньги и не нужны, а мне – очень. Представь, сколько дождевых лесов я смогу спасти, – заманивала ее Плющ.
После этих слов воинственный блеск в глазах Харли смягчился. А губы расплылись было в ответной улыбке, но она снова повернулась к Селине.
– Ты меня втягиваешь в дело, я соглашаюсь, ты не держишь свое обещание, и тогда я сделаю так, что это, – кивок в сторону Шрайк, – покажется тебе раем по сравнению с тем адом, который я тебе обеспечу.
Да. Да. Да. Как же.
Селина фыркнула:
– Ладно.
Она повернулась и пошла прочь.
– И все? – спросила Харли. – Ты нас сюда за этим притащила?
– Да, – ответила Селина, не оборачиваясь. – Вы получите информацию о месте встрече и следующей цели утром того же дня.
Она махнула им рукой из-за плеча.
– Приходите при параде.
Харли приглушенно зарычала.
– Да что она о себе возомнила, заявилась в мой город и…
– Ты прямо как я пару дней назад, – сказала Плющ, тихо рассмеявшись, пока Селина удалялась от них. – Поверь мне: это проходит.
– В прошлый раз ты так говорила, когда мы ели тако за доллар.
Селина сдержала смех, а Плющ – нет.
– Это ведь навсегда со мной останется, да?
– Навсегда. Даже когда мы станем старыми и будем вязать, сидя на диване.
Когда Селина добралась до конца переулка, их голоса превратились в неслышное бормотание. Они обменивались нежными, ласковыми словами.
Словами любви.
В волосах Плюща распустились крохотные бледные цветы – как упавшие с неба звезды.
Отогнав от себя мысли об этих телячьих нежностях, Селина растворилась во тьме.
Ее нигде не было. Прошло уже два часа, а ее нигде не было.
Люк не знал, хорошо это или плохо. Он ломал голову, где еще она может быть, но в таком большом городе… она может быть где угодно.
До сих пор у него был неплохой вечер. Он пошел поужинать с Марком и Элизой, и они все время друг с другом препирались, а когда не препирались, то расспрашивали его о работе в «Уэйн Индастриз». А перед этим он даже успел заскочить в боксерский спортзал на пару часов и провел спарринг с подающим надежды средним весом, которому не хватало выдержки.
Он любил этот спортивный зал, особенно городскую программу по работе с подростками в группе риска. Благотворительный фонд, который ее спонсировал, курировала его мама. Иногда она даже сама выходила на ринг, чтобы немного потренироваться.
Он часто спрашивал себя, так же ли у него горят глаза, когда он на ринге. Сумела бы она постоять за себя в бою, если бы ее правильно тренировали в детстве. Характер, сосредоточенность, бурление крови, которое подталкивало его, снова и снова… Все это он унаследовал от нее.
В зале тренировались и другие бывшие ветераны. Например, его знакомая: в армии она была капитаном, а сейчас они ходили в одну терапевтическую группу. И хотя Люк никогда не упоминал психотерапию на тренировках, а она никогда с ним не разговаривала, только бросала короткое «привет» и кивала, ему нравилось видеть там знакомые лица из других частей жизни. Откуда-то кроме подготовительной школы и балов. В армию люди приходили разными путями и из разных слоев общества. Он до сих пор не мог привыкнуть, насколько в высшем свете Готэма все было однообразно.
За океаном они были слишком заняты: выполняли команды и надрывались, защищая свою страну, и у них просто не оставалось времени, чтобы думать, кто откуда. Важно было только знать, что твой сосед тебя прикроет в случае необходимости.
В Готэме он таких людей мог по пальцам пересчитать.
Они с мамой уже много месяцев обсуждали новую программу для ветеранов в тренажерном зале. Она уже встречалась с терапевтами, ветеранами и тренерами по боксу, чтобы все устроить. А еще встречалась с инвесторами и людьми из правительства, чтобы обеспечить финансирование. Разумеется, семья Фокс могла с лихвой покрыть все затраты, но его мама любила делать по-другому: приглашать в свои проекты компании, которые безбожно много заработали, чтобы они сделали что-то для общества. Вовлекать людей в заботу о других.