Спальня, в которой они закрылись, тоже была чистая и опрятная. Уютная, но не вычурная: старая краска, потертый комод – выглядит небогато. Матрас, на который он рухнул, тихонько застонал под весом фигуры в костюме.
Она чем-то привела его в чувства, прежде чем они отправились в путь, вспомнил он. Сделала укол в точку на коже между плечом и шеей. Адреналин – или схожую смесь. Этого оказалось достаточно, чтобы он смог идти. И сейчас, кажется, ощущения стали еще сильнее. У Люка прояснялось сознание.
Щелкнул выключатель, зажглась небольшая лампа, в свете которой костюм Женщины-Кошки засиял переливами золота.
Она села рядом с ним и сказала:
– Или я тебя здесь зашью, или пойдем в больницу.
Люк выдавил полуулыбку:
– Я что, могу выбирать?
Она не ответила, открыла небольшое отделение на поясе с отсеками и достала бинты, стерильную иголку и нити. И два пузырька – кажется, антисептик и какое-то обезболивающее местного типа.
– Умеешь этим пользоваться?
– Меня этому научили в Лиге, – ответила она, склонившись, чтобы осмотреть разрез, который виднелся в просвете между панелями костюма. – Можешь это снять?
Люк задумался. Шлем и костюм надевались отдельно, но у него не было сил двигаться, чтобы снять костюм, к тому же он предстанет перед ней без защиты, она увидит его темную кожу – и это точно значительно уменьшит ее список потенциальных кандидатов на роль Бэтвинга. Темнокожих парней в Готэме куча, но у кого из них есть доступ к технологиям такого уровня?
Но она и не стала ждать его решения. Препарат, который она ему дала, и, возможно, кровопотеря, замедлили скорость реакции, не дали ему помешать ей, когда она, выпустив стальной коготь, аккуратно обрезала участки окровавленного металла. Она прорезала в его костюме дыру так же легко, как кружок в стеклянной витрине у его родителей дома.
Люк наблюдал за ней с налитой тяжестью головой, смотрел, как она снимает его металлическую чешую и складывает костюм на кровать.
– Возьмешь это с собой, а то могут быть проблемы с ДНК, – посоветовала она.
Точно. Если кто-то выделит его ДНК и вобьет его в базу морской пехоты, его рассекретят в два счета.
Женщина-Кошка настроила что-то в линзах шлема, осматривая рану.
– Чужеродных объектов внутри не обнаружено, – сказала она, обращаясь больше к самой себе, чем к нему.
– Твой шлем и такое видит?
– В том числе.
Люк зашипел сквозь зубы, когда она нанесла антисептик себе на палец и обработала рану у него на ребрах. Чтобы не задумываться, что она собирается делать с этой иголкой и нитью дальше, он спросил:
– Откуда у тебя этот костюм?
Она воткнула в него шприц, и кожа вокруг раны занемела.
– Сама сделала.
Наверное, ей было его немного жаль, потому что она продолжила, будто отвлекая его от стежков:
– Я всегда увлекалась наукой и техникой. – Она хрипло хохотнула, но шлем приглушил звук. – Даже выиграла олимпиаду на уровне штата в детстве. Наверное, тогда-то меня и заприметила Лига, задолго до того, как я узнала о ее существовании.
Люк старательно запоминал ее слова. Штат – значит, выросла она, скорее всего, в Америке. Он открыл рот и тут же его закрыл. Если он признается, что тоже любит науку, она узнает о нем еще больше.
– Кучу времени, наверное, на это потратила.
– Базовую модель мне дали в Лиге.
Игла мерцала, то поднимаясь, то опускаясь. Люк старался не обращать внимания на странное чувство, когда нить проходила сквозь онемевшую кожу.
– Я его доработала, чтобы он соответствовал моим запросам.
– Добавила уши и когти.
– Например, уши и когти. – Снова хриплый смешок.
– Что за кошачья тема?
– Что за мышиная тема?
Загнала его в угол.
– Это не только моя тема.
– Но еще и твоего… коллеги.
Люк хотел пожать плечами, но не стал, вспомнив, что у него в коже иголка.
– Ну серьезно, почему ты выбрала именно кошку?
Она сделала еще несколько стежков и закончила, завязав узелок. Люк решился взглянуть – и увидел у себя на ребрах аккуратную, точную линию. Она выпрямилась, собирая иглы и остатки нити в пластиковый пакетик, где они лежали вместе со всевозможными иглами и салфетками. Когда она отдала все это ему, Люк моргнул.
Точно. Там его кровь. Его ДНК. Но – вот она отдает все это ему. Обливает руки санитайзером, стирая с себя его следы.
– У меня в Лиге была тупая кличка, – наконец ответила она. – Ну, я и решила воспользоваться образом. Решила, что он мне даже нравится. У других наемниц тоже был свой фирменный стиль, вот я сделала так, чтобы это, – она обвела рукой когти, ушастый шлем, – соответствовало моему.
– Впечатляет.
– А ты свой костюм сам сделал?
Правдивый ответ может вызвать слишком много вопросов – и последующих ответов.
– Частично.
Отчасти он сказал правду. Какие-то части технической начинки и вправду сделал не он. А роботы в лаборатории.
Она наклонила голову, и Люк проследил за ее взглядом. Она смотрела на его бок, но не на шов, который наложила сама, а на шрамы, которые, как он вдруг осознал, тоже были видны.
На хвост от большого шрама, который шел через всю грудь и заканчивался рядом с нижними ребрами.
Он не двигался, когда она провела по шраму когтем, и кожу закололо там, где прошелся металл. Он ждал, когда она спросит, что это, и ложь уже готова была слететь у него с губ: этим шрамом его наградил преступник из подполья, а не кусок шрапнели, который разорвал его тело. Его сущность.
Но вместо этого она спросила:
– Кто ранил тебя сегодня?
Тон у нее был ледяной. Но холод предназначался не ему, а тому, кто стоял за его раной. Будто она его выследит и отомстит.
Люк был рад, что его лицо было скрыто под маской, поскольку он заморгал от удивления. Но сумел выдавить:
– Ты сама знаешь. Ты же его освободила.
Секунду она молчала:
– А ты его поймал.
– Я их всех поймал.
Воцарилась тишина. Щелкнув выключателем, Женщина-Кошка погасила лампу. Затем встала, подошла к окну и задернула занавески над рулонными шторами. Чтобы не проникал свет с улицы. Потом открыла комод, достала, кажется, два свитера и подоткнула их под щель между дверью и полом. Она сориентировалась в темноте и вернулась обратно к кровати, словно у нее в голове уже была составлена карта всей комнаты.
В кромешной тьме Люк услышал щелчки и шипение: она сняла свой шлем. Он услышал, как мягко зашелестели ее волосы, почувствовал, как на матрас у них за спиной легко опустился ее шлем. Сердце бешено билось у него в груди. Люк ждал.
Она тихо сказала:
– Снимай теперь свой.
Люк мог только повиноваться. Тело зашлось от боли, стоило ему поднять руки, но он все равно снял шлем с головы, наслаждаясь холодным воздухом.
Они сидели, ничего не видя в темноте.
– Мне следовало бы тебя арестовать, – сумел сказать Люк.
– Следовало бы, – согласилась она, и он готов был поклясться, что услышал ее улыбку, – но ты не станешь.
– Нам не следует так поступать.
– Мы пока никак не поступаем.
Ее ироничный голос заставил его повернуться к ней лицом. Протянуть руку в темноту, туда, где должно было быть ее лицо, и пальцем обвести ее черты. Его встретила нежная, мягкая кожа. А волосы, забранные назад… прямые. Шелковистые – густые.
Пальцы Люка погладили ее по волосам, спустились по шее. Он готов был поклясться, что у нее сбилось дыхание. Он обвел пальцем линию кожи над костюмом:
– Зачем ты меня сегодня спасла?
Металл и кожа зашипели, когда она сняла перчатки. Стройные руки нашли его руку, лежавшую на бедре. Перевернули ее тыльной стороной вниз и погладили огрубевшую кожу ладони.
– Потому что мы – две стороны одной монеты.
– Правда? У нас много общего?
Он обводил кончиком пальца вырез на ее шее и ничего не мог с собой поделать. Затем он нашел ключичную впадину и остался там, чтобы ее пульс бился и у него под кожей.
– Ты пытаешься расшатать мой город. А я пытаюсь его спасти.
Через костюм он едва чувствовал, как ее руки скользят по его ноге, по животу, по груди.
– А там есть что спасать?
– Ты сама сказала, что здесь живут хорошие люди, что я должен их защищать.
– А коррупция, а неработающая власть? Их стоит спасать?
– Это тоже часть города – и именно такие люди наживаются на хаосе.
– Но это будет не постоянный хаос. Просто… временный.
– И длиться он будет, пока ты не продашь то, что украла у Ниссы тому, кто больше всех предложит?
И снова он услышал улыбку в ее голосе:
– Возможно.
Он уже открыл было рот, но она спросила:
– А тебе не надоедает сражаться за хороших?
– Нет. Я был таким задолго до того, как впервые надел этот костюм.
Ее руки исследовали его торс, шрам у него на груди. Люк поежился, когда кончики пальцев пробежались по толстому рубцу.
– Какой ты благородный.
– Зачем ты здесь?
Не в Готэме. А в этой комнате. С ним.
Ее пальцы замерли. Он почувствовал на себе ее дыхание и понял, как близко они придвинулись друг к другу. Почувствовал каждый сантиметр ее бедра, прижатого к его бедру, тепло ее тела. Не хладнокровная, сотканная из тьмы фигура, а живая и обжигающая.
– Меня может здесь и не быть, если хочешь.
Она стала подниматься, и тело Люка запротестовало, сопротивляясь, когда он бросился к ней, схватил ее за руку и вернул назад на кровать.
Костюм у него под пальцами был упругим, но жестким, ткань ему определить не удалось. Но изгибы тела под костюмом…
– Не надо, – сказал он.
– Что не надо? – промурчала она.
– Не оставляй меня одного в темноте, – сказал он тихо.
Не оставляй меня одного в темноте. Там, где существуем мы оба, но служим разным силам.
Ее пальцы скользили у него по лицу. По носу, по рту.
Когда она хотела отдернуть руку, Люк взял ее пальцы в свои и, переплетя их руки, поцеловал ее.
Поцелуй был мягким, но сомнений не оставлял.