Преподаватель, услышав вопрос, внешне остался спокойным, но едва заметная тень пробежала по лицу мужчины, и девушка догадалась, что это тяжелый для него вопрос. Тем не менее Алексей Иванович снова начал говорить:
– Да, есть. Две дочери… Нам удалось избежать ареста, но проблемы остались, только несколько иного порядка. Если младшей дочери удалось адаптироваться в России, то для старшей это был сильнейший психологический удар. Ей пришлось расстаться с любимым человеком там… а здесь, не зная русского языка, она осталась в полной изоляции, в совершенно незнакомой среде. Точнее, новой среды общения у нее нет. Я сейчас говорю о ее сверстниках. Груз вины не дает нам с супругой жить спокойно… – Алексей Иванович умолк.
Судя по внезапно появившимся складкам возле губ, эта тема была для него крайне болезненной, но тем не менее он продолжил говорить:
– Вы меня простите, молодые люди, за то, что я сейчас посвящаю вас в сугубо семейные секреты, но это касается… может затронуть и вас… Я хочу, чтобы вы это поняли, потому что рано или поздно вам придется принимать такое решение – иметь детей или нет.
Вера слушала этот монолог с замиранием сердца. По Антону трудно было понять его чувства, но, судя по всему, супруг тоже не смог остаться к этому равнодушным.
– Вы уже поняли, что жизнь разведчика-нелегала есть отречение, в некоторой степени подобное монашескому, – Алексей Иванович на какой-то миг замолк, и казалось, что он скрупулезно подбирает слова для дальнейшего разговора, внимательно взвешивая каждое из них и мысленно примеряя, насколько оно подходит для этого конкретного случая и для сидящих перед ним собеседников. – Отказ от любви и заботы родителей, близких людей, отказ от привычного образа жизни. Одним это дается легче, другим труднее, те, кто вовсе не способен это преодолеть, отсеиваются на стадии подготовки… но воспитать ребенка – для нелегала это подвиг вдвойне. Ведь в вашей жизни могут случиться любые непредвиденные обстоятельства: переезд, эвакуация, даже провал. А ребенок? Представьте, что это случится, когда ему будет годик. А три, а пять лет? Да и в более старшем возрасте – легче не будет. Что станет с вашим малышом? Короче говоря, родительский инстинкт непременно наложит отпечаток на ваше мышление, на вашу способность работать. Как видите, дети неизбежно принесут массу вопросов.
Вера задумалась. Однако однозначного мнения о ребенке у нее не было. Глубоко в душе она была уверена в своих с Антоном силах, в способности не только успешно работать, но и создать семью с детьми.
Алексей Иванович, словно прочитав мысли Веры, поднялся с места и принялся расхаживать по небольшой кухне. Через некоторое время он продолжил излагать свои соображения:
– Западный мир отличается от России. Вам придется воспитывать своих детей, и я рекомендую это делать, учитывая местный менталитет. В русском не получится, ребенок просто не впишется в то общество. Однако не исключена ситуация, когда вам придется вернуться на Родину, а для детей это будет совсем не Родина, для них это будет шок, и вам надо быть готовыми к различным трагическим и не очень трагическим ситуациям в семье. Возможно, я сейчас вас удивлю… но если бы сейчас нас с супругой спросили: если начать сначала и знать свое будущее, то отказались бы вы от рождения детей? Мы бы ответили однозначно – нет. Не отказались бы. И вам я советую не сомневаться на этот счет. Возможно, придет время, когда дети окажутся единственной вашей поддержкой и опорой. Что бы с вами ни случилось, вы всегда будете для своих детей любимыми мамой и папой, – закончил свой искренний рассказ Алексей Иванович и, чтобы немного разрядить обстановку, теперь уже с совсем другими интонациями сказал: – А теперь, Madame et Monsieur, давайте пить чай.
Беседа с наставником продолжалась еще долго, темы детей больше не касались, однако и у Веры, и у Антона возникло ощущение, что решение о том, иметь или не иметь детей, ими уже принято.
Глава 21
Техника ломается, а человека не сломаешь. Если только он не предатель.
Вашингтон гораздо спокойнее Нью-Йорка, но и его можно с полной уверенностью назвать «городом, который никогда не спит». Если днем столица США выглядит официозной и немного напыщенной, то ночью, украшенная неоном рекламных огней и светом прожекторов, становится немного похожей на раскованную даму «la courtisane». Поток автомобилей заметно уменьшается, но не иссякает окончательно. Туристы и прохожие наслаждаются новизной видов города, по своей красоте не сравнимых с дневными. Зато бары и рестораны кипят иной жизнью, превратившись из благопристойных обителей питания в логово сомнительных развлечений.
Потугин гнал свою машину по Винсент-стрит. Сергей Иванович обожал ночные автомобильные поездки по столице США. Он полюбил этот город сразу. Чопорный Белый дом, торжественный Капитолий, исполненный патриотизма, окруженный американскими флагами мемориал первому президенту Соединенных Штатов Америки, монументальный архитектурный ансамбль Авраама Линкольна привлекали сотни тысяч туристов со всего мира, но ощущать себя горожанином Вашингтона было особое состояние. Этот восторг не угасал в Сергее Ивановиче никогда, даже когда он находился на работе и занимался важными делами. Впрочем, эти эмоции не мешали майору Потугину, официально занимавшему должность третьего секретаря посольства, добросовестно исполнять свои обязанности.
Обладавший острым умом и проницательностью, Сергей Иванович легко находил общий язык и с начальством, и с подчиненными. Отличная память позволяла ему запоминать положительные и отрицательные качества как тех, так и других, а затем использовать это в служебных делах, что отчасти помогло сделать ему достаточно успешную карьеру.
После отъезда из Афганистана, где ему привелось участвовать в нескольких боестолкновениях в составе отряда «Зенит», он успешно поступил и окончил с отличием Высшую школу КГБ. За время работы в территориальных управлениях КГБ Потугин прослыл надежным офицером, и в конце концов был приглашен в Первое главное управление КГБ, чему немало способствовала боевая награда за выполнение особого задания. Теперь это ведомство называлось Службой внешней разведки Российской Федерации.
Просторные проспекты и площади, светлые здания столицы США, тот яркий и солнечный день, когда Потугин впервые оказался здесь, вызвали в нем ощущение раскрепощенности и своеобразной эйфории. Несомненно, яркость этих эмоций объяснялась контрастом в сравнении со службой в Москве.
Во-первых, потому, что работа в центральном аппарате СВР требовала определенной дисциплины, а непосредственная близость начальства всегда вызывает дискомфорт у подчиненного. Здесь, на новом месте работы, такого почти не было. Во-вторых, сиюминутное ощущение приподнятого настроения и в данном случае было вызвано лишь сменой обстановки, что, в свою очередь, ассоциировалось с отпуском. Потугин осознавал это, но то состояние ему запомнилось и требовало повторения.
Больше всего новому назначению обрадовалась семья Потугина. Сын и дочь были в восторге от того, что будут жить в Америке, а жена не без оснований рассчитывала, что ее материальные проблемы решатся в той мере, в которой ей теперь мечталось.
Сергей Иванович прибыл к новому месту службы недавно, город знал плохо и поэтому автомобильный променад по ночным улицам совершал по одному и тому же незамысловатому маршруту. С Винсент-стрит он поворачивал налево по М-стрит до Пенсильвания-авеню, любовался некоторое время Белым домом, затем подсвеченным яркими прожекторами Капитолием, потом поворачивал направо, сделав небольшой крюк до набережной Потомака, возвращался на Пенсильвания-авеню и обратным путем возвращался домой. Этот маршрут однажды показал ему водитель посольства, и с тех пор Потугин почти каждый уик-энд совершал ночной, а реже – дневной – променад.
Каждый раз он предварительно заходил в небольшой бар близ посольства, выпивал там бокал пива и отправлялся в путь. Благо что здешний закон позволял это делать. Изредка Сергей Иванович мог выпить и больше, тогда особую пикантность ночному вояжу придавало ощущение того, что красные дипломатические номера ограждали его от неприятностей.
Так было и в этот раз. Потугин сидел за дальним столиком и наблюдал за посетителями, потягивая пиво из бокала. Он взглянул на часы и собрался было отправиться в обычный круиз по городу, как его внимание привлек черноволосый мужчина, одетый в «military style». Необычным было то, что этот человек был облачен в «песочку»[9], то есть в такую же форму, которую Потугин носил, когда служил в составе отряда «Зенит» в Афганистане.
Пока мужчина покупал пиво, Сергей Иванович внимательно наблюдал за ним, но когда тот присел рядом за соседний столик, не выдержал и окликнул его по-английски: «Эй, парень, ты военный?» Мужчина, уловив акцент Потугина, кивнул головой и произнес на русском языке: «Я советский… российский офицер».
– За «речкой» был? – перешел на родной язык Потугин.
– Да, – ответил тот и пересел за столик к Сергею Ивановичу.
– «Зенитовец»?
– Кандагар. Спецназ.
– Жаль… – произнес Потугин и затем спросил: – Значит, общих знакомых нет?
– Нет, – сказал мужчина, разочарованно вздохнул и добавил: – Давай еще по кружечке пива. За мой счет.
Сергей Иванович никогда не был против выпивки за чужой счет, поэтому сразу согласился. Незнакомец махнул рукой, и официант тут же принес пару кружек. Собеседники были не настолько пьяны, чтобы пускаться в глубокие и, как правило в таких случаях, бессвязные воспоминания. Внезапно у Потугина возникло ощущение чего-то странного, что-то было не так вокруг. Он посмотрел по сторонам, но все было как обычно. Мужчина посмотрел на часы и начал собираться. Поблагодарил Сергея Ивановича за компанию, уточнил, как часто тот здесь бывает, попрощался и вышел. Следом поднялся Потугин и после некоторых раздумий все-таки решил не отменять свой привычный вояж по городу.