и начинаю смеяться. С любым происшествием в доме, если только это не смертоубийство, должен справляться Хито.
Но я все равно иду в дом.
Мои слуги столпились вокруг крестьянина, маленького помятого человечка, на котором из одежды лишь грязная набедренная повязка. Он часто и тяжело дышит и хватается за сердце.
— Что здесь происходит? — спрашиваю я громко, стараясь перекричать болтовню слуг.
— Мой господин! — Хито так напутан, что мне становится смешно. — Мы побеспокоили вас? Я прошу прощения, что ваше вечернее уединение было прервано вот этим болваном. — Он дает слуге пинка, тот отпрыгивает. — Он…
Я протираю глаза.
— Что же он нашел? Где?
— Маки должен был залезть под ваши комнаты, чтобы удостовериться, что там нет ничего… м-м-м… что могло бы вас потревожить или явиться причиной неприятного запаха в ваших комнатах. И он нашел что-то… м-м-м… что-то, напоминающее пустую нору.
— Она не была пустой, мой господин, — перебил крестьянин и затем спокойно поклонился мне и Хито. — Извините мне мою смелость, господин, но это лисья нора, я точно знаю. — Он пристально посмотрел на Хито. — И там была лиса.
— Ерунда! — сказал мой главный слуга. — Наверное, какой-нибудь мелкий грызун…
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я.
— Я лазил туда, вниз. Там глубоко и темно, но у меня была маленькая лампа и я увидел там отпечатки лисьих лап. Повсюду. Я пошел по этим следам и увидел нору. Она была большая, намного больше, чем у мышей или земляных белок. Что бы некоторые ни говорили, я видел, как на меня из норы смотрели блестящие глаза, а потом исчезли. Это было ужасно, как…
— Его воображение, — закончил за него Хито. — Может, это было всего лишь отражение огня в камне. Мой господин, уверяю вас, там ничего не было.
Однако его голос звучал так, будто он близок к панике. Почему? Неужели он думал, будто я побью его из-за того, что какое-то животное вырыло себе нору под моим домом?
Не просто какое-то животное, вдруг понял я. Лисы всегда приносят неудачу крестьянам.
— Дай мне лампу, — говорю я.
— Мой господин! — Хито тупо смотрел на меня, не моргая.
Я ласково ему улыбнулся.
— Хито, пожалуйста, подвяжи мне рукава.
— Как вам будет угодно. — Он тяжело сглотнул и неохотно перевязал мне рукава у запястий черной шелковой лентой, которую достал из каких-то тайников в своих платьях.
— Мой господин! — донесся женский голос из тени занавешенной веранды. Шикуджо уже пришла в мои комнаты. Но, конечно же, это не ее голос: она никогда не станет говорить в присутствии простолюдинов.
— Да, Онага? — Той же черной лентой я туго привязал широкие штаны к ногам.
— Моя госпожа, ваша жена интересуется, что именно вы собираетесь делать? — Она говорит язвительно, холодно и спокойно.
Я становлюсь на колени, беру из рук маленького крестьянина металлическую лампу.
— Моя госпожа считает, что вы не должны туда идти! — говорит служанка Шикуджо.
— Уже почти стемнело, — вторит ей Хито. — Если вы так хотите узнать, что там, пусть кто-нибудь из слуг…
— Моя госпожа боится, что вы можете пораниться. Эти звери все еще могут быть там.
— Завтра! — продолжает Хито. — Если вам так хочется самому посмотреть, что там, вы можете сделать это завтра. А еще лучше, если это сделаю я.
— Они дикие! Они животные. Они могут укусить…
Я слышу голос своей жены сквозь шум и причитания слуг. Она говорит громко:
— Будь осторожен, муж.
19. Дневник Шикуджо
Паутина — вещь красивая,
Если только ты не муха.
В ожидании мужа я сижу в его комнате и смотрю на паутину, но паука нигде не видно. Меня это пугает больше, чем если бы я его видела, какой бы большой и страшный он ни был.
Мне стало бы легче, если бы я покинула эту комнату. Но он звал меня. Поэтому я жду, смотрю на паутину и волнуюсь.
20. Дневник Кая-но Йошифуджи
Конечно же, я пошел туда, в темноту. Почему я такой сумасшедший? Лисы — маленькие дикие создания. Однажды я видел, как одна из них в клочки разорвала мышь-полевку. Скорее всего, нора окажется пустой. А глаза, которые видел крестьянин, всего лишь игра его воображения. Почему я хочу — нет, зачем, мне необходимо! — увидеть это место? Что я хочу доказать и кому?
Гул голосов наверху становился тише. Дом был плоской темной крышей над моей головой, поддерживаемой лабиринтом тяжелых поперечных досок и подпорок. Земля под домом выложена мелкими речными камнями, чтобы даже в самую сухую и ветреную погоду не поднималась пыль. Но время скрыло их под слоем земли.
Столпы света поднимались и исчезали, пока я на коленях продвигался к норе. Неожиданная тень испугала меня. Но это был всего лишь необычной формы камень, поддерживающий подпорки. Следующий камень тоже напугал меня. Когда кто-то наверху ходил по комнате, доски издавали зловещий звук, похожий на весенний гром.
Я подобрался к норе, где земля была покрыта отпечатками лисьих лап и их рыжей шерстью. В воздухе удушающе пахло мускусом и чем-то кислым.
Ничто в моей жизни не подготовило меня к такому. Я всегда был центром всего: моей жены, моих слуг, моего мира. Оказывается, были и другие миры, совершенно не похожие на мой. И сейчас, застряв в пространстве между полом и землей, дыша воздухом, пахнущим чем-то посторонним, я понял, что оказался чужим, другим.
На расстоянии вытянутой руки от меня была дыра — шириной в два мои запястья, круглая, как монета и совершенно черная, без проблесков и отражений. Я протянул лампу, чтобы осветить лаз. Глубоко внутри блеснули две яркие вспышки.
На мгновение мое сердце перестало биться: из-за неожиданной боли в груди я не мог дышать. Выцветшая от времени шерсть взвилась вверх и кружилась в свете лампы.
Не дыша, я долго, не отрываясь, смотрел на два отблеска, пока те не превратились в отражения на мокром камне. Я был один.
Я сунул руку в нору и вытащил камень: серый переливающийся кварц, должно быть, оставшийся здесь после того, как мостили дорожки в саду. Это был всего лишь камень, холодный и грязный. Ничего больше.
Они жили здесь, мы напугали их, и они убежали. Но когда я увидел отблеск глаз, это не страх заставил мое сердце перестать биться. Это было страстное желание.
21. Дневник Шикуджо
Ждать, смотреть, беспокоиться.
К счастью, я к этому уже привыкла.
22. Дневник Кая-но Йошифуджи
Когда я вернулся, мои слуги все еще ждали меня.
— Там ничего нет. Не стоило поднимать такой шум из-за простого камня и беспокоить меня понапрасну. — В одной руке я держал камень, маленький, как чашечка для саке. Я рад, что мой голос не выдал моего разочарования.
Крестьянин краснеет, но продолжает настаивать:
— Мой господин, я клянусь…
— Достаточно, — говорит Хито. — Неужели вам больше нечего делать, кроме как стоять здесь и глазеть?
Он поворачивается ко мне.
— Ваша корейская парча! — Слуга начинает отряхивать мое платье, покрытое грязью и паутиной.
— Да, жизнь в провинции отрицательно сказывается на моих нарядах. Может, стоит раздобыть крестьянское платье?
Моя шутка его не рассмешила. Он продолжает ворчать.
— Мой господин, вам было совсем не обязательно лезть…
— Я хотел увидеть.
— И они были там?
— Разве я не сказал, что их там не было?
— Я просто подумал…
— Ты слишком много думаешь, Хито, о вещах, которые тебя не касаются.
Он напрягся и прибег к формальности, чтобы загладить свою вину.
— Моя госпожа, ваша жена, ждет вас в вашей комнате.
— Да, — протянул я. Моя жена — не лиса, она всегда там, где ее ожидаешь увидеть.
Я умываюсь, переодеваюсь и иду к себе в комнату, ожидая увидеть жену расстроенной и злой. Конечно, она никогда не показывает этого прямо, но мы уже достаточно долго женаты, чтобы я мог понять, когда она злится.
— Надеюсь, у тебя был интересный день, муж.
— Да, — просто отвечаю я. — Спасибо за беспокойство, но это было не обязательно.
— Они злые, лисицы, — сказала она неожиданно. — Они крадут дыхание у маленьких детей, вселяются, как демоны, в людей, сбивают путников с прямой дороги и уводят в болота на верную гибель…
Даже зная о том, что она не любит, когда ее не воспринимают всерьез, я не мог не рассмеяться.
— Откуда у тебя все эти предрассудки? Они больше подходят жене крестьянина, но не тебе!
Она покраснела.
— Все знают это. Об этом написано в сказках. Ты читал хоть одну историю, в которой лисица не была бы мстительной и злой по отношению к человеку?
— Ты читаешь слишком много сказок, жена. Они не более мстительны, чем мы с тобой.
— Они могут все уничтожить. Наш дом, нашу совместную жизнь, нашего ребенка.
Я смотрю на нее с удивлением:
— Лисы? Да какое им до нас дело? Зачем им причинять нам вред?
— Разве незачем? — с горечью говорит она.
— Как они могут это сделать? Все, что имеет для них значение, — это жизнь, их детеныши, выживание и…
Я не сказал этого. Надежды. Радости. Мечты. Она отвернулась от меня и нервно затеребила веер.
— И все же, — наконец чуть слышно произнесла жена.
— Я полагаю, они могут покусать нас или заразить какой-нибудь болезнью.
— Не дразни меня, муж. Что я сделала, чтобы заслужить твои насмешки?
Конечно, она права. В знак извинения я дотронулся до ее руки:
— Может, их никогда здесь и не было, жена. Может, слуга просто испугался, и ему показалось, что он видит глаза лисы, а это был всего лишь осколок камня.
— Нет, они были здесь и раньше. Когда мы поженились и приехали сюда жить. Помнишь? Как-то ночью мы видели их в лесу.
— Да, — я совсем забыл об этом, но, когда она сказала, вспомнил. — Но они были очаровательны. Пока не увидели нас и не убежали, такие красивые и грациозные.
— Они ведь животные, — решительно сказала она.