Накануне дня святой Агнессы он зашёл в комнату дочери и угрюмо спросил:
– Ты готова? С матерью простилась? Я ей запретил тебя провожать, чтобы не было воплей. Пора ехать.
– Я готова, – ответила Инесса. – Вещей мне никаких не надо, беру лишь этот маленький узелок.
– Да уж, вещей не надо, – буркнул Игнацио. – Всё равно что покойнику.
Они сошли вниз, где во внутреннем дворике стояли два запряженных мула: Игнацио уселся на того, что был повыше, Инесса села на другого.
– С богом! – сказал Игнацио. – Поехали…
Что произошло дальше, никто толком не знал. Сервиора утверждала, что едва Игнацио выехал за городские ворота, на него налетела шайка разбойников, нанятых проходимцем, что расписывал алтарь в доме Игнацио и обесчестил его дочь. Инесса же, вместо того, чтобы вступиться за отца, переметнулась на их сторону: она ускакала со своим любовником, оставив Игнацио умирать в дорожной пыли.
– Но Игнацио жив-здоров, – возражали ей. – Мы его вчера видели.
– Значит, раны оказались не смертельными, – упрямо говорила Сервиора. – Он крепкий мужик, его так просто не убьёшь.
Однако Инесса действительно пропала, а Игнацио на вопросы о ней отвечал что-то невразумительное и прибавлял с большим чувством, что заставит этого проклятого богомаза закончить работу, будьте уверены!..
Через пару месяцев нашёлся человек, который будто бы видел Инессу и Мариуса в Вероне: они шли по улице, взявшись за руки, и по виду были очень счастливы.
– Вот тебе и святая! – говорили люди. – Сервиора права.
…В маленькой комнатке под крышей небольшого дома, на кровати возле открытого окна лежала обнажённая Инесса: Мариус готовился писать её портрет.
– Вот так бы написать Магдалину в ожидании Иисуса, своего возлюбленного, – сказал Мариус. – Помнишь, как я хотел: прекрасную, совершенную женщину, жаждущую любви и всецело отдающуюся ей. Где мне найти лучшую натурщицу?
Инесса улыбнулась, торжествуя и стыдясь одновременно, и повернулась к нему с необычайной грацией, показывая все красоты своего тела.
– Вот так? – спросила она.
– Стой, стой! Замри! – вскричал он. – Я начинаю!..
Генрих, муж королевы Марго
Введение
Генрих IV Наваррский (1553–1610) – один из самых ярких персонажей мировой истории. Более всего он известен благодаря роману А. Дюма «Королева Марго» (он был мужем Маргариты Валуа, «королевы Марго»), однако и сам по себе до сих пор остается любимым героем французского народа, в какой то мере олицетворением Франции.
О нём сложено множество песен, преданий, а также незамысловатых историй, похожих на байки. Вымысел и правда настолько сильно перемешались в них, что трудно отделить одно от другого.
После Варфоломеевской ночи. Бегство из Парижа
Погода была мерзкая, холодная и сырая; порывы ветра бросали мелкий колючий снег на поля, непросохшие после зимней слякоти. По раскисшей дороге скакали всадники, копыта их коней громко чавкали по грязи. Лошадям давно нужен был отдых, но всадники не останавливались – их настигала погоня: всего один переход отделял её от небольшого отряда.
– Мы долго не продержимся, сир! Необходим привал! – закричал один из всадников невысокому человеку, возглавлявшему отряд.
– Есть предел человеческим силам, но силы судьбы неодолимы. Еще немного, друзья! – ответил он.
И всадники продолжали бешеную скачку, пришпоривая несчастных коней.
Дорога вдруг резко пошла под гору, в болотистую долину неширокой реки. Лошади проваливались здесь в жидкую грязь по самое брюхо, и отряд еле-еле добрался до моста, около которого стоял окружённый мощёным двором трактир.
Невысокий человек поднял руку и сказал:
– Тут мы отдохнем. Полагаю, у нас есть время. По такой дороге погоня вряд ли скоро нас настигнет. И не забудьте проследить, чтобы лошадям был обеспечен должный уход: от их выносливости зависит наша свобода.
Всадники спешились и прошли в единственную, почерневшую от копоти комнату. Трактирщик угрюмо выслушал их приказания и заявил, что у него не наберется и половины той снеди, которую они заказывают.
– Неси же хоть что-нибудь, черт тебя возьми! Да скажи своим слугам, чтобы притащили побольше воды для умывания, а то глядя на моих спутников я чувствую себя предводителем шайки бродяг, а не благородных господ! – воскликнул невысокий человек и расхохотался. Его друзья устало заулыбались.
Через час, утолив голод и жажду, они задремали прямо у стола. Их командир щурился на огонь в очаге и усмехался своим мыслям. Потом под мирное сопение своих товарищей он и сам заснул.
Всех разбудил дозорный, оставленный наблюдать за дорогой:
– Сир! Сир! Проснитесь! Погоня! Они приближаются! Они уже на холме! – закричал он.
Спящие люди вскочили и, наталкиваясь друг на друга, бросились к выходу.
– Спокойнее, господа! Мы вполне успеем удрать, – весело заявил их командир.
Опомнившись, они расступились, пропуская его вперед. Однако в дверях встали трактирщик и его слуги. Судя по их решительным лицам, они явно собирались задержать своих гостей.
– Эй, любезный, ты, что, забыл? Тебе уже заплачено за обед! – воскликнул невысокий человек.
Трактирщик с угрожающим видом наставил на него нож. Спутники невысокого человека моментально выхватили шпаги и бросились на трактирщика; слуги последнего предпочли не рисковать жизнью из-за своего хозяина и разбежались.
– Похоже, твои люди не очень-то ценят тебя, приятель, – заметил командир отряда. – А мои готовы отдать за меня жизнь. Тот, кто умеет завоевать людские сердца, завоюет весь мир… Прочь с дороги, негодяй, не тебе прервать мой путь!
Оттолкнув трактирщика, он вышел на улицу. На вершине холма, действительно, показались преследователи, но вид у них был измученный и жалкий; их загнанные кони хрипели так, что было слышно у трактира, – спускаясь с пригорка, две лошади упали, подмяв седоков. Невысокий человек усмехнулся и громко сказал своим спутникам:
– Мы выиграли, господа! Мы выиграли! Осталось только получить выигрыш. Вперёд!
Их отдохнувшие кони легко взяли с места в галоп. Отряд промчался по бревенчатому мосту и выехал на уложенную булыжником дорогу на другом берегу реки. У преследователей вырвался крик отчаяния; раздались пистолетные выстрелы, которые были абсолютно безопасны на таком расстоянии для тех, кому предназначались.
Невысокий человек снова рассмеялся. Он снял шляпу и помахал ею своим преследователям, чем вызвал взрыв бессильной ярости у них, а потом поскакал вперёд, с наслаждением подставляя лицо холодному ветру. В разрыве туч показалось синее небо, засияло солнце, на полях стала видна молодая зеленая поросль, пробивающаяся сквозь прошлогоднее остье.
Невысокий человек был счастлив. Он чувствовал, что его судьба наконец-то переменилась к лучшему и возврата к прошлому уже не будет. Впереди, совсем близко, начинались его личные владения. Там тысячи людей восторженно встретят своего короля Генриха, города откроют перед ним ворота, сотни храбрых воинов придут к нему на службу, – и он станет настоящим королем, вначале в собственных владениях, а со временем во всей Франции!
Замок Нерак. Радости жизни
Генрих сидел в кресле и слушал доклад своего главного министра – барона Рони. Тот монотонно перечислял беды королевства: крестьяне не хотят платить подати, откупщики обманывают казну, разбойники бесчинствуют на дорогах, к тому же, неспокойно на границах: соседи угрожают отнять приличный кусок территории.
Генрих слушал и кивал. Он и так знал всё, что творилось в Наварре. Вдоль и поперек изъездил он своё маленькое государство, попросту заходил в дома жителей, угощался их нехитрой едой и сам угощал их мясом и вином из собственных запасов. Он хорошо знал свой народ – трудолюбивый и ленивый, прямодушный и лукавый, добросердечный и злой, отзывчивый и чёрствый. Такие уж они есть, его подданные, и их не переделать, но если немного улучшить их жизнь – глядишь, и они малость изменятся к лучшему!..
Думая так и одновременно продолжая кивать министру, король посматривал в окно. По склонам горы, от замка Нерак в долину спускались аллеи парка. Там струилась вода по каскадам искусственных водопадов, там над фонтанами мерцали радужные блики; там, в тени деревьев, стояли оплетенные виноградом и плющом беседки; около сложенных из камня павильонов цвели розовые кусты, а на клумбах возвышались мраморные статуи. Генрих любил цветы. По его приказу садовники каждое утро разносили букеты роз женам и дочерям его придворных, а сам он всегда дарил огромную корзину цветов своей возлюбленной. И неважно, что за год у короля сменилось уже четыре фаворитки, – каждую из них он обожал и боготворил, как будто она была единственной женщиной в его жизни.
Сейчас, слушая министра, Генрих вспоминал прошлую ночь, проведённую с возлюбленной. Он как наяву видел овальное личико красавицы, ее грациозный носик, капризные губки, – прикосновение которых так волнует и возбуждает, – пряди пышных пепельных волос, спускавшиеся на открытые плечи и грудь молодой женщины. Он вспоминал пленительные изгибы бёдер и ягодиц этой дамы, а его руки как будто ощущали тепло её бархатистой кожи, покрытой нежнейшим персиковым пушком.
Генрих любил женщин, и они отвечали ему любовью. Он умел угодить даме, завоевать её расположение галантным ухаживанием и учтивыми речами, радостным исполнением любого её шаловливого каприза. Добившись интимного свидания, неутомимый и изобретательный в любовных играх он проводил женщину через все искусы наслаждения, угадывая её тайные желания и охотно выполняя их. Неудивительно, что он слыл первым любовником страны, несмотря на свой невысокий рост и неказистую, в общем-то, внешность.
Вспоминая свою прекрасную возлюбленную, Генрих вновь захотел к ней. Остановив доклад Рони, он сказал:
– Вы говорите, народ не хочет платить подати? Правильно делает! Если бы он выразил стремление расстаться со своими денежками, я бы решил, что народ сошел с ума.