Мы ныряем в подъезд, быстро оказываемся в квартире, и я иду в ванную. Вода поначалу течет очень красная, потом светлеет. Пена тоже уже не розовая, а такая, как надо, только мне все равно кажется, что я никогда не отмоюсь. Но это эмоции, а законы природы неумолимы — все чисто, даже под ногтями.
Потом осматриваю ванную — нигде не осталось никаких пятен. Я нарочно оттягиваю момент выяснения отношений, а потому усаживаюсь в ванну и даю воде обнять меня. Закрываю глаза — и оказываюсь в ночном Виль-Таэне, перед троном Древнего. Город не исчез, он остался в моей памяти и будет существовать, пока я помню его…
— Кто вы такие?! Что вам надо?!
Наташкин голос испуганный и негодующий. Я хочу подняться, но это оказалось непросто — битва вымотала меня. Нож из Виль-Таэна блестит на стиральной машинке, и я сжимаю его в руке. Хотя он сейчас тяжел для меня, боюсь, я не справлюсь. Медленно открывается дверь, и за ней не Наташка.
— Вольдек, не заходи туда! Давай, затаскивай их. Вырубились отчего-то, надо…
Голос как будто знакомый, но кто-то входит, и я брызгаю ему в лицо из баллончика с дезодорантом. Человек вскрикивает, закрывает лицо руками, а нож уже на пути к его сердцу. Если бы только что взгляд Древнего не лишил меня остатка сил, я бы успела, а так крепкая ладонь толкает меня, и я, поскользнувшись, падаю, приложившись головой о краешек ванны. Свет в глазах погас.
20
— Я ничего не понимаю.
Наташка нервничает, испугана, но держится. Кто-то ходит по гостиной, на кухне звенит посуда, а я лежу на знакомой тахте в спальне и слушаю, как за дверью Керстин Бартон поливает, сука такая, меня грязью перед моей когда-то лучшей подругой. Решение убить ее крепнет во мне, как свежезамешанный гипс.
Я сажусь и оглядываюсь в поисках хоть какой-то одежды.
— И что, она теперь всегда будет такая? — спрашивает Наташка.
— Мы не знаем.
— Господи, вы бы ее видели! Это было так страшно… Но те люди собирались нас убить. Зачем? Почему?
— Думаю, скоро все закончится, так или иначе.
О как! Керстин знает что-то, чего не знаю я? Кстати, по-русски она говорит абсолютно без акцента.
Интересно, как Бартон здесь оказалась? Слежки я не заметила, хотя это, конечно, не показатель — если за мной не следили, как же давешние хитрецы оказались сегодня там, где оказались? И место, где они ждали, было единственным пригодным для засады. А теперь и Бартон заявилась. Так, глядишь, и Курт Монтоя скоро на огонек заглянет.
— Вольдек, все в порядке?
— Да какое там — в порядке! У твоей сестрицы характер еще хуже, чем у тебя, хотя раньше я считал, что это технически невозможно.
Ба, а парень-то — тот, что встречал меня в аэропорту и дал машину.
— Я же тебя предупредила, чтобы ты не входил.
— Чисто автоматически получилось. Теперь не знаю, когда смогу нормально видеть. Убью ее, заразу!
— Если сможешь. Лично мне так и не удалось.
— Черт, даже не напоминай! Отродясь такого не видел!
Так, Наташка, Вольдек и Бартон в комнате. А кто возится на кухне? Впрочем, неважно. Вот моя сумка, за тахтой, в ней белье и одежда. И теперь я намерена испортить им междусобойчик. Хватит сплетничать обо мне.
— Крепкая у тебя башка, Величко.
— А тебе, Бартон, надо жрать поменьше сладкого.
Мы прожигаем друг друга злобными взглядами, в ее руке блеснул мой нож. Ну, нет, милочка, этот твой трюк я уже знаю… Через какую-то секунду нож уже вибрирует в моей руке — привет, красавчик, скучал по мне?
— Господи, да что ж такое! — Кажется, с Наташкой скоро случится истерика.
— Тетя Роза шлет тебе привет, — сообщает Керстин.
Я молча иду в кухню, потому что хочу пить. И я уже знаю, кого там увижу.
На меня смотрят две пары глаз — голубые и черные. Интересно, знают ли парни, что случилось в храме Древнего? Или это мое персональное сумасшествие? Неважно. Я ужасно рада видеть их обоих. Вот только что они здесь делают?
— Эд приготовил сэндвичи, — докладывает Луис.
Всего-то? Выдавили собой все пространство из крохотной Наташкиной кухни…
— Что вы оба здесь делаете?
— Тори, так было правильно. — Эд глядит на меня с такой нежностью! — Ты не должна оставаться наедине с этим.
— Значит, вы так решили?
— Тори, прошу тебя.
Ну да, достаточно просто попросить, чтобы все разрешилось, как же!
— Ладно. Сэндвичи так сэндвичи.
Я, черт подери, ужасно рада их видеть. Побыла одна несколько суток, добираясь сюда, но соскучилась так, словно мы не виделись годы. Потому что только с моими Синчи я ощущаю себя целой. Потому что мы втроем стояли насмерть там, в мраморном храме Древнего.
— Тори, ты тоже это видела? — как будто скопировав мои мысли, спрашивает Луис.
— Я же там была, — уже не удивляюсь я этому. Наша троица — почти единое целое, во всяком случае, мы настроены на одну волну. — Давай потом надо всем подумаем, ладно? Но, как бы там ни было, оно подохло.
— Похоже, так и есть. Ты не…
На пороге возникает парень, которому я «подлечила» глаза. Что ж, сам виноват. Нечего было врываться в ванную, когда я не одета, это невежливо.
— Валим отсюда, быстро!
Я понимаю: произошло что-то нехорошее. На расспросы времени нет, но схватить сумку — есть. Хорошо, что не успела ее распаковать.
Мы поспешно выскакиваем из квартиры. Наташка бледная и испуганная, Луис почти несет ее. Что же могло случиться? Вокруг тихо и безлюдно, как и должно быть в два часа пополуночи. Где-то в траве надрываются сверчки, но больше никаких звуков.
— Вы спятили?
— Тихо! — Вольдек яростно смотрит на меня. — Где мы можем сейчас спрятаться?
— Есть несколько мест, если уцелели. Нат, наша точка на месте?
— Спроси что-нибудь полегче. Я что, лазила туда? Гараж стоит, а остался ли проход, не знаю.
— Ну, так пора проверить.
Наташка вцепилась в Луиса, как утопающий за спасательный круг. Они стоят в свете лампочки под козырьком подъезда, и я вижу: оба скроены по одному шаблону, и глаза у обоих удлиненные, черные, горячие. Да, да, у них совершенно одинаковые глаза! И похожие смугловатые лица. Бывает же так!
Я ныряю во тьму, и остальные бесшумно следуют за мной. Минуем заросли кустов, деревянные сараи и трансформаторную будку — крепкое строение из красного кирпича, на котором кто-то еще до нас синей краской написал «НАТАША» и нарисовал сердце, пробитое стрелой. Затем оказываемся на тропинке, ведущей за гаражи, стоящие в два ряда, задними стенками впритык друг к другу. И между ними в одном месте есть щель. В детстве мы легко проходили там, залезали на крайний гараж и вели наблюдение — над воротами приспособлен бетонный бордюр, который закрывал нас. Он и сейчас на месте. Когда-то, правда, пройти здесь можно было легко, а теперь полно мусора, но мы протискиваемся.
Эд поднимает меня наверх, и я оказываюсь на крыше гаража. Что ж, тут все по-прежнему, бетонные перекрытия залиты смолой. Когда-то мы попробовали ее поджечь, и она загорелась! Хорошо, что мы перед походом туда пили газировку в автоматах, Петька со Славкой быстро все погасили.
Наш отряд все по очереди поднимается ко мне, и вовремя — перед подъездом останавливаются несколько машин, из них выходят люди.
— Что это значит? — спрашиваю я во тьму.
Запыленная крыша знакомо пахнет теплой смолой, а рядом устроился Эд, с другой стороны пытается пристроить свои сиськи Бартон.
— Мне позвонил один мой друг и велел немедленно уходить.
Голос у Керстин холодный и бесцветный. Наверное, обиделась на мое замечание насчет сладкого. Ну не могу же я ей сказать, какая она красивая и счастливая, потому что ее ждет Эрик! Господи, Эрик… Я запретила себе думать о нем. Так же, как когда-то запретила себе думать о матери, о Наташке, о Гарольде. Я умею наступать себе на горло. Счастливей меня такая экзекуция не делает, зато можно жить дальше.
— Почему уходить?
— Величко, Курт хочет во что бы то ни стало заполучить тебя. И у людей, стоящих за ним, достаточно денег, чтобы купить всю эту страну оптом.
— Боже, как все запущено… Из-за шкатулки?
— Нет, конечно. Ты нужна им по другому поводу. Догадываешься?
Кажется, да. Теперь понятно, чего они хотят, и, видимо, не только от меня. Как-то узнали о Виль-Таэне, обо всем, что случилось, и теперь жаждут добыть меня, потому что намерены каким-то образом использовать мои новые свойства. Но я очень против!
— Ну и кто приехал с визитом?
— Похоже на парней Аслана. — Вольдек недовольно фыркает.
— Надо выбираться отсюда. — Керстин наблюдает, как скользят по окрестностям темные фигуры. — Какой смысл лежать здесь и ждать рассвета, когда нас ищут все, кому не лень?
— Может, гранату бросить?
— Величко, ты совсем одичала в своих джунглях! Тут же люди кругом, а ну как зацепит кого? А уж если начнется стрельба, пули не выбирают, достанется и соседям. Лучше подумай, куда нам податься.
— Можно пройти по крышам.
— Получится ли? — Наташка с сомнением смотрит на «дорогу» из плотно прилегающих друг к другу крыш гаражей и сараев. — За столько лет тут все обветшало, наверное.
— Нет, наверняка же чинили. Тем более что другого выхода все равно нет.
И это чистая правда. Нас ищут по всему району, нас окружают шаги, и приглушенные голоса, и запах тел… Втроем бы мы прорвались по земле, но Наташка и Керстин… В общем, есть только одна дорога — по крышам. Когда-то мы отлично знали все гнилые места, но времени много пролетело, все могло измениться. Нам надо пробраться во двор серого дома, там перелезть на абрикос, оттуда на сарай, дальше по крышам до самого детского сада, а там уж парк, где нас ночью никто не найдет. Да и днем тоже. Хотя днем охота начнется совершенно иного свойства.
— Жуткая авантюра, — бурчит Вольдек, прислушиваясь к треску досок под ногами.
Когда-то Славка провалился в сарай, где хозяин варил самогон. Зазвенело так, что мы думали — все, конец нам. Но хозяин и не пикнул, потому что за бутлегерство был положен год тюрьмы.