– Совесть есть? – шепотом спросил Владимир.
– Нет. А надо? – нагло сощурился кот.
Владимир положил Ваську к себе на грудь и погладил. Тот замурлыкал так громко, будто давал концерт. А что: действительно музыка. Теперь еще бы жену повернуть на бок, чтобы не храпела. И вообще, надо бы как-то деликатно разъехаться с ней по разным комнатам. Владимир очень устает: его приглашают в разные проекты, а он никому не может отказать, потому что деньги нужны. Он – единственный кормилец в большой семье – трое детей и жена-домохозяйка. Отношения с Инной – так себе. Были бы, наверное, совсем плохими, если бы не дети и если бы было время на выяснение отношений.
Когда-то, Владимир тогда работал на телевидении, а она была главным редактором одной редакции, он – мечта очень многих девушек – просто сознательно не отказал ей как начальнице, от которой зависели его заказы. Потом Инна захотела, чтобы они поженились, и Владимир не видел повода не сделать этого. Он был свободен, он не любил другую, и быть женатым казалось даже удобно, потому что женщины всегда страшно приставали к нему, мешали работе, отнимали время. А он всегда много работал – и визажистом, и костюмером, и фотографом звезд, и даже оператором.
Природа щедро наградила его: потрясающая внешность, отличный вкус, и талант вложила в глаза и руки. Владимиру хотелось делать других людей лучше, ярче, красивее, и это у него получалось. Женщин только по работе всегда было столько… И каждая, или ему просто казалось, что каждая, хотела им завладеть. И не было сомнений в том, что всем им наплевать, какой он человек. Дело просто во внешности. У него были женщины-коллеги, женщины-друзья. В чем-то ему с ними было легче, чем с друзьями-мужчинами. Но он скрывал от всех, пытался даже от себя скрывать презрение к женской половине человечества. Именно в сфере отношений полов. Возраст Владимира приближался к сорока, но любви он не знал. Точнее, узнал только любовь к детям. Не ждал, не думал, но она просто схватила его за горло, закабалила, и все остальное теперь было во имя ее. А сначала Владимиру было просто удобно быть мужем дамы при какой-никакой власти, отцом многодетной семьи. Но после рождения третьего ребенка Инна ушла с работы. Владимир тоже с телевидения ушел, устроился в салон красоты, платили здесь гораздо лучше. Он никогда не делился с женой ни рабочими проблемами, ни внезапно охватывающим страхом, что он не справится. Не сумеет всем детям обеспечить достойное будущее. В последнее время он сомневался и в достойном настоящем.
– И еще ты, – шепнул он на ухо вновь задремавшему Ваське. – Осетрину он любит! Ты украл вчера со стола весь кусок, который я принес. Для всех! А ты сожрал. Жадный человек тебя бы выгнал из дома.
Васькины глаза слегка приоткрылись.
– Как непорядочно говорить такие вещи, – прочитал в этих глазах Владимир. – У меня было тяжелое детство. Ты забыл, что меня уже выбрасывали на помойку?
– Не забыл. Спи. Ты не украл. Ты взял со своего стола.
Владимир уже засыпал под теплой тяжестью Васькиного тела, как вдруг вспомнил странную фразу клиентки из салона «Шоколад». Это была Валентина, которая постоянно просит сделать крутые кудряшки из очень редких волос, которые и не растут нормально. Зачем их стричь, непонятно. Но что-то она такое странное сказала, что он сначала постарался забыть, как все неприятное, что говорят клиентки, которые приносят с собой весь свой негатив с целью разделить с ним, повесить на него, а самой избавиться. Она сказала – он четко вдруг вспомнил:
– Представляете, Володя, я однажды была свидетелем убийства. Вижу, к вам уже пришла следующая клиентка, поэтому не стану рассказывать подробности. Просто я очень удивилась, когда увидела убийцу у вас. Мне показалось, он у вас работает.
Владимир не относился серьезно к тому, что говорила Валентина, к нему действительно уже пришла очередная клиентка, актриса, работа предстояла сложная. И он отмахнулся от этой фразы, хотя понимающе кивнул Валентине:
– Да, извините. В следующий раз расскажете подробнее.
Клиент всегда прав. И он сразу переключился на поставленную актрисой задачу. Ее волосы знали уже все краски, существующие в природе. Поэтому создать что-то новое, чтобы выйти в роль не в парике: там многое зависело именно от волос в рисунке этой роли, – была почти нереальная задача. Но Владимир решил ее! И только сейчас вспомнил фразу Валентины. Ночью лучше ничего не вспоминать. Все принимает такую остроту и четкость, что промучаешься без толку, а потом это окажется ерундой. Валентина, конечно, неадекватная в каком-то смысле. Она не в состоянии останавливать свое словоговорение, у нее недержание и путаница мыслей. Но она в психическом смысле совершенно нормальна. Поэтому ее фраза была очень странной. Она же не способна ничего придумать. Что-то такое… есть? Или может быть? Нет, только не начинать мысленный обзор всех работающих в салоне людей! Скоро вставать. Завтра, то есть уже сегодня, столько дел. Убаюкивай, Васька. На тебя вся надежда.
Глава 11
Вера прошла мимо зеркал решительно и уверенно, почти. Взглянула на себя всего один раз. Прическа обалденная. То есть она уже тут своя. Нормальная аккуратная фигура, только зад и грудь слишком уж бросаются в глаза. Вере нравился совсем другой типаж женщин: она невольно провела по себе двумя руками, представив, что здесь, в салоне, случится чудо, и она станет стройной и плоской. И сразу быстро себя одернула: «Отрежут, что ли, тебе лишнее? Глупая ты баба. Хорошо, что мои мысли слышу только я».
Вера вошла в салон красоты и сразу рванулась к столику ресепшена, чтобы поздороваться с Ириной, но издалека увидела, что девушка спит за своей стойкой, положив голову на руки, и даже не услышала, как Вера вошла.
Тут открылась дверь комнаты отдыха, выглянула Света, с улыбкой поздоровалась и сказала:
– Добрый вечер, Вера. Это я вам открыла, чтобы Иру не будить. Она по двенадцать часов работает. Вы проходите ко мне, я сейчас быстренько допью чай и приду. Кофе сварю, выпьете у меня, а я посмотрю, как сегодня ваша кожа. Сейчас мне кажется, что все нормально, по программе.
– Хорошо, – кивнула Вера. – Если я усну на вашей кушетке, вы меня как следует пните. Я засыпаю сразу и крепко. Особенно когда вижу спящего человека. Ловлю, как вирус.
Света рассмеялась и скрылась, а Вера вошла в ее кабинет, и до того ей показалось здесь уютно, по-домашнему, тепло, комфортно, да еще и на улице шел то ли дождь, то ли снег, – в сон потянуло немедленно, пришлось умыться холодной водой, чтобы действительно не заснуть.
Света пришла с подносиком. Пока Вера пила кофе и ела шоколадки, она рассматривала ее лицо.
– Все хорошо, а будет лучше. Продолжаем процедуры, названия которых вы боитесь услышать. И я бы поправила бровки. Вера, у меня такое впечатление, что вы не пользуетесь косметикой вообще, это так?
– Кое-что из косметики у меня есть. Просто я не разбираюсь, выбрать не могу. Наверное, вкуса нет. А муж и сын начинают издеваться: «вампир», «клоун». И на работе все равно мыться два раза. Что же, каждый раз макияж делать? В общем, лучше оставить все, как есть. А брови – да, конечно. Сама сегодня утром посмотрела: как-то не так торчат. Вроде бы вообще должны лежать.
– У вас красивый, правильный овал лица, значит, брови должны тоже быть полукруглыми. А насчет макияжа, я вас очень хорошо понимаю. И ваших мужчин тоже. Часто сама смотрю на улице на женщин, которых хотелось бы просто умыть. Макияж не должен быть слишком заметен. Он должен только подчеркивать красоту. Сейчас столько возможностей и методик. В вашем случае, наверное, подходит только профессиональная, пролонгированная покраска ресниц, причем цвет нужен не грубый, не черный. Нужно подобрать. Глаза станут просто украшенными длинными ресницами, они у вас от природы очень хороши.
– Пролонгированная – это когда не смывается? – подняла руку Вера, мысленно ругая себя за глупый вопрос. Она ведь знает это слово.
– Да, недель шесть точно продержится, можете мыться, умываться, ничего не размажется. Попробуем сегодня или потом?
– Потом, – отодвинула Вера вопрос, который для нее был глобальным преодолением.
– Хорошо. Тогда начинаем нашу процедуру?
Они вышли из кабинета Светланы через сорок минут, подошли к столу администратора. Ирина все еще спала.
– Придется будить, – с сожалением сказала Света.
Вера достала из бумажника карточку, положила ее на перегородку, которая отделяла стол Ирины от посетителей, потом взглянула на девушку внимательнее и постаралась сказать очень ровно и тихо:
– Светлана, она не спит. На столе кровь! И на полу тоже…
Они вдвоем, как загипнотизированные, вошли за перегородку. Встали за спиной Ирины. Белые волосы на затылке были в крови.
– Ее убили! – Вера смотрела на косметолога изумленно, перепуганно, словно ожидая, что ей скажут, будто это просто шутка…
– Да, убили, – потрясенно произнесла Света.
Она выключила работающий огромный телевизор на стене. Затем открыла двери всех кабинетов и парикмахерских залов.
– Люди, – произнесла она негромко, но четко. – У нас случилась беда.
Мастера один за другим вышли в холл и недоуменно смотрели на Свету. Никто еще ничего не понял.
– Иру убили, – сказала Светлана.
– Что?! Не может быть! Ей, наверное, просто плохо стало, надо посмотреть и вызвать врача, – рванулась за перегородку маникюрша Лариса.
Владимир догнал ее, перехватил за руку, вытащил из-за перегородки.
– Здесь везде кровь. Вы понимаете, что никому ничего нельзя трогать?!
– Лариса, – сказала Светлана. – Ты же прекрасно видела, как и мы все, что Ира неподвижно лежит не меньше двух часов. Мы думали, она спит.
Владимир осторожно заглянул за перегородку.
– Ей выстрелили в затылок. Надо звонить в полицию. И Арсению.
– А он здесь, у себя, – всхлипнула бледная девушка в форме уборщицы. – Я только что от него. Относила заявление на отпуск.
– Сбегай за ним, Нина, – попросил Владимир. – А я вызываю полицию. И еще: хотя многим это не понравится, но мы должны закрыть дверь на ключ. В таких случаях все должны оставаться на месте. Тем более выбор тут небольшой. Или кто-то из клиентов, или… из нас.