Но когда она уже совсем не сопротивлялась, опять послышались голоса, и на этот раз прямо по направлению к ним.
Сквозь звон и шум в ушах Нина услышала и узнала эти голоса: Луганович что-то говорил, Раиса Владимировна насмешливо и цинично хохотала. И вдруг девушка инстинктом поняла, что они ищут именно ее.
Инженер поспешно сам поднял Нину, потому что она не могла сразу подняться на ослабевших ногах. Молча и быстро они углубились в лес. Нина шла впереди, вся похолодев от стыда и страха, стараясь незаметно привести в порядок платье и волосы.
Голоса затихли вдали, и последние слова, которые услышала Нина, были:
— Однако они хорошо спрятались!.. Это произнес насмешливый женский голос, и Нине показалось, что ее ударили хлыстом по голому телу. Едва дыша, измученная, полумертвая от страха и стыда, девушка дошла до первых дач, сделав большой круг по лесу. Теперь она уже боялась, чтобы Высоцкий не повторил своих попыток, и шла все скорее и скорее, как бы спасаясь бегством. Инженер что-то говорил, старался удержать ее, но Нина не слушала и вздохнула свободнее только тогда, когда кругом послышались голоса, из окон упали широкие полосы света и со всех сторон замелькали черные силуэты дачников.
Мрак, лес и странное безумие, как сон, остались где-то, а вокруг все стало просто и обыкновенно.
— Прощайте, теперь я сама!.. — через силу проговорила Нина и с радостью почувствовала, что опять сильна и свободна.
Инженер что-то спрашивал, просил, но Нина настойчиво повернула к дому, и он с животной досадой подумал, что теперь ее не удержать. Надо было пройти короткую темную аллейку, и здесь Высоцкий опять обнял девушку, но Нина уже не отдавалась его поцелуям. Ее ответные поцелуи были торопливы, невнимательны и легки. Вырвавшись, девушка побежала и скрылась в калитке.
Инженер дернул плечом и досадливо скрипнул зубами.
— А, черт бы их драл!.. Вот принесла нелегкая!.. Это я Райке не прощу!.. Ну, да ладно!.. До другого раза, милая Ниночка!..
Он ухмыльнулся почти с ненавистью, повернулся и пошел обратно. Но нервы были взвинчены и казалось совершенно невозможным идти домой спать. Не зная, что делать и чем погасить невыносимое физическое раздражение, инженер двинулся к ресторану.
«Придется напиться, что ли!..» — подумал он.
Темная женская фигура, четко постукивая каблуками, шла к нему навстречу.
— А, это вы!.. — насмешливо протянул инженер и остановился. — Мое почтение. А где ваш кавалер?
— А где ваша дама?.. — также насмешливо спросила Раиса.
Инженер, не отвечая, пристально посмотрел на нее, как бы что-то соображая, потом шагнул и вдруг схватил ее в объятия.
Раиса Владимировна едва не упала от неожиданного толчка.
— Вы с ума сошли!.. — прошептала она вырываясь. — Увидят!..
— Ну, что там!.. Не жеманься, пожалуйста! — грубо возразил инженер.
— Скучно… надоело!.. — с усталой, холодной злостью проговорила Раиса.
С минуту они стояли так, с какой-то странной ненавистью глядя друг другу в глаза. Потом Раиса медленно высвободилась, поправила волосы, нехорошо усмехнулась, пожала плечами и, как бы покоряясь необходимости, пошла к своей даче. Высоцкий последовал за нею. До самого дома они дошли молча, как враги.
Окно ее спальни, как всегда, было открыто и чернело на белой стене. Внезапно мрак в нем заколебался, появилась голая женская рука и со стуком захлопнула стекла.
XIII
Всю ночь Нина проспала тяжелым сном и проснулась с больной головой, разбитым телом и ощущением какого-то ужасного несчастья. Только выйдя в сад, она вспомнила все, что было, и пережила такое страшное потрясение, что одну минуту ей казалось, будто она умирает.
— Господи!.. Господи!.. — шептала девушка, стоя посреди зеленых, солнцем пронизанных деревьев и глядя перед собой остановившимися побледневшими глазами.
Ей хотелось с головой забиться куда-нибудь в глушь, в кусты, чтобы никого не видеть. Целый день она ходила как шальная, пряталась от всех, никому не могла смотреть в глаза и, забираясь в самые глухие уголки сада, все думала и думала.
Этих дум нельзя пересказать словами, потому что мысли неслись обрывками, как будто без всякой связи. Дикая и странная смена чувств и ощущений была в ней: минутами — ужас перед тем, что было, минутами — потрясающая радость. То казалось, что теперь она погибла, то, что начинается настоящая жизнь. Иногда она боялась вспомнить, иногда старалась припомнить все до мелочей и вся замирала в сладостной истоме. То ей казалось, что этого больше не должно быть, то хотелось, чтобы скорее прошел день и была бы новая встреча, новые поцелуи, новые ласки. Только одно было ясно Нине, что случилось нечто такое, чего никогда не было в ее жизни, и проснулись такие чувства, каких она не знала еще.
Когда она вспоминала инженера, то чувствовала, что ни за что не взглянет ему в глаза, а если он придет, то убежит и спрячется, как девочка.
Нина представляла себе, какое у него было лицо в ту минуту, и странно любопытная мысль, от которой ей самой было стыдно, вдруг приходила ей в голову:
«Ну, а он… а ему разве не стыдно было?.. Или это так и надо?..»
По книгам она знала, что мужчина раздевает женщину, наслаждаясь ее наготой, а ей это не казалось стыдным, а напротив — очень интересным и красивым. Но в книгах были только намеки, волнующие и совсем не пугающие, а как это происходит в действительности, что при этом чувствуют оба, Нина даже и не представляла себе. А потому то, что произошло вчера с нею самою, было неожиданно, потрясло ее и запутало в полном противоречии стыда, страха и радости.
Но в него, этого красивого, смелого мужчину, который ввел ее в мир новых ощущений, Нина была влюблена уже всем существом своим. Она любила его, но в то же время и боялась: так боялась, что при одном звуке его голоса, казалось, могла бы умереть.
И в таком внутреннем метании прошел весь день. Только когда солнце, окруженное багровой пылью, устало начало клониться к западу и в воздухе потянуло прохладой близкого вечера, девушка стала успокаиваться. А когда пришел Коля Вязовкин, унылый и оттого окончательно похожий на барана, Нина была уже совсем весела. Она очень обрадовалась Коле, потому что при нем не так страшно и стыдно было встретить инженера, и была такая смешливая, оживленная, шумная, что даже ленивая Анни обратила внимание.
— С какой радости ты взбесилась?.. — насмешливо спросила она. — Что с тобой?..
— Со мной?.. Ничего!.. — пропела Нина из «Евгения Онегина», захохотала, дернула Колю за волосы и побежала в сад. — Догоняйте меня!..
Коля Вязовкин грузно, вприпрыжку, побежал за ней.
— Сядем, — серьезно и даже важно сказала Нина, когда они, запыхавшись, остановились у скамейки, в самом отдаленном углу сада.
Коля Вязовкин послушно поместился рядом.
— Знаете, Коля, — торжественно начала девушка, — о чем я хочу вас спросить?..
— Нет, не знаю… — уныло ответил Коля Вязовкин.
Наступило молчание. Вечер уже близился, и зелень деревьев была тиха и бледна. Ни одна веточка не шевелилась кругом.
Совершенно неожиданно Нина заплакала. Она опустила голову, закрыла лицо руками и, согнувшись к самым коленям, сжалась в комочек, который страдает и никому не может рассказать о своих страданиях.
Коля Вязовкин ничего не понял. Он суетился вокруг Нины, толокся на одном месте и только повторял:
— Нина Сергеевна!.. Нина Сергеевна!..
Должно быть, у него был очень глупый вид, потому что Нина, мельком взглянув на него, вдруг перестала плакать и истерически засмеялась.
— Ах, какой вы смешной, Коля!.. Какой вы глупый, глупый!..
Но бедный Коля Вязовкин, сердце которого, сдавленное узкой тужуркой, разрывалось от жалости, любви и каких-то смутных догадок, не обиделся. Он стал преглупо улыбаться и опять повторял одно и то же:
— Ну, и свава Богу!.. И свава Богу!..
— Слава, слава!.. — машинально поправляла Нина. — И чего вы так испугались?.. Это так, глупости!.. А я сегодня счастлива, Коля!.. Очень счастлива!.. — повторила она и посмотрела на него расширенными, как будто недоумевающими глазами.
— Почему?.. — глупо спросил Коля Вязовкин.
— Почему?.. — лукаво переспросила девушка. — А я почем знаю?.. Счастлива, и все!.. Разве можно сказать, почему бываешь счастлива?..
— Я думаю, что можно, — солидно подумав, решил Коля.
Нина долго молчала, глядя себе под ноги, потом вдруг стала дышать все чаще и плечи ее задрожали. Тысячи чувств и вопросов, мучивших ее душу, требовали исхода. Ей хотелось хоть кому-нибудь высказаться, поделиться своим счастьем и страхом.
— А разве думаете, что нельзя?.. — подождав, спросил Коля.
— Я думаю… — медленно начала Нина, все так же неподвижно глядя перед собою, — я ничего не думаю!.. — быстро и совершенно неожиданно закончила она.
Коля Вязовкин, уже наставивший уши, осекся и тяжело вздохнул.
— Слушайте, Коля, — вдруг заговорила девушка торопливо и не глядя, — вы очень меня уважаете?..
— Я вас очень уважаю, Нина Сергеевна!.. — без улыбки подтвердил Коля.
— И всегда будете уважать?..
— Всегда.
— Что бы ни случилось?..
Коля Вязовкин вдруг что-то понял и побледнел. Однако ответил так же тихо и твердо:
— Что бы ни случилось, я вас всегда буду уважать, Нина Сергеевна!..
Нина дернула плечом, как бы в досаде, и руки ее задрожали.
— Ну, а если бы я, например… ну, полюбила бы кого-нибудь?.. — со страшным усилием выговорила она.
Коля не поднял головы и ничего не ответил. Он догадался, что она подразумевает под словом «полюбила». Нина не поняла его молчания.
— Ну?.. — с капризной настойчивостью спросила она.
Коля Вязовкин совсем потупился и не глядя ответил:
— И тогда…
— Что — тогда?..
— И тогда буду вас уважать…
— Ну, так я… — начала девушка стремительно. Но Коля Вязовкин быстро встал, не глядя и делая руками какие-то странные жесты.
— Не надо, Нина Сергеевна!.. Не надо!.. — торопливо заговорил он с бесконечной мукой в голосе.