| He ate little or nothing, and sighed, and said "Good Percival!" when his friend laughed at him. | Он почти ничего не ел, вздыхал и в ответ на насмешки сэра Персиваля проговорил только: "Мой добрый Персиваль!" |
| After dinner, he took Laura by the hand, and asked her if she would be "so sweet as to play to him." | После обеда он взял Лору за руку и попросил, не будет ли она бесконечно добра сыграть ему что-нибудь на рояле. |
| She complied, through sheer astonishment. | Она была так удивлена, что покорилась. |
| He sat by the piano, with his watch-chain resting in folds, like a golden serpent, on the sea-green protuberance of his waistcoat. | Он сел подле рояля, золотая цепочка его часов извивалась и пряталась, как змея, в складках его атласного жилета цвета морской воды. |
| His immense head lay languidly on one side, and he gently beat time with two of his yellow-white fingers. | Его огромная голова томно склонилась к плечу, и он тихо помахивал своими бледно-желтыми пальцами в такт музыке. |
| He highly approved of the music, and tenderly admired Laura's manner of playing-not as poor Hartright used to praise it, with an innocent enjoyment of the sweet sounds, but with a clear, cultivated, practical knowledge of the merits of the composition, in the first place, and of the merits of the player's touch in the second. | Он чрезвычайно хвалил самую пьесу и нежно восхищался Лориной манерой играть, не так, как делал это когда-то бедный Хартрайт, выражая от души свою неподдельную радость от прекрасной музыки, но со знанием дела, с культурной, профессиональной оценкой качества произведения и стиля игры исполнительницы. |
| As the evening closed in, he begged that the lovely dying light might not be profaned, just yet, by the appearance of the lamps. | Когда сгустились сумерки, он умолял не профанировать прелестного вечернего освещения и не зажигать лампы. |
| He came, with his horribly silent tread, to the distant window at which I was standing, to be out of his way and to avoid the very sight of him-he came to ask me to support his protest against the lamps. | Своей страшной, беззвучной походкой он подкрался к окну, у которого я стояла в глубине гостиной, чтобы быть подальше от него и как можно меньше попадаться ему на глаза. Он подошел с просьбой, чтобы я поддержала его протест против лампы. |
| If any one of them could only have burnt him up at that moment, I would have gone down to the kitchen and fetched it myself. | Если бы в эту минуту она могла испепелить его, я сама пошла бы за лампой на кухню и принесла в гостиную, чтобы он сгорел дотла! |
| "Surely you like this modest, trembling English twilight?" he said softly. | - Конечно, вы любите эти мягкие, трепетные английские сумерки? - сказал он тихо. |
| "Ah! I love it. | - О, как я люблю их! |
| I feel my inborn admiration of all that is noble, and great, and good, purified by the breath of heaven on an evening like this. | Я чувствую, как мое врожденное преклонение перед всем благородным, великим, добрым поет в моей душе от небесного дыхания такого вечера, как этот. |
| Nature has such imperishable charms, such inextinguishable tenderness for me!-I am an old, fat man-talk which would become your lips, Miss Halcombe, sounds like a derision and a mockery on mine. | Природа полна для меня нетленного очарования и неизъяснимой нежности! Я старый, толстый человек, мисс Голкомб, и речь, которая идет вашим устам, звучит как бред и посмешище в моих. |
| It is hard to be laughed at in my moments of sentiment, as if my soul was like myself, old and overgrown. | Тяжко в минуту неподдельного чувства казаться смешным, как будто душа моя похожа на меня - так же стара и излишне тучна! |