| Her recollection of what happened to her the next morning was still more vague and unreliable. | Еще более беспорядочными и неправдоподобными были ее воспоминания о том, что произошло на следующее утро. |
| She had some dim idea of driving out (at what hour she could not say) with Count Fosco, and with Mrs. Rubelle again for a female attendant. | Ей смутно припоминалось, что она куда-то поехала (в каком часу это было, она сказать не могла) с графом Фоско и снова с миссис Рюбель в качестве его помощницы. |
| But when, and why, she left Mrs. Vesey she could not tell; neither did she know what direction the carriage drove in, or where it set her down, or whether the Count and Mrs. Rubelle did or did not remain with her all the time she was out. | Но как и почему она рассталась с миссис Вэзи, она не знала; не знала, в каком направлении ехала их карета, где они остановились и были ли в это время граф и миссис Рюбель вместе с ней. |
| At this point in her sad story there was a total blank. | На этом ее печальная история заканчивалась. |
| She had no impressions of the faintest kind to communicate-no idea whether one day, or more than one day, had passed-until she came to herself suddenly in a strange place, surrounded by women who were all unknown to her. | Дальше следовал полный провал памяти. У нее не осталось никаких, даже туманных впечатлений, она совсем не представляла себе, много ли дней прошло или всего один день, покуда вдруг она не очнулась в непонятном месте, окруженная совершенно незнакомыми ей женщинами. |
| This was the Asylum. | Это был сумасшедший дом. |
| Here she first heard herself called by Anne Catherick's name, and here, as a last remarkable circumstance in the story of the conspiracy, her own eyes informed her that she had Anne Catherick's clothes on. | Здесь она впервые услышала, как ее называли Анной Катерик. Одна из любопытных подробностей этой истории состояла в том, что она своими собственными глазами увидела на себе одежду Анны Катерик. |
| The nurse, on the first night in the Asylum, had shown her the marks on each article of her underclothing as it was taken off, and had said, not at all irritably or unkindly, | В первую же ночь в лечебнице служительница показала ей метки на ее белье и сказала добродушно: |
| "Look at your own name on your own clothes, and don't worry us all any more about being Lady Glyde. | "Посмотрите на ваше собственное имя на этой одежде и перестаньте надоедать всем нам, что вы леди Глайд. |
| She's dead and buried, and you're alive and hearty. | Она мертва и в могиле, а вы живы и здоровы. |
| Do look at your clothes now! | Взгляните сюда! |
| There it is, in good marking ink, and there you will find it on all your old things, which we have kept in the house-Anne Catherick, as plain as print!" | Вот ваша метка, вы найдете ее на всех своих старых вещах, которые мы сохранили, - Анна Катерик - черным по белому!" |
| And there it was, when Miss Halcombe examined the linen her sister wore, on the night of their arrival at Limmeridge House. | Эту метку увидела и мисс Голкомб на белье своей сестры, когда они прибыли в Лиммеридж. |
| These were the only recollections-all of them uncertain, and some of them contradictory-which could be extracted from Lady Glyde by careful questioning on the journey to Cumberland. | Эти смутные, иногда противоречивые воспоминания леди Глайд были единственным ответом на осторожные расспросы ее сестры по дороге в Кумберленд. |
| Miss Halcombe abstained from pressing her with any inquiries relating to events in the Asylum-her mind being but too evidently unfit to bear the trial of reverting to them. | Мисс Г олкомб остерегалась спрашивать о том, что произошло в лечебнице. Она понимала, что рассудок ее сестры не выдержал бы этого испытания. |
| It was known, by the voluntary admission of the owner of the mad-house, that she was received there on the twenty-seventh of July. | По добровольному признанию директора лечебницы было известно, что она прибыла туда 27 июля. |
| From that date until the fifteenth of October (the day of her rescue) she had been under restraint, her identity with Anne Catherick systematically asserted, and her sanity, from first to last, practically denied. | С этого числа до 15 октября (день ее освобождения) она была под постоянным надзором, ей систематически внушали, что она Анна Катерик, и категорически отрицали, что она нормальный человек, искренне принимая ее за душевнобольную. |
| Faculties less delicately balanced, constitutions less tenderly organised, must have suffered under such an ordeal as this. | Любой человек с менее впечатлительной нервной системой, физически более крепкий и здоровый, невыносимо страдал бы от такого тяжкого испытания. |
| No man could have gone through it and come out of it unchanged. | Никто не смог бы пройти через все это и сохранить душевное равновесие. |
| Arriving at Limmeridge late on the evening of the fifteenth, Miss Halcombe wisely resolved not to attempt the assertion of Lady Glyde's identity until the next day. | Приехав поздно вечером в Лиммеридж, мисс Г олкомб мудро решила не предпринимать попыток сразу же установить личность леди Глайд, а подождать до завтра. |
| The first thing in the morning she went to Mr. Fairlie's room, and using all possible cautions and preparations beforehand, at last told him in so many words what had happened. | Наутро она первым долгом отправилась к мистеру Фэрли и, подготовив его, со всеми предосторожностями рассказала ему обо всем случившемся. |
| As soon as his first astonishment and alarm had subsided, he angrily declared that Miss Halcombe had allowed herself to be duped by Anne Catherick. | Как только он оправился от своего ужаса и изумления, он гневно заявил, что мисс Голкомб позволила Анне Катерик одурачить себя. |
| He referred her to Count Fosco's letter, and to what she had herself told him of the personal resemblance between Anne and his deceased niece, and he positively declined to admit to his presence, even for one minute only, a madwoman, whom it was an insult and an outrage to have brought into his house at all. | Он сослался на письмо графа Фоско и на собственные слова мисс Г олкомб, которая раньше говорила, что между Анной Катерик и его покойной племянницей существовало поразительное сходство, и наотрез отказался хоть на минуту повидать эту сумасшедшую, появление которой в его доме было само по себе оскорбительным и недопустимым. |
| Miss Halcombe left the room-waited till the first heat of her indignation had passed away-decided on reflection that Mr. Fairlie should see his niece in the interests of common humanity before he closed his doors on her as a stranger-and thereupon, without a word of previous warning, took Lady Glyde with her to his room. | Мисс Голкомб вышла от него, переждала, пока первый припадок его гнева прошел, и, считая, что во имя простого человеколюбия мистер Фэрли должен повидать свою племянницу, прежде чем закроет перед нею двери ее собственного дома, без всякого предупреждения ввела леди Глайд к нему в комнату. |
| The servant was posted at the door to prevent their entrance, but Miss Halcombe insisted on passing him, and made her way into Mr. Fairlie's presence, leading her sister by the hand. | Камердинер преградил им дорогу, но мисс Г олкомб прошла мимо, ведя за руку свою сестру, и предстала с ней перед мистером Фэрли. |
| The scene that followed, though it only lasted for a few minutes, was too painful to be described-Miss Halcombe herself shrank from referring to it. | Сцена, последовавшая за этим, хотя и продолжалась всего несколько минут, не поддается описанию. Мисс Голкомб сама уклонялась от воспоминаний о ней. |
| Let it be enough to say that Mr. Fairlie declared, in the most positive terms, that he did not recognise the woman who had been brought into his room-that he saw nothing in her face and manner to make him doubt for a moment that his niece lay buried in Limmeridge churchyard, and that he would call on the law to protect him if before the day was over she was not removed from the house. | Скажем только: мистер Фэрли самым категорическим образом заявил, что не узнает женщину, которую к нему привели; в ее лице и манерах нет ничего общего с его племянницей, покоящейся на лиммериджском кладбище, и он обратится к законным властям, если самозванку немедленно не удалят из его дома. |
| Taking the very worst view of Mr. Fairlie's selfishness, indolence, and habitual want of feeling, it was manifestly impossible to suppose that he was capable of such infamy as secretly recognising and openly disowning his brother's child. |