| It was part of my service to live in the very light of her eyes-at one time to be bending over her, so close to her bosom as to tremble at the thought of touching it; at another, to feel her bending over me, bending so close to see what I was about, that her voice sank low when she spoke to me, and her ribbons brushed my cheek in the wind before she could draw them back. | Лучистый взор ее очей останавливался на мне во время наших занятий, и порой мне приходилось сидеть так близко от нее, что я дрожал при мысли о прикосновении к ней; порой она так низко наклонялась посмотреть мой рисунок, что голос ее невольно затихал, когда она обращалась ко мне, и ленты ее шляпы, колеблемые ветром, задевали мое лицо прежде, чем она успевала отвести их. |
| The evenings which followed the sketching excursions of the afternoon varied, rather than checked, these innocent, these inevitable familiarities. | Наши вечера скорее разнообразили эту близость, чем препятствовали ей. |
| My natural fondness for the music which she played with such tender feeling, such delicate womanly taste, and her natural enjoyment of giving me back, by the practice of her art, the pleasure which I had offered to her by the practice of mine, only wove another tie which drew us closer and closer to one another. | Моя любовь к музыке, которую она исполняла так прелестно, так тонко, и ее непритворная радость оттого, что она может доставить мне своей игрой на рояле удовольствие, какое я доставлял ей своим рисованием, еще крепче завязывали узы, соединившие нас. |
| The accidents of conversation; the simple habits which regulated even such a little thing as the position of our places at table; the play of Miss Halcombe's ever-ready raillery, always directed against my anxiety as teacher, while it sparkled over her enthusiasm as pupil; the harmless expression of poor Mrs. Vesey's drowsy approval, which connected Miss Fairlie and me as two model young people who never disturbed her-every one of these trifles, and many more, combined to fold us together in the same domestic atmosphere, and to lead us both insensibly to the same hopeless end. | Случайные слова в разговоре, простота нравов, которая разрешала наше соседство за обеденным столом, блеск остроумия мисс Г олкомб, подшучивавшей над усердием учителя и рвением ученицы, даже кроткое одобрение на лице миссис Вэзи, видящей в мисс Фэрли и во мне идеал молодых людей, потому что мы ей никогда не мешали, - все эти и многие другие пустяки сближали нас в непринужденной домашней обстановке и вели нас обоих к одному безнадежному концу. |
| I should have remembered my position, and have put myself secretly on my guard. | Я был обязан помнить свое зависимое положение и не давать воли своим чувствам. |
| I did so, but not till it was too late. | Я так и сделал, но было уже слишком поздно. |
| All the discretion, all the experience, which had availed me with other women, and secured me against other temptations, failed me with her. | Благоразумие и опытность, помогавшие мне устоять против чар других женщин и хранившие меня от других искушений, покинули меня. |
| It had been my profession, for years past, to be in this close contact with young girls of all ages, and of all orders of beauty. | По роду моей профессии мне приходилось в прошлом часто соприкасаться с молодыми девушками, которые иногда бывали очень красивы. |
| I had accepted the position as part of my calling in life; I had trained myself to leave all the sympathies natural to my age in my employer's outer hall, as coolly as I left my umbrella there before I went upstairs. | Моя работа была моим правом на место в жизни. Я умел оставлять симпатии, понятные в мои годы, в передних моих хозяев так же хладнокровно, как оставлял внизу зонтик, чтобы пройти наверх. |
| I had long since learnt to understand, composedly and as a matter of course, that my situation in life was considered a guarantee against any of my female pupils feeling more than the most ordinary interest in me, and that I was admitted among beautiful and captivating women much as a harmless domestic animal is admitted among them. | Я давно привык с полным равнодушием относиться к тому, что мое положение учителя рисования считалось достаточной гарантией для того, чтобы какая-либо из моих учениц не почувствовала ко мне нечто большее, чем простой интерес. Я был допущен в общество молодых и привлекательных женщин так же, как допускалось к ним какое-либо безвредное домашнее животное. |
| This guardian experience I had gained early; this guardian experience had sternly and strictly guided me straight along my own poor narrow path, without once letting me stray aside, to the right hand or to the left. | Я рано научился благоразумию, оно сурово и строго вело меня вперед по моему скудному жизненному пути, не позволяя мне сбиваться с него. |
| And now I and my trusty talisman were parted for the first time. | А теперь я впервые забыл о нем. |
| Yes, my hardly-earned self-control was as completely lost to me as if I had never possessed it; lost to me, as it is lost every day to other men, in other critical situations, where women are concerned. | Да, с таким трудом давшееся мне умение держать себя в руках и быть равнодушным совершенно оставило меня, как будто никогда его и не было. Я потерял его так же безвозвратно, как это подчас бывает и с другими мужчинами, когда дело касается женщин. |
| I know, now, that I should have questioned myself from the first. | Мне следовало быть начеку с самого первого дня. |
| I should have asked why any room in the house was better than home to me when she entered it, and barren as a desert when she went out again-why I always noticed and remembered the little changes in her dress that I had noticed and remembered in no other woman's before-why I saw her, heard her, and touched her (when we shook hands at night and morning) as I had never seen, heard, and touched any other woman in my life? | Я должен был задуматься над тем, почему комната, в которую она входила, казалась мне родным домом, а когда уходила, та же комната становилась пустынной и чужой. Почему я сразу же замечал малейшую перемену в ее туалете, чего никогда не замечал у других женщин, - почему я смотрел на нее, слушал ее, касался ее руки, когда мы здоровались утром и прощались на ночь, с чувством, какого никогда до тех пор ни к кому не испытывал. |
| I should have looked into my own heart, and found this new growth springing up there, and plucked it out while it was young. | Мне следовало заглянуть в свое сердце, распознать это новое, непонятное, зарождающееся чувство и вырвать его с корнем, пока еще не было поздно. |
| Why was this easiest, simplest work of self-culture always too much for me? | Почему это было немыслимо? Почему я был не в силах сделать это? |
| The explanation has been written already in the three words that were many enough, and plain enough, for my confession. I loved her. | Я уже ответил в трех словах, со всей простотой и ясностью: я любил ее. |
| The days passed, the weeks passed; it was approaching the third month of my stay in Cumberland. | Шли дни и недели, третий месяц моего пребывания в Кумберленде подходил к концу. |
| The delicious monotony of life in our calm seclusion flowed on with me, like a smooth stream with a swimmer who glides down the current. | Блаженная, однообразная, спокойная, уединенная жизнь наша текла, как река, и несла меня на своих волнах. |
| All memory of the past, all thought of the future, all sense of the falseness and hopelessness of my own position, lay hushed within me into deceitful rest. | Память прошлого, мысли о будущем, сознание безнадежного и непрочного моего положения -все это молчало во мне. |
| Lulled by the Syren-song that my own heart sung to me, with eyes shut to all sight, and ears closed to all sound of danger, I drifted nearer and nearer to the fatal rocks. | Убаюканный упоительной песней своего сердца, не видя и не сознавая опасности, мне грозившей, я несся все ближе и ближе к роковому концу. |
| The warning that aroused me at last, and startled me into sudden, self-accusing consciousness of my own weakness, was the plainest, the truest, the kindest of all warnings, for it came silently from HER. | Безмолвное предостережение, заставившее меня очнуться и осознать свою непростительную слабость, исходило от нее самой и потому было непререкаемо правдивым и милостивым. |
| We had parted one night as usual. | Однажды вечером мы расстались, как обычно. |
| No word had fallen from my lips, at that time or at any time before it, that could betray me, or startle her into sudden knowledge of the truth. |