– Тысяча восемьсот четвертый, – отвечал я, мысленно решив не дать старику продолжать свои разговоры, пока не изучу все интересующие меня записи в метрической книге.
Причетник надел очки и, заботливо слюнявя пальцы на каждой третьей странице, начал листать реестр.
– Вот, сэр! – сказал он, снова весело шлепнув ладошкой по раскрытой книге. – Вот год, который вам нужен.
Поскольку я не знал, в каком месяце родился сэр Персиваль, я начал просматривать записи, перелистывая страницы от конца года к его началу. Метрическая книга велась в старомодной манере – записи в ней производились от руки и отделялись друг от друга чертой, сделанной чернилами.
Просмотрев весь 1804 год и не обнаружив в нем искомой записи о регистрации брака, я продолжил листать дальше. Декабрь 1803 года, ноябрь, октябрь – все впустую.
Вот! В записях от сентября 1803 года я нашел регистрацию брака родителей сэра Персиваля.
Я внимательно изучил запись. Она помещалась в самом низу страницы и из-за отсутствия в достатке свободного места выглядела более сжатой, чем другие свидетельства о браке. Предыдущая ей брачная запись ясно запечатлелась в моей памяти, потому что имя жениха в ней было такое же, как у меня. Запись же, нижеследующая за интересующим меня свидетельством, запомнилась мне совсем по иной причине: расположенная наверху страницы, она занимала слишком много места в силу того, что в ней регистрировалось сразу два брака, в которые в один и тот же день вступили два родных брата. Запись о браке сэра Феликса Глайда, пожалуй, была бы ничем не примечательна, если бы только не была втиснута в такое узкое пространство внизу страницы. Сведения о его жене были даны в самых обычных для таких случаев терминах: «Сесилия Джейн Элстер из Парк-Вью-коттеджа, Нолсбери, единственная дочь покойного Патрика Элстера, эсквайра из Бата».
Я скопировал это свидетельство в свою записную книжку, чувствуя себя тем временем подавленным и растерянным, не зная, что предпринять дальше. Тайна, разгадка которой, как мне казалось до этой минуты, была почти что в моих руках, стала теперь еще более недосягаемой, чем раньше.
Подсказал ли мне мой визит в ризницу новые пути расследования этой нераскрытой тайны? Абсолютно никаких. Добыл ли я какие-либо доказательства того, что репутация матери сэра Персиваля была запятнана? Единственный факт, в котором мне удалось удостовериться, полностью обелял ее имя. Новые сомнения, новые препятствия, новые отсрочки начали маячить передо мной в бесконечной перспективе. Что же мне следовало предпринять дальше? Мне оставалось только одно – попытаться разузнать как можно больше подробностей о мисс Элстер из Нолсбери, чтобы в первую очередь выяснить причину того презрения, которое миссис Кэтерик питала к матери сэра Персиваля.
– Вы нашли, что искали, сэр? – спросил старик, когда я закрыл реестр.
– Да, – отвечал я, – но мне нужны еще кое-какие сведения. Полагаю, священника, служившего в этой церкви в тысяча восемьсот третьем году, нет более в живых?
– Нет-нет, сэр, он умер года за три или четыре до моего приезда сюда, а это случилось в тысяча восемьсот двадцать седьмом году. Я получил это место, сэр, – настойчиво продолжал мой разговорчивый знакомый, – когда причетник, служивший здесь до меня, оставил его. Ходили слухи, будто бы его выгнала из дома жена, – сама же она до сих пор живет в новом городе. Я не знаю подробностей этой истории, знаю только, что так я получил свое место. Его для меня выхлопотал мистер Уонсборо – сын моего старого хозяина, о котором я вам рассказывал. Это один из приятнейших людей в нашей округе – ездит на охоту, держит пойнтеров и все такое. Теперь он сменил своего отца на месте секретаря прихода.
– Вы, кажется, говорили, что ваш старый хозяин жил в Нолсбери? – спросил я, припомнив длинную историю о честном старом джентльмене, которой меня терзал мой разговорчивый друг, прежде чем открыть метрическую книгу.
– Да, конечно, сэр, – отвечал причетник, – старый мистер Уонсборо жил в Нолсбери, там же живет и молодой мистер Уонсборо.
– Вы упомянули, что он теперь секретарь прихода, как когда-то был его отец. Но я не совсем уверен, правильно ли я себе представляю, что такое секретарь прихода.
– Неужели, сэр? А ведь вы приехали из Лондона! В каждой приходской церкви есть секретарь прихода и причетник. Причетник – это человек вроде меня (разве что я более образован, чем большинство из них, хотя и не хвалюсь этим). А секретарями прихода обычно назначают юристов, и, если надо вести какие-нибудь дела церковного прихода, обычно это делают они. Так же, как и в Лондоне. Каждый приход имеет своего секретаря, и верьте мне – все они, уж конечно, юристы.
– Стало быть, молодой мистер Уонсборо тоже?
– Конечно, сэр! Он юрист в Нолсбери, на Хай-стрит, в старой конторе своего отца. Сколько раз я подметал эту контору и видел, как старый джентльмен трусил верхом на своем белом пони по делам, вертя головой то налево, то направо и раскланиваясь с каждым встречным. Да, его многие любили, думаю, его оценили бы и в Лондоне.
– А как далеко отсюда до Нолсбери?
– Туда путь неблизкий, сэр, – сказал причетник с тем преувеличенным представлением о расстоянии и трудностях передвижения с места на место, которое столь типично для всех сельских жителей. – Около пяти миль, уверяю вас!
Было еще довольно рано. Так что мне с лихвой хватило бы времени прогуляться в Нолсбери и обратно, к тому же едва ли кто-нибудь мог просветить меня относительно характера и положения матери сэра Персиваля до ее замужества подробнее, чем местный стряпчий. Поэтому я тотчас же решил пойти в Нолсбери.
– Премного благодарен вам, сэр, – сказал причетник, когда я быстро сунул ему в руку несколько монет. – Неужели вы и впрямь собираетесь проделать весь путь до Нолсбери и обратно пешком? Ну, что ж! Вы, видно, тоже крепки на ноги – ну, не благословение ли это Божье?!. Вот дорога, заблудиться вы не можете. Жаль, что не могу пойти с вами, – так приятно встретить в нашем захолустье джентльмена из Лондона, послушать новости. Всего вам наилучшего, сэр, еще раз покорнейше благодарю!
Мы расстались. Оставив церковь у себя за спиной, я оглянулся и снова увидел на дороге, чуть ниже по холму, двух моих преследователей, к которым присоединился еще и третий. Этим третьим был человек в черном, ездивший вчера в Блэкуотер-Парк.
Все трое постояли немного, коротко переговорив между собой, и разошлись. Человек в черном двинулся в сторону Уэлминхема. Двое других остались, очевидно намереваясь следовать за мной.
Я продолжил свой путь, делая вид, что не обратил на них особого внимания. Они вовсе не вызывали во мне раздражения в ту минуту, – напротив, их присутствие вновь оживило угасшую было во мне надежду на успех. Застигнутый врасплох неожиданным подтверждением заключенного брака, я позабыл, к какому выводу пришел, впервые заметив этих людей по соседству с ризницей. Их появление означало, что сэр Персиваль, очевидно, ожидал моего визита в приходскую церковь Старого Уэлминхема как следствие моего посещения миссис Кэтерик, в противном случае он никогда бы не послал туда своих шпионов поджидать меня. Какая бы тишь да гладь ни царила в старой ризнице, что-то там было не так, что-то скрывалось в метрической книге, о чем я понятия не имею и чего еще не заметил.
Когда церковь скрылась из виду, я устремился в Нолсбери.
По большей части на всем своем протяжении дорога была прямой и ровной. То и дело оглядываясь назад, я неизменно видел двух своих преследователей. В основном они держались на некотором расстоянии от меня. Но несколько раз они прибавляли шаг, как бы желая перегнать меня, потом останавливались, что-то обсуждали и снова отставали от меня на несколько десятков шагов. Очевидно, они имели в виду какую-то определенную цель, но как будто сомневались или расходились во мнении относительно того, как ее достичь. Я не мог в точности разгадать их плана, но у меня возникли опасения, не придется ли мне столкнуться на пути в Нолсбери с серьезными препятствиями. Эти опасения оправдались.
К этому времени я как раз добрался до самой безлюдной части дороги, впереди виднелся крутой поворот; по моим подсчетам, город был уже совсем недалеко. Вдруг я услышал шаги за своей спиной.
Прежде чем я успел оглянуться, один из них (тот, который следил за мной в Лондоне) быстро шагнул ко мне с левой стороны и задел меня плечом. К сожалению, будучи раздраженным в гораздо большей степени, чем мне представлялось, тем, что он и его товарищ так нагло преследовали меня с самого Старого Уэлминхема, я слишком сильно оттолкнул его от себя. Он тотчас же закричал, взывая о помощи. Его спутник, высокий человек в костюме лесника, тут же подскочил ко мне с правой стороны, и в следующее мгновение два негодяя уже крепко держали меня за руки.
Уверенность, что мне была расставлена ловушка, и досада оттого, что я попал в нее, к счастью, заставили меня воздержаться от бесполезного сопротивления, которое лишь усугубило бы мое положение; к тому же один из моих противников был, по-видимому, гораздо сильнее меня. Я подавил свое первое естественное желание вырваться из их рук и осмотрелся в поисках поблизости хоть одной живой души, к кому я мог бы обратиться за помощью.
Какой-то человек работал в поле, граничащем с дорогой, и, должно быть, видел все, что произошло. Я позвал его и попросил пойти с нами в город. Но он упрямо помотал головой и ушел по направлению к коттеджу, стоявшему в стороне от дороги. В то же время люди, державшие меня за руки, заявили о своем намерении предъявить мне обвинение в том, что я будто бы напал на них. Но теперь мне хватило благоразумия и самообладания не препятствовать им.
– Отпустите меня, и я пойду с вами в город, – сказал я.
Человек в костюме лесника грубо отказался. Зато тот, что был пониже, проявил достаточную сообразительность, чтобы оценить все возможные последствия его отказа и не позволить своему товарищу прибегнуть к ненужному насилию. Он сделал знак второму, и они отпустили мои руки.