Несколько часов спустя, когда я сидел в ресторане при гостинице, ко мне подошел слуга и вручил письмо, сообщив, что его принесла какая-то женщина в самые сумерки, как раз перед тем, как зажглись газовые фонари. Не произнеся ни слова, она ушла, прежде чем с ней успели заговорить или хотя бы разглядеть ее.
Я распечатал письмо. На нем не было ни числа, ни подписи; почерк был явно изменен. И все же, едва бросив взгляд на первую его фразу, я тотчас понял, что писала мне миссис Кэтерик.
В письме заключались следующие строки – я переписал их слово в слово.
Рассказ продолжает миссис Кэтерик
Сэр, Вы не вернулись, как обещали. Нужды нет, я уже знаю о случившемся и пишу, чтобы уведомить Вас об этом. Заметили ли Вы что-нибудь особенное в моем лице, когда уходили? Я тогда думала про себя: не настал ли наконец час его погибели и не Вы ли орудие в руках Божьих, от которого он погибнет? Да! Вы стали этим орудием – и он пал.
Как я слышала, Вы были настолько малодушны, что пытались спасти его. Если бы Вам это удалось, Вы стали бы для меня врагом. Теперь же, когда Вы потерпели неудачу, я считаю Вас своим другом. Ваши расспросы напугали его и заставили забраться ночью в ризницу. Без Вашего ведома и против Вашего желания Ваши расспросы послужили делу моей ненависти и утолили мою двадцатитрехлетнюю жажду мести. Благодарю Вас, сэр, хотя все и произошло помимо Вашей воли.
Я чувствую себя обязанной человеку, свершившему это. Чем я могу отплатить Вам? Если бы я была еще молода, я могла бы сказать Вам: «Придите, обнимите и поцелуйте меня, если хотите». Я испытывала бы к Вам столь нежные чувства, что пошла бы даже на это, – и Вы бы приняли мое приглашение, сэр, двадцать лет назад приняли бы! Но теперь я уже старуха. Что ж! В моих силах удовлетворить Ваше любопытство и отблагодарить Вас таким образом. Вам очень не терпелось узнать кое-какие подробности моих личных дел, когда Вы приходили ко мне, о которых, при всей Вашей проницательности, Вы никогда не могли бы узнать без моей помощи, о которых Вам ничего не известно даже сейчас. Вы узна́ете что хотели, Ваша любознательность будет удовлетворена. Я приложу все усилия, чтобы сделать Вам приятное, мой достойный всяческого уважения молодой друг!
Полагаю, Вы были еще маленьким мальчиком в 1827 году. Я же в то время была красивой молодой женщиной и жила в Старом Уэлминхеме. Я была замужем за презренным глупцом. А также имела честь быть знакомой (не важно, каким образом) с неким джентльменом (не важно с кем). Я не стану называть его имени. К чему его называть? Это имя ему не принадлежало. У него никогда не было имени: теперь Вы знаете это так же хорошо, как и я.
Лучше я расскажу Вам, как он добился моего расположения. У меня с самого рождения были вкусы настоящей леди, и он потворствовал им, иными словами, он восхищался мной и делал мне подарки. Ни одна женщина не может устоять перед восхищением и подарками – особенно перед подарками, да к тому же когда ей дарят именно то, что ей хочется. Он был достаточно умен, чтобы понимать это, – большинство мужчин это понимают. Естественно, он хотел чего-то взамен, как и все мужчины. И как Вы думаете – чего же? Сущей безделицы: ключа от ризницы да ключа от шкафа, стоявшего внутри ризницы, да так, чтобы мой муж ничего не заметил. Разумеется, он солгал, когда я спросила, почему он хочет, чтобы я достала ему ключи таким скрытым образом. Он мог бы избавить себя от необходимости лгать – я все равно ему не поверила. Но мне нравились его подарки, и я хотела получать их и дальше. Потому-то я и достала ему ключи без ведома мужа и стала следить за ним, уже без его ведома. Я подстерегала его раз, другой, третий, а на четвертый застала его с поличным.
Я никогда не была чересчур щепетильной, когда дело касалось других людей, и мне было решительно все равно, что ради своих интересов он прибавил в метрической книге запись еще об одном браке.
Конечно, я знала, что это нехорошо, но лично мне это никакого вреда не причиняло, – чем не причина не поднимать шума из-за таких пустяков. К тому же я все еще не получила золотые часы с цепочкой, и это была вторая причина молчать, гораздо более существенная. Всего только за день до этого он обещал мне привезти такие из Лондона – третья, и самая важная, причина. Если бы я знала, что закон рассматривает подобные действия как преступление и тяжко карает за них, я бы, конечно, позаботилась о себе должным образом и незамедлительно выдала бы его. Но я ничего не знала и очень хотела золотые часы. Единственное условие, на котором я настаивала, чтобы он доверился мне и рассказал свою тайну. Его дела интересовали меня тогда так же, как мои интересуют Вас теперь. Он принял мое условие, почему – скоро узнаете.
Вот вкратце то, что я от него услышала. Не все из этого он рассказывал с охотой. Кое-что я вытянула из него уговорами, кое-что настойчивыми расспросами. Я решила узнать всю правду, и, думаю, мне это удалось.
О том, в каких отношениях состоят его отец и мать, он знал не больше, чем другие, вплоть до самой смерти последней. Только тогда отец признался ему во всем и обещал сделать для сына все, что мог. Он умер, не сделав ничего – даже не составив завещания. Сын (кто его осудит за это?) благоразумно позаботился о себе сам. Он без промедления приехал в Англию и вступил во владение имением. Никто не заподозрил его ни в чем и не сказал ему «нет». Его отец с матерью всегда жили как муж с женой – никому из тех немногих, кто был знаком с ними, даже в голову не приходило, что они не женаты. Настоящим наследником (если бы вскрылась истина) являлся дальний родственник его отца, который ведать не ведал, что может наследовать имение, и к тому же был далеко за морем, когда сэр Феликс умер. Пока что мой знакомый не столкнулся ни с одним сколь-нибудь серьезным затруднением – его вступление во владение наследством прошло как нечто само собой разумеющееся. Но заложить свое имение он не мог. Для этого требовались две вещи: его метрика и свидетельство о браке его родителей. Получить метрику было легко – он родился за границей, и свидетельство о рождении было оформлено там по всей форме. Со свидетельством же о браке возникли трудности, они-то и привели его в Старый Уэлминхем.
Если бы не одно важное обстоятельство, он, скорее всего, поехал бы не в Старый Уэлминхем, а в Нолсбери. Именно там жила его мать до того, как познакомилась с его отцом, жила под своей девичьей фамилией, в то время как на самом деле была уже замужем. Она сочеталась браком в Ирландии, но муж дурно обращался с ней, а потом и вовсе бросил ее ради другой женщины. Я сообщаю этот факт на основании того, что сам сэр Феликс рассказал своему сыну, объясняя, почему не женился на его матери. Вы, должно быть, удивляетесь, отчего сын, зная, что его родители повстречали друг друга в Нолсбери, не попытался сначала сыграть свой трюк с метрической книгой в той церкви, где, по всей вероятности, если бы до этого дошло, и должны были бы венчаться его родители. Причина кроется в том, что священник, который служил в церкви в Нолсбери в 1803 году (когда, согласно его метрике, и должны были бы пожениться его родители), был все еще жив в новогоднюю декаду 1827 года, когда он вступал в права наследования. Это неприятное обстоятельство и заставило его обратить внимание на соседний приход. Прежний священник нашей церкви умер за несколько лет до этого, так что здесь опасности не существовало.
Старый Уэлминхем подходил для его цели в той же мере, что и Нолсбери. Его отец увез его мать из Нолсбери и поселился с ней в коттедже у самой реки, неподалеку от нашей деревни. Люди, знавшие его пристрастие к уединению в его бытность холостяком, не удивлялись, что он продолжал сохранять прежние привычки и будучи женатым. Если бы он не был калекой, его уединенная жизнь с молодой женой могла бы вызвать подозрения, но, поскольку дело обстояло именно так, никого не удивляло, что он продолжал прятать от чужих глаз свой физический недостаток. Он оставался жить по соседству с нами, пока не унаследовал свое родовое поместье. По прошествии двадцати трех или двадцати четырех лет, особенно после смерти нашего священника, кто мог бы сказать наверняка, что брак сэра Феликса не был заключен так же тайно, как он прожил всю свою жизнь, и что он не венчался в церкви Старого Уэлминхема?
Итак, как я уже говорила, его сын счел Старый Уэлминхем наиболее надежным местом из всех, какие он мог выбрать, чтобы втайне осуществить свой замысел ради собственной выгоды. Вы, быть может, удивитесь, услышав, что его махинация с метрической книгой была осуществлена неожиданно, под влиянием минуты.
Первоначально он задумывал просто вырвать страницу (в соответствующем году и месяце), уничтожить ее, а потом отправиться в Лондон и попросить нотариусов, чтобы те заполучили для него необходимое свидетельство о браке его отца, и, конечно, как бы невзначай указав им год и число с вырванной страницы. Никто после этого не мог бы сказать наверняка, состоялось ли венчание его отца и матери или нет, равно как пойдут ли ему на уступки, или он так и не сможет получить денег под залог дома (он считал, что сможет); во всяком случае, если бы рано или поздно у кого-либо возник вопрос о его правах на титул и поместье, ответ у него был бы наготове.
Но когда он пришел в церковь, чтобы просмотреть метрическую книгу, внизу одной из страниц за 1803 год он обнаружил незаполненное пространство, вероятно, потому, что на ней не хватало места для длинной брачной записи, которая по этой причине была помещена на следующей странице. Это изменило все его планы. Такого случая он никак не ожидал, даже не думал ни о чем таком, и он воспользовался этой возможностью – как именно, Вы уже знаете. Для того чтобы его собственная метрика совпадала с записью о браке его родителей, эта запись должна была бы появиться в июле, но вместо этого она была добавлена в сентябре. Впрочем, в случае каких-либо подозрительных вопросов он всегда мог сказать, что родился семимесячным.
Я была так глупа, что, выслушав его историю, почувствовала к нему участие и сострадание, на которые он как раз и рассчитывал, как Вы дальше увидите. Я думала, что судьба обошлась с ним чрезвычайно жестоко. Он не был виноват в том, что его отец и мать не поженились, как не было в этом и их вины. Даже более разборчивая, чем я, женщина – женщина, которая не возжелала бы в сердце своем золотых часов с цепочкой, – и та нашла бы для него оправдание. Как бы то было, я промолчала и помогла ему скрыть совершенный им подлог.